История русской армии. Том третий - Андрей Зайончковский

Мы узнали, что в районе Ташкепри собралось у афганцев 1,5 тысячи пехоты и до 2,5 тысячи конницы с восьмью разнокалиберными пушками, половина которых горные. Нам донесли, что афганская пехота воодушевлена, жаждет боя и полна решимости не пустить русских в афганские пределы, а конница, собранная из хазарейцев и джемшидов, ненавидит афганцев и склонна больше к нам, как и пендинцы.

Последние хотели вырезать афганский отряд внезапным на него нападением, но не решились, не получив от нас прямого согласия о поддержке. Англичане же щедро одаривали туземцев деньгами и подарками, и все же случались грабежи их багажа.

Ружья афганские были плохи, много кремневых, пистонных, а скорозарядных не больше десятка. Штыки, пики, шашки и большие кривые ножи составляли холодное оружие. Орудия не имели картечи, а одни ядра. Порох их для ружей и пушек был плох. Обоз составлен из подвод (вьюков) по наряду от жителей, в зачет податей. Довольствие неважное; одежда большей частью своя, туземная, но афганские генералы и офицеры экипированы в английские костюмы. Для того чтобы повлиять на жителей, подозреваемых в шпионаже, афганцы устраивали целые представления, заставляя одних и тех же своих людей вступать в лагерь, будто подошедшее подкрепление.

Комаров получил задание «удалить афганцев за р. Кушку, избегая по возможности кровопролития». Он донес, что за последнее «не ручается», а в частной переписке жаловался, что его «как собаку держат за хвост». Так, ему пришлось, подчиняясь приказу, не спешить прогнать афганцев, пока их было мало, запретить своим войскам пускать в дело первыми оружие, даже если со стороны противника последуют отдельные выстрелы, терпеливо сносить заносчивость афганцев, в случае столкновения и успеха не преследовать противника и не вторгаться в Афганистан, к Герату, и, наконец, не прекращать переговоров, сочетая их с угрозами о разгроме.

Мургабский отряд собрался у Имам-Баба 5 марта, а 7-го и 8-го двумя эшелонами перешел в Аймак-джар, где и простоял до 11 марта в тщетной надежде, что афганцы «попятятся назад». 12-го числа отряд продвинулся к ним еще ближе, в Уруш-душан (в 20 верстах от Ташкепри), а 13-го пошел к Кушке, но остановился лагерем, не доходя до реки 5 верст, «дабы не раздражать афганцев». Наши аванпосты расположились в 2 верстах от Кушки, на линии Кизыл-Тепе и Казачьего бугра. Всего было пройдено за неделю не более 60–65 верст.

При подходе к Кушке два наших офицера Генерального штаба с бугра Кизыл-Тепе рекогносцировали расположение афганцев, а в песках за Мургабом были задержаны афганские разъезды, пытавшиеся следить за нашими передвижениями. Прослышав о большой нужде афганцев в продовольствии и о провозе в их лагерь припасов контрабандным путем, мы выслали в пустыню разъезды и объявили в Мерве и Иолатане, что будем конфисковать такие грузы.

Афганские аванпосты стояли в 0,5–1 версте от наших перед Кушкой и даже за Мургабом. Их лагерь, обнесенный окопами, был за Кушкой, у подошвы бугра Ак-Тепе, на вершине которого стоял наблюдательный пункт с одним орудием. Цепь постов охраняла их лагерь и со стороны Пенде, жителям которого они не доверяли.

При приближении Мургабского отряда вся афганская конница (с двумя пушками) высыпала из-за Кушки и построилась на гребне берега, где тотчас стали рыть окопы. Видя, что мы не думаем нападать, конница ушла за реку, в лагерь, а ее позицию заняла пехотная дежурная часть. С тех пор афганцы уже не оставляли этот берег, совершенствовали окопы и продолжали наращивать свои силы, пока не были сброшены в Кушку боевым нашим ударом.

Если английские офицеры избрали афганцам эту позицию, то это можно расценить как насмешку, потому что она была с большими недостатками. Мургаб разделял позицию пополам, а с бушевавшей из-за половодья Кушкой позиция делилась натрое, считая войска, оставшиеся в лагере и прикрывавшие его от пендинцев. Позиция впереди Кушки была совершенно узка, притиснута к крутому берегу и к единственному мосту, узкому и длинному. Переход вброд бурлившей Кушки был небезопасен. Лучший, т. е. кратчайший и более безопасный, путь шел от левого фланга, который, как выдавшийся вперед, неминуемо должен был подвергнуться атаке. Другой путь, более длинный, пролегал через поселения сарыков и джемшидов за Кушкой.

Следуя своим инструкциям, Комаров начал переговоры через англичан, требуя, чтобы афганцы ушли за Кушку и из-за Мургаба в свой лагерь и там смирно дожидались приговора разграничительной комиссии — кому достанется Пенде. Этих переговоров англичане ждали с таким нетерпением, что вызвали их 13 марта сами, сочинив, будто кто-то из русских начальников желал их видеть.

На другой день, 14-го, в 5 часов вечера, состоялась встреча русских и англичан между аванпостами близ Ташкепри. Присутствовали с нашей стороны полковник Генерального штаба Закржевский[51] и от англичан капитан Иет с сопровождающими. Мы угощали англичан по русскому хлебосольству. Обсуждали общее положение дел и события дня: распространясь с обоих своих флангов постами и разъездами, афганцы охватывали нас, что было и невыгодно нам, и дерзко с их стороны. На наше предложение уйти в лагерь за Кушку они отвечали усилением своей позиции впереди Кушки. Англичане всячески оправдывали афганцев. На другой день переговоры продолжились все в том же духе.

Отношения же с афганцами обострились, они крайне враждебно отнеслись к нашим частям, посланным для рекогносцировки на фланги. Алиханов, поехавший (на правом фланге) с туркменской сотней вверх по р. Кушке, по дороге к Мор-кала был остановлен афганским генералом с несколькими сотнями конницы и принужден вернуться. Алиханов проводил афганцев вплоть до Ташкепринского моста, тем сильно их раздосадовал. Капитан Прасолов с ротой, ходившей за Мургаб, был остановлен угрожающими действиями афганской роты. Был перехвачен с донесением Прасолова Комарову один из наших джигитов и задержан до утра 16-го.

Посты и разъезды афганцев все усиливались, дерзко приближались к нашему парому на Мургабе и выкрикивали разные угрозы: «Убирайтесь отсюда! Мы не туркмены, мы афганцы; бивали мы не раз англичан, побьем и вас, если не уйдете!». Последние факты случились 16-го. О них мы заявили англичанам на встрече, состоявшейся в тот день, причем те во всем винили нас.

Дерзкое обращение с нами афганцев сильно роняло наш авторитет среди туркмен милиционеров, переговоры же не давали никаких позитивных результатов. Наши агенты доносили, что афганцы собираются неожиданно наброситься на нас и что наше долготерпение придает им храбрости.

Тогда Комаров решил пугнуть их угрозой боя и 17-го послал ультиматум афганскому генералу: «Требую, чтобы сегодня, 17 марта, до вечера все афганцы ушли с левого берега Кушки, а за Мургабом отошли бы на линию р. Кушки. Переговоров и объяснений более по этому вопросу не будет. Вы обладаете умом и проницательностью и, вероятно, не допустите, чтобы я свое требование привел в исполнение сам».

В тот же день мы в последний раз пригласили англичан на встречу и просили их привести с собой и делегата от афганцев. Англичане явились одни и всячески оправдывали афганцев.

В ответ на ультиматум старший афганский генерал Наиб-Салар отказался удовлетворить требования Комарова, сославшись на инструкции эмира, продиктованные советами англичан. Тогда Комаров попытался в частном письме секретно дать знать, что англичане — плохие советчики и что они желают довести дело до боя. В заключение Комаров писал: «Да поможет вам Бог! Выбор между дружбой и враждой зависит от вас самих!»

Афганский генерал собрал военный совет, на котором взяло верх мнение дать бой. И к утру афганцы стали в ружье на своей позиции впереди Кушки.

Бой на р. Кушке 18 марта 1885 г. Комаров также собрал своих начальников на совещание и объявил им диспозицию боя на следующий день, однако он не терял надежды, что один вид нашего наступления заставит афганцев отступить за Кушку, а потому запретил нам стрелять первыми и отвечать на одиночные выстрелы.

Паром через Мургаб был нами снят; в нашем лагере оставалась небольшая команда (в 50 человек) нестроевых для его обороны. А на базу в Аймак-джар и по этапам до Мерва было дано знать о том, чтобы соблюдалась большая оборонительная осторожность. Отряд в 4 часа утра двинулся под прикрытием аванпостов (полурота), снимавшихся с приближением к ним наших колонн. У нас всего числилось в отряде 1840 человек, 600 коней и четыре горные пушки, а пошло в бой 1660 бойцов с четырьмя пушками:

Численность бойцов

Туркестанский батальон — 600

Закаспийский батальон — 500

Артиллеристы — 50

Саперы — 10

Казаки — 300

Джигиты — 200

Итого — 1660

План боя у нас был прост: с фронта Комаров направил на окопы, занятые афганской пехотой и артиллерией, 500 закаспийских пехотинцев; против афганской конницы, строившейся всегда на левом фланге, он послал 500 своих кавалеристов, а в охвате левого фланга афганцев направил 600 туркестанцев с горными пушками. Говорят, что в охват должна была идти конница, а не туркестанцы, но вышло так, как сказано выше, а виной тому блуждание туркестанцев в бугристых песках, что заставило их опоздать и принять участие уже в конце боя. На бугре Кизыл-Тепе стал перевязочный пункт, а генерал Комаров со штабом держался за колонной. К последней, до выхода из песков туркестанцев, пристроилась и артиллерия, тоже сильно запоздавшая с появлением на поле боя.