Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис

– Разве с этим кто-то спорит? – удивился я. – Я ним беседовал пару раз и впечатления у меня те же самые. Разве что щедрости я от него не увидел, но это, наверное, связано с моей работой, так что я не в претензии. Так вот... возвращаясь к нашим баранам. Сразу скажу – у меня нет в планах как-то привлекать вас к нашему следствию. Но кое-что я должен знать. Петр Ионович предлагал вам подписать какие-то заявления, открытые письма или воззвания?

Морозов ненадолго задумался.

– Н-нет, – чуть сбился он. – Мы с ним редко говорили об этих делах... я у него и был-то надолго несколько раз всего. Чаще на бегу виделись – зашел, поздоровался, взял материалы и ушел. Об этом, как вы понимаете, другие договаривались, не я.

– Да, понимаю... Что ж... тогда всё упрощается. Только один вопрос напоследок.

– Да? – он вскинул голову.

– А кто вам предлагал что-нибудь подписать из вышеперечисленного? Анатолий Якобсон?

Глаза Морозова чуть расширились.

– Отку... я не хочу называть имен!

– Вы и не назвали, Марк Аронович, – я улыбнулся. – Это я назвал это имя. И поверьте, у меня были для этого веские основания.

От Морозова я ушел с некоторым облегчением. Наверное, его стоило допросить по всей форме, вынудить рассказать всё, что ему известно – это придаст делу Якира, которое постепенно трансформировалось в дело Якира-Красина-Якобсона, ещё капельку объема. Но я боялся, что визит в нашу Контору может привести к совершенно ненужным последствиям – Морозов сорвется, напишет какой-нибудь глупый плакат, выйдет на Пушкинскую площадь с требованием выпустить невинно посаженных в Лефортово узников совести, и полугодовое воздержание пойдет не впрок. Уж слишком у него была неустойчивая психика.

Я мысленно записал себе, что нужно позвонить к нему на работу и побеседовать с тезкой Чапаева о том, как этот ценный кадр ведет себя с коллегами. Хотя участие в розыгрыше холодильника говорило само за себя.

Я докурил сигарету, сел в служебную «Волгу» и попросил отвезти меня на Новоалексеевскую, где сейчас обитала Ирина Гривнина с мужем и трехмесячной дочкой.

***

«Хорошо быть королем», – думал я, вылезая у своего дома на Фестивальной из всё той же «Волги».

В бытность старлеем мне такая роскошь, как служебный автомобиль до дома, полагалась только по очень большим праздникам, да и то – если я вдруг попаду в настроение полковника Денисова, что было почти невозможно. Но сейчас я имел право на небольшие излишества – и как майор, и как руководитель следственной группы, созданной по приказу самого Андропова. Правда, злоупотреблять этими привилегиями не рекомендовалось, но даже мой непосредственный начальник должен был понять, что кататься по служебным делам в тьмутаркань, куда ещё даже метро не дотянули, лучше всего на машине.

Беседа с Ириной заняла всего несколько минут и ничего нового мне не дала. Она была слишком зеленым неофитом в диссидентской среде, чтобы её подпись была необходима тому же Якобсону – так что мы успели ещё и на бытовые темы пообщаться. Нападавшего на неё нашли – это был какой-то местный малолетний урка; я не исключал, что тот милицейский опер просто убедил уже поднявшего с земли срок хулигана вписаться и за то нападение, но это его дела, которые меня касались мало. На опознание её не таскали, в суд не вызывали – в общем, для неё всё прошло бесследно. Ну и про ребенка поговорили – дочку они назвали Машей, и она росла без особых проблем. Говорить ей о своем ребенке я не стал, а она не спрашивала – хотя я не исключал, что Ольга обязательно поделится с ней новостью о том, что я в ближайшем будущем стану отцом.

В квартиру я входил с хорошим настроением, которое омрачала только тень будущего разговора – слегка померкшая, впрочем. Татьяну я нашел на кровати – завернувшись в одеяло, она смотрела, как актриса, похожая на очень молодую Галину Польских, мерила ребенку температуру и выговаривала своему партнеру, что кто-то совсем не смотрит за дитем.

– Привет, – я присел на кровать. – Извини, что так поздно и не предупредил... день безумный выдался.

– Я понимаю, –