Поколение свиней - Хантер Томпсон

Черт побери, да! Им нравилось работать на Олли. А кому бы не понравилось? Время от времени он ударом сбивал с пальмы орехи, просто для практики, а потом посылал эти орехи аятолле… Олли был мастером, говорили они, настоящим патриотом.

И еще он был честным, говорили они. Невероятно! Этот человек никогда не воровал — не считая двухсот долларов, которые как-то раз взял, чтобы купить себе зимние покрышки на заправке к югу от Арлинтона.

Поэтому-то Олли Норт и сядет в тюрьму. Не потому, что слишком любил свою страну, а потому, что поставил на свою машину покрышки по пятьдесят долларов… Так поступают только дураки. Вот человек, который мог разгуливать, как Джеймс Бонд, по вестибюлю любого швейцарского банка и офисам «Меррил-Линч» между Лондоном и Гонконгом, а он купил в Вашингтоне дешевые протекторы для собственной машины.

Норту достанется: 30 лет за сговор и препятствие правосудию.

Фон Холл виновна в тех же преступлениях, но она получила иммунитет и не будет арестована ни за что из того, что говорила по телевизору, — даже за оргию уничтожения бумаг, которую они с Олли устроили, когда позвонил Эд Миз и сказал, что игра вот-вот окончится. Теперь она станет хорошо оплачиваемым организатором выступлений в кампании Буша в 1988 году.

И Ричард Секорд, и Хаким получат сроки — скорее всего лет по 15–16 на брата, и обоих, мечтающих поделить те 8 миллионов чистой прибыли, которые ждут их в швейцарском банке, выпустят через года два.

Макфарлейн в тюрьму не пойдет. Он останется под наблюдением психиатров и так никогда и не осознает весь ужас преступлений, которые регулярно совершал в тумане выпивки и валиума.

Кейси получит 600 лет заочно. Кейси никогда не будет свидетельствовать против кого-либо и сойдет в могилу, зная обо всех преступлениях больше всех, за исключением Олли Норта.

Миз сядет. Он был объектом слишком многих федеральных расследований по куче дурацких причин. Остались только Рейган и Буш — и если Олли Норт не хочет попасть в тюрьму, ему придется сдать одного из них. Рейган может выйти из игры, но Буш — нет. Он — будущее партии, в то время как Рейган — прошлое. Оливеру Норту, как говорят мальчики у Дюка Зиберта, придется сделать выбор.

Теория стекания

С Рональдом Рейганом скоро будет покончено: он стал еще одной классической жертвой принципа Питера и проклятия, висящего над Белым домом. Прошло немало времени с тех пор, как кто-нибудь выходил оттуда живым — или хотя бы достаточно живым для чего-нибудь, кроме многодолларовых приглашений на выступления и случайных фотосессий.

Есть очень редкая фотография, сделанная на похоронах убитого президента Египта Анвара Садата: четыре живых президента Америки стоят в слотом фокусе 35-миллиметрового кадра — Ричард Никсон, Джимми Картер, Джеральд Форд и Рональд Рейган.

Троих из четырех уже выгнали из Белого дома с позором или поражением, или и тем, и другим, а четвертый пока готовится. Шансы против того, что Рейган досидит 19 месяцев до конца второго срока, поднялись до 13 к 1 и еще растут…

На этой неделе на государственных волнах отзовется «Иран-контрас», дела в Вашингтоне пойдут плохо: следователи из комитета Конгресса уже выступили с долгожданным меморандумом, содержащим очевидные улики, которые дискредитируют Рональда Рейгана в глазах общественности настолько, что приведут к импичменту.

Мы снова видим подполковника морской пехоты Оливера Норта, руководившего всей операцией. Норт людям из Белого дома разослал множество секретных меморандумов, но он пытался уничтожить их большую часть, когда его предупредил уже и так запятнанный генеральный прокурор Эд Миз, что «большой аэростат» вот-вот взлетит…

Мудрый Миз каким-то образом ухитрился дать Норту почти 48 часов на уничтожение улик — но даже при этом ему не хватило времени, и Норт недопонимал деструктивную функцию своего компьютера, чтобы грамотно уничтожить все, что он туда ввел… А когда более умные люди написали нужный набор восстановительных команд, принтер начал изрыгать полный комплект темных дел и криминальной тарабарщины, вытащенный из редко используемого чипа памяти глубоко в потрохах машины.

Много из восстановленного оказалось в опубликованном отчете комиссии Тауэра, своеобразном внутреннем расследовании, второпях организованном Белым домом. Там был полный набор — от постоянных жалоб Норта на недосып до меморандума Норту от бывшего советника по национальной безопасности «Крошки» Макфарлейна, гласившего: «Если бы народ Америки знал, какой ты герой, они бы провозгласили тебя госсекретарем».

Норт этому верил, и это стало причиной всех бед. Его уже называли «великим героем Америки» и президент Рейган и бывший начальник отдела по связям с общественностью Белого дома Патрик Бьюкенен, безжалостный правый фанатик, внезапно ушедший в отставку, как только началась эта история, чтобы участвовать в президентских выборах в паре с Александром Хейгом или Линдоном Ларошем.

Наследство Рональда Рейгана будет не таким, как у остальных персонажей с той известной египетской фотографии… Ричард Никсон был преступником, Джеральд Форд — бесстыжим махинатором, а Джимми Картер — полным растяпой, который придал когда-то гордым политическим ценностям вроде «благопристойности» и «честности» дурное звучание.

Но все это мелочи по сравнению с ужасным позором и полу преступными ошибками, которые Рональд Рейган собирается оставить в биографиях и воспоминаниях жалкого поколения восьмидесятых, которое, как он считал, он ведет и вдохновляет (при том что говорил репортеру из журнала «People»: «Это поколение может увидеть Армагеддон»).

В периоды стресса Датч всегда отступал к своей широко известной вере в Библию — и особенно в «Откровение», которое он цитировал с той же бездумной одержимостью, что охватывала Джимми Картера, когда тот цитировал Боба Дилана, или сияла в поклонении Ричарда Никсона Винсу Ломбарди.

«Откровение», однако, — совсем другое дело. Может, это самый суровый текст, написанный человеческой рукой:

«И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам: это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя».

Какого еще американского президента — начиная от коррупции Гранта и Хардинга и кончая суровым судом военного времени Рузвельта и Трумэна — биографы осудят за что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее обвинение, что он оставил целое поколение в убеждении, что единственная вещь в природе, более ядовитая, чем дождь, — это возможность контакта с человеческой кровью, независимо от причины?

Между СПИДом и кислотными дождями осталось не так много того, что Скотт Фицджеральд в последних строках «Великого Гэтсби» называл «нетронутое зеленое лоно нового мира». Это одни из самых чистых, высоких и ясных слов, написанных о настоящей красоте того, что только начинали тогда именовать Американской мечтой, и обо всех ее волшебных возможностях…

Давайте посмотрим, как пишут великие. Шаг назад.

«И по мере того, как луна поднималась все выше, стирая очертания ненужных построек, я прозревал древний остров, возникший некогда перед взором голландских моряков, нетронутое зеленое лоно нового мира. Шелест его деревьев, тех, что потом исчезли, уступив место дому Гэтсби, был некогда музыкой последней и величайшей человеческой мечты; должно быть, на один короткий очарованный миг человек затаил дыхание перед новым континентом, невольно поддавшись красоте зрелища, которого он не понимал и не искал, — ведь история в последний раз поставила его лицом к лицу с чем-то соизмеримым с заложенной в нем способности к восхищению»[92].

Эти строки никогда бы не появились, если бы Дэзи была гасителем СПИДа, а в затерянный бассейн Гэтсби с каждым дождем попадала бы отравленная вода.

Дети Рейгана должны им гордиться. После СПИДа и кислотного дождя этим обманутым детям восьмидесятых остаюсь не так много возможностей в жизни и любви. Помимо огромного и крайне запутанного государственного долга и шокирующего осознания того, что твоя страна соскальзывает к статусу второсортной державы и что в Токио на пять американских долларов едва ли купишь чашку кофе, этих несчастных и никчемных ребят каждый день мучает знание, то секс — это смерть, и дождь убивает рыбу, и каждый политик, которого они видят по телевизору, — лжец и дурак.

Еще 4 года

— Оно снова явилось. Разрасталось во мне как опухоль, росло из меня, как вторая голова, было неотторжимо от меня, хотя не могло быть моей частью — а такое большое. Как огромный мертвый зверь, который раньше, живьем, был рукой моей или ногою. И моя кровь обращалась во мне и в нем как в одном общем теле. И сердце мое с неимоверным усилием проталкивало кровь в Большое. И уже не хватало крови. И она нехотя втекала в Большое и возвращалась больная, отравленная. А Большое вспухало, взбухало на моем лице как горячая синяя шишка, росло изо рта, и тень от его края уже легла на мой уцелевший глаз[93].