Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь - Андерсен Йенс

Только 31 июля была поставлена последняя точка в последней главе. В письме Саре звучит облегчение. Теперь все пойдет своим ходом: «Книга, ты знаешь, отправлена в набор и должна выйти где-то в ноябре».

Хотя «Братья Львиное Сердце» аполитичны, совершенно свободным от «общественного сознания» и «общественной критики» этот приключенческий роман определенно не был. Разговоры о народном восстании против угнетателей просто затерялись на метафорических тропках – отчего, вероятно, марксистские критики и смотрели на книгу, как черт на Библию. Они упрямо твердили, что в новой книге Линдгрен политики нет. Но если вглядеться повнимательнее, в «Братьях Львиное Сердце» можно найти лозунги в духе революционной риторики семидесятых. Прежде всего – в описаниях бунта жителей Долины Терновника против диктатора Тенгиля:

«Тенгиль не понимает одного: ему никогда не сломить людей, которые борются за свою свободу и держатся вместе так, как мы»[54].

Политический подтекст можно найти и в портрете, а-ля Че Гевара, бунтовщика Урвара, которого братья Юнатан и Карл Сухарик Львиное Сердце освобождают из заточения в пещере Катлы: «Урвар может умереть, но свобода – никогда!» И разумеется, политически окрашено изображение самого восстания против Тенгиля. Между воинственным Урваром и миролюбивым Юнатаном были глубокие разногласия по поводу стратегии этого восстания. И здесь мы наталкиваемся на выражения, которые вполне могли бы встретиться на страницах «кумачовых» книг для юношества авторства Свена Вернстрёма:

«– Грянет буря свободы, она сокрушит насильников подобно тому, как она рушит и валит деревья. С грохотом промчится она, сметая всякое рабство на своем пути и возвращая нам наконец свободу!»

Вместо того чтобы указывать на политические параллели между своим романом и действительностью 1973 года, Астрид Линдгрен рассказала в интервью о конфликте, который бесконечно повторяется в истории человечества, оставляя многочисленные следы в истории литературы: о борьбе добра и зла. Как и в «Мио, мой Мио!», она воплотила эту древнюю мифологическую битву в фантазии мальчика.

По одну сторону находится само воплощенное Зло – Тенгиль, по другую сторону – добро двух разновидностей – Урвар и Юнатан. Оба лидера восстания хотят победить зло, но как его следует побеждать: злом или добром? Рассказчик Сухарик, чьими глазами читатель следит за путешествием по долинам добра и зла, резюмирует проблематику, затронутую в книге, в самом ее, возможно, важном диалоге:

«– Но я же никого не могу убивать, – сказал Юнатан, – ты ведь знаешь это, Урвар!

– Даже если речь пойдет о спасении твоей жизни? – спросил Урвар.

– Да, даже тогда, – ответил Юнатан.

Урвар этого никак не мог понять, да и Маттиас тоже едва ли.

– Если бы все были такими, как ты, – сказал Урвар, – то зло безраздельно и вечно правило бы миром!

Но тогда я сказал, что если бы все были как Юнатан, то на свете не было бы никакого зла».

Слова «если бы все были как Юнатан» незримым факелом пронесены через книгу, как и другие важные слова о необходимости любви к ближним, солидарности и нравственного мужества в цивилизованном обществе. Эти слова часто цитируют, пытаясь объяснить, что Астрид Линдгрен хотела сказать своим творчеством, кроме того, что она просто рассказывала нам хорошие истории:

«– Но есть вещи, которые нужно делать, иначе ты не человек, а лишь маленькая кучка дерьма».

Детские писатели Скандинавии 1970-х вообще редко писали об угнетении, терроре и предательстве в такой художественной аллегорической форме, а подобное натуралистичное и беззастенчивое изображение смерти и глубокое погружение в представления ребенка о жизни после жизни было и вовсе неслыханным.

Чтобы рассказывать детям о смерти, от писателя во все времена требовалась чувствительность к этическим вопросам. Именно это следовало из эссе датского философа К. Е. Лёгструпа «О морали и детских книгах», напечатанного в 1969 году в литературоведческой антологии «Книги для детей и юношества». Книга эта стояла в кабинете Астрид Линдгрен на Далагатан и, предположительно, была ею прочитана, поскольку содержала десять страниц анализа «Мио, мой Мио!». Лёгструп придерживался крайне прагматичного подхода к скандинавской детской литературе и подчеркивал, что детский писатель всегда будет взвешивать, как подействуют главный герой и концовка книги на читателя, дабы, по его выражению, не «отравить ребенка безысходностью».

Никогда раньше, работая над новой книгой, Астрид Линдгрен осознанно не боялась сломить дух своего читателя, однако, возможно, этот страх и заставлял ее колебаться весной 1973-го, когда она сидела над двумя заключительными главами «Братьев Львиное Сердце». Среди тех немногих, кто уже прочитал книгу, были, по словам Карин Нюман, внуки писательницы:

«Она читала „Братьев“ внукам, пока писала сказку, но мне никогда не казалось, что ее целью было проверить их „порог терпимости“, – она читала, просто чтобы понять, насколько хороши формулировки. Мне ее сомнения и старания представлялись поиском верных образов для разговора о такой большой теме».

«Надгробие, придуманное мной для „Братьев“ (из чего следует, что Карл пережил Юнатана на три года, за которые и сочинил эту историю)», – написано в стенографическом блокноте № 50, хранящемся в архиве Астрид Линдгрен. (Фотография: Национальная библиотека Швеции)

Впервые за всю свою жизнь Астрид Линдгрен испытала страх чистого листа. Нет, писать она могла, но ее терзали нравственные сомнения по поводу концовки романа, где ребенок решается прыгнуть навстречу смерти вместе со своим умирающим старшим братом. Смогут ли дети понять, что прыжок в последней сцене происходит «только» в воображении Сухарика, или же поймут все буквально и, быть может, «отравятся безысходностью»?

То, что Астрид Линдгрен приходили в голову эти мысли, можно заключить, листая один из многочисленных стенографических блокнотов 1972–1973 годов – блокнот № 50, хранящийся в архиве Национальной библиотеки. Больше всего в этом блокноте, содержащем черновик главы романа и наброски двух довольно длинных писем, в глаза бросается картонная обложка, на которой Линдгрен карандашом нарисовала большое надгробие с именами обоих братьев Львиное Сердце и датами их рождения и смерти: «Юнатан 1885–1898» и «Карл 1888–1901». Выше и ниже надгробия написано следующее: «Надгробие, придуманное мной для „Братьев“ (из чего следует, что Карл пережил Юнатана на три года, за которые и сочинил эту историю)».

Был ли рисунок задуман как проект возможной иллюстрации Илон Викланд в конце книги, которая должна была объяснить, что вся история братьев Львиное Сердце, включая драматический финал, разыгрывалась в воображении Карла, мы не знаем. Зато рисунок свидетельствует о сомнениях Астрид в том, утешительно ли окончание книги.

Да, весной 1973 года работа над «Братьями» застопорилась не только из-за чисто художественных вопросов. Это чувствуется и в письме к Гуннель Линде от 1 июля 1973 года. Председательница BRIS («Права детей в обществе») хотела привлечь Линдгрен к сотрудничеству и отправила ей несколько писем, оставшихся без ответа. Но вот наконец писательница дала о себе знать, объясняя причину долгого молчания:

«Понимаете, сколько памяти хватает, живу как затворница, занимаюсь только работой. Сегодня утром дописала книгу, над которой работала больше года. И все равно еще не раз перепишу последнюю главу. Упоминаю об этом, чтобы объяснить свое молчание, всю весну – и до сих пор – с ума сходила, теперь, надеюсь, это закончится».