Тихушник - Александр Федорович Бабин

забыв даже заглушить. Как угорелый, забежал в здание, трясясь весь от страха — это на виду-то у всех сотрудников нашего подразделения. Зрелище, прямо сказать, не из приятных. Слова шефа мы поняли так, что всем придётся жить в своём подразделении и спать на стульях с собственными ладонями под головой, вместо подушки. Как говорят оперá в таких случаях — спать будем стоя. Такие случаи у нас бывают нечасто, но пару раз в месяц случаются, если они резонансные. Этот случай — как раз из той же категории. Ещё и слово такое звучное придумали — «резонансный», специально для людей такого высокого ранга. Наехали бы на простого гражданина — никто бы не обратил внимания. Простых людей не жалко — их много, а таких, как он, «избранных» — единицы. Даже пресса, узнав позже об этом случае, тут же нацарапала статью в газете, придав случившемуся политический оттенок. А когда подключается пресса, то для нас наступают мрачные времена — контроль возрастает втрое, особенно со стороны контролирующих органов, и все требуют в начале расследования написать план о предстоящей работе (который, как они думают, нам уже виден, так что мы сможем в кратчайшие сроки найти преступника). Ну и, конечно, нужно ещё написать бумаги о проделанной работе — те, что мы должны предоставлять чуть не каждодневно. Эти планы и бумаги отвлекают нас от раскрытия преступления, — как будто мы сами не знаем, что нужно делать, — а бюрократическая система разъела всю систему правоохранительных органов. Вывод напрашивается один — надо систему менять. Увы, люди, которые могут это исправить, находятся в Москве, и им не до неё, — сначала позаботиться бы о себе. Находясь у кормушки, успевают набивать свои карманы, забыв про нас — работяг. А мы в силу своей «недоразвитости» помогаем им набивать карманы — конечно, догадываемся, что это нечестно, но ничего сделать не можем: конституция, ими же написанная, работает только в их пользу. Мы обязаны только на это смотреть и возмущаться — ведь нам не положено в силу социального статуса этому противостоять. «Рождённым ползать — летать не положено», вот и у «неизбранных недепутатов» нет на это права. Всё как написано в «Песне о соколе» писателя Максима Горького.

Услышав про наезд на кандидата в губернаторы, я вспомнил разговор моего маленького шефа и заместителя УВД со «смотрящим», который мне пришлось подслушать в кафе. Им очень хотелось попугать кандидата и одного журналиста, который, как назло, недавно куда-то исчез, оставив после себя кучу загадок. Видимо, «смотрящий» проникся этой просьбой и смог найти подходящих людей для этой щепетильной работы. Но это только мои догадки — для следствия будут нужны веские доказательства, желательно — железные, «броня», как говорил профессор Преображенский в романе «Собачье сердце», получая очередную справку о своей неприкосновенности со стороны управдома. Юра может со мной на разговор не пойти — он всё-таки «смотрящий» за городом, да и настроение у него, думаю, после изъятия воровского общака, в отношении меня не такое уж и весёленькое. Придётся ему настроение ещё раз испортить… Только для такого разговора нужно найти повод. Рассказать о подслушанном разговоре Палычу — значит выдать себя. Надежды на него у меня никакой нет — в последнее время всё переплелось, не знаешь, кто свой, кто чужой — тем более получить поддержку, риск проколоться большой. Он может поделиться информацией с заместителем (как говорится, «рука руку моет»), да ещё скажет, что самодеятельностью занимаюсь. Не дай Бог узнают люди повыше — начнутся проверки в управлении, никому из нас не поздоровится. Кругом, как говорится, у меня засада, — но свою оперскую работу я должен исполнять, что ни говори. Решил выждать время, пока наши оперá показывают кандидату в губернаторы фотоальбомы и видеокартотеку для опознания, и выяснить все подробности инцидента. Возможно, лица, совершившие на него наезд, у нас ранее проходили по нашим учётам… Но тут другой случай. Всё-таки я был уверен: они из другого города, если вот так спокойно, не пряча лиц, «убедительно» с ним поговорили — да так, что он не смог им даже возразить. Видимо, ребята не робкого десятка, вряд ли мы сумеем их легко найти. В основном к таким мероприятиям привлекают спортсменов — бывших или настоящих: они не так попадают в поле зрения милиции, как лица ранее судимые, у которых образ жизни — «украл, выпил, в тюрьму». Такие персонажи и у наших кандидатов тоже имеются — в основном заняты для отмывания денег. Расклеивают по заборам предвыборную агитацию, чтобы её не сорвали конкуренты, и вдобавок защищают агитаторов от неудобных избирателей — вот вся их работа. Денег за это платят не так много, но есть возможность получить привилегии в будущем, когда их кандидат займёт высокий пост. Он может помочь им взять в аренду спортивные залы и использовать в своих целях, а также прилегающую к ним территорию — для организации стоянки автотранспорта. И всё это — не оформляя никаких документов. Плюс можно и деньги с коммерсантов пособирать, прикрываясь спонсорской помощью для поддержки российского спорта и спортивных соревнований — уже якобы на законных основаниях, ради воспитания» подрастающего поколения.

Деньги, полученные от такого бизнеса (а они не маленькие), не учитываются налоговыми органами — поэтому есть, за, что побороться и рискнуть поучаствовать в избирательной компании в качестве «крыши». Ведь люди в нашей стране делятся на две категории — «крышу» и всех остальных, и основную роль играют первые. Политические партии в стране тоже имеют свои «крыши». У правящей — это президент или премьер, у партий чуть пониже по численности — депутаты, у простых коммерсантов — люди с воровским образом жизни. Вторая и третья группы ничем не отличаются от первой — цель у всех одна: жить на халяву. Мы, оперá, находимся между этими двумя группами, защищая их, друг от друга. Бывает, первые «заказывают» вторых или наоборот — всё зависит от того, кто из них быстрее вытащит кольт для разрешения конфликта.

Пока мои коллеги показывали кандидату фотоальбомы для опознания преступников, наступил вечер и рабочий день подошел к концу, — но не для нас, оперов. Шеф снова собрал нас в своём кабинете — уже на вечернюю планёрку — и сказал, чтобы мы срочно выехали на место происшествия. Застрелили из автомата кандидата в губернаторы — это был ещё один претендент на высокую должность главы областной администрации. Расстреляли его прямо в собственном офисе — кабинет был на первом этаже, и киллеру не представляло никакого труда, как в тире, поразить мишень. Ну что ж — обычное