Комбат не ждет награды - Андрей Воронин

И надо скорее отсюда бежать, скорее! Но сейчас я убежать не могу, слишком много людей на полигоне. Значит, ночью. Ночью надо уносить ноги, надо выкопать деньги, забрать их и на «Уазике», якобы для проверки постов, самому лично поехать. А затем в Смоленск, из Смоленска в Москву, а оттуда куда глаза глядят. Только бы убраться отсюда, унести ноги. Иначе все! Ведь займутся, наверняка займутся и Борщевым, и теми тремя офицерами из ГРУ. А если не власти займутся мною, то тогда – сам Гапон. Я слишком много знаю, я сидел на кране. Да, мы с Борщевым заварили дело и вляпались в дерьмо. Борщев хоть пожил в свое удовольствие… Рестораны, водка, девки, проститутки, любовница.., он себе ни в чем не отказывал. А я, я, полковник Иваницкий, даже доллара из заработанных денег не истратил! Они все лежат в толстых пачках, упакованные и завернутые.., как младенцы. И каждая пачка перевязана веревочкой. Боже, за что мне такое наказание?! – и тут же полковник сам себе сказал:

– А ведь ты сволочь, Иваницкий! Ты же прекрасно знал, на что шел. Тебе никто своей воли не навязывал, тебя никто за руку не тянул. Ты сразу согласился, думал, обеспечишь себя на всю жизнь. Думал, все занимаются такими делами… Да, я так думал. Боже, во что я вляпался! Но, может, еще и обойдется?" – мелькнула мысль.

Этой мыслью полковник тешил себя не раз.

И пока ему удавалось выходить сухим из любых переделок. И после убийства людей из ГРУ все обошлось, и когда Борщев залетел в милицию, тоже все обошлось.

"Но неужели они ничего не боятся? – подумал Иваницкий о генералах, министрах и о Матвее Гавриловиче Супоневе. – Ведь у них у всех руки в крови. Ведь на их совести столько человеческих жизней! Ведь они своей отравой погубили столько людей, как ни одна война! Боже, о чем я думаю!? Если я сейчас ничего не предприму, то Супонев меня убьет.

Убьет не задумываясь. Ему-то на мою жизнь наплевать. Пришлют других полковников, майоров на этот долбаный полигон, и те станут, как и я раньше, отпускать спирт. Будут приезжать по ночам цистерны, загружаться и уезжать. Нет, с Гапоном лучше не конфликтовать", – и полковник Иваницкий, выскочив из штаба, направился к людям Гапона, которые, развалившись на травке у входа в склад, перекидывались картишками.

Он объяснил, что случилось, сослался на разговор с директором ликеро-водочного завода, затем на самого Супонева и сказал:

– Мужики, надо искать куда делась машина. Там, между прочим, двадцать тонн спирта.

А это без малого сорок тонн водки. Это два вагона водки. Спирт надо найти.

Один из людей Гапона – мрачный, черноволосый – злобно сплюнул себе под ноги.

– Полковник, скорее всего, их замели.

Не могли они налево толкануть спирт. Может, правда, попали в аварию – это другое дело.

Дернуть они не могли, ведь Гапон достанет где угодно. А если достанет, то раздерет на кусочки. Знаешь, полковник, он раздерет так, как голодный раздирает мойву. Я не завидую ни Грише, ни экспедитору. Смерть их будет страшной. Они даже в адском сне не могут себе представить, что с ними произойдет, если они дернут. Поэтому маловероятно, что они спирт налево завернули, скорее всего, в аварию попали. Ладно, пошли, – бросил он трем своим парням, и они, забравшись в джип, отправились на поиски пропавшего «Урала».

Им повезло. Они быстро нашли то место, где Комбат с Подберезским загородили дорогу срубленной сосной. А еще через полчаса четверо людей Гапона смогли справиться с Андреем Подберезским. Правда, драка была жестокой. И может быть, все кончилось бы иначе, если бы Подберезский не выхватил пистолет, который ему оставил Комбат, вместо того, что бы попытаться скрыться, успел выхватить, а затем им воспользовался. Но люди Гапона тоже оказались хорошими бойцами и достаточно умелыми.

Страшно избив Андрея Подберезского, связав по рукам и ногам, бандиты затащили его в джип. Гриша и экспедитор, как две бешеные собаки, бегали вокруг связанного Подберезского и пинали его ногами.

– Ну что, пидар, попался? Теперь на нашей улице праздник, теперь ты у нас поплачешь, теперь ты у нас попоешь. И не беспокойся, козел, твой дружок не уйдет от нас, поймаем мы его!

Андрей Подберезский молчал, отплевывался кровью, корчился, но молчал.

– Если твой долбаный дружок побоялся бросить спичку, то я не побоюсь, и ты сгоришь, как факел, как новогодняя елка. Ты у меня…

– Ладно тебе, – сказал черноволосый, которого все звали Стас, – раньше крутым представляться надо было, заткнись и не лезь, без тебя разберусь.

– Да я его… Я его… – кричал экспедитор, то и дело бросаясь на связанного Подберезского.

– Козел! – сплюнул кровью Андрей.

Он был избит до такой степени, что едва находил в себе силы открыть глаза и выплюнуть изо рта кровь. А еще минут через двадцать бандиты, экспедитор и водитель нашли свой «Урал». Цистерна оказалась пуста, спирт, вылитый прямо в овраг, успел уже впитаться в землю, напоминая о себе только запахом.

– Суки! Суки! – кричал экспедитор, потрясая кулаками. – Столько добра перевели!

– Да ладно, снова заправят тебя, не шуми, – сказал Стас. – Разворачивайся и езжай за нами. Гриша, в кабину! Поехали на склады!

Джип впереди, а тяжелый «Урал» сзади двинулись по направлению к полигону.

Иваницкий обрадовался, увидев машину, а когда узнал, что произошло, испугался почти до умопомрачения. Ведь второго нападавшего не было, люди Гапона взяли лишь одного.

И теперь предстояло узнать, кто эти люди, кто их послал и зачем, и какого черта они вылили двадцать тонн спирта. Иваницкому от страха даже не хотелось считать сколько денег потерял он и Гапон из-за каких-то странных мужиков.

Пока цистерна заправлялась, Стас и его люди заволокли полуживого Андрея Подберезского в одно из маленьких помещений подземного склада. В этой бетонной комнатке стояли старый стол и табурет. Этой мебели было, наверное, лет тридцать, но она удивительным образом сохранилась. В маленькой бетонной комнате Андрея привязали к железной скобе, торчавшей из бетонной стены. Он не мог стоять на ногах, поэтому просто висел, время от времени открывая глаза и пробуя подняться на ноги.

Иногда это ему удавалось, и он несколько минут стоял. Но затем ноги подкашивались, Андрей терял сознание, голова падала на грудь, колени подгибались и он повисал.

– Только не курите! Только не курите, я вас прошу! – предупреждал всех полковник Иваницкий.

А Стас уже звонил Гапону и докладывал:

– Матвей Гаврилович, тут поймали одного, а их было двое. Второй не известно где.

– Стас, узнай, кто такие, узнай, кто их послал и какого черта они полезли не в свое дело. Но пока не убивай.

– Да нет, Матвей Гаврилович, что вы! Я убивать не собираюсь.

– Ты уж, мой голубь, смотри! Рукам волю не давай и никого к нему не подпускай. Машину пусть заправят, а я звякну директору, чтобы принял спирт. И еще – никаких инициатив, все согласуйте со мной.

– Понял, шеф, – сказал Стас, но отключил телефон лишь после того, как услышал гудки. – Значит так, мне надо узнать, кто этот человек и что ему надо было от наших ребят.

На Андрея Подберезского вылили два ведра холодной воды и это привело его в чувство.

– Ну что, отошел? – спросил Стас, прохаживаясь перед покачивающимся, связанным Подберезским.

Андрей молчал.

– Где второй?

– Один я…

– Вы же были вдвоем?

Подберезский кивнул.

– Кто вы такие? Кто вас прислал? Откуда приехали?

Андрей молчал.

– Ты что, неразговорчивый? Я знаю как говорить с такими неразговорчивыми. Ты будешь визжать, как поросенок. Вот только жаль, полковник запретил тебя смолить паяльной лампой, а так можно было бы начать тебя медленно поджаривать снизу вверх.

И тогда бы ты все рассказал, ответил бы на все мои вопросы.

– Пошел ты на хер! – выдавил из себя Андрей и повертел головой.

Все тело нестерпимо болело, во рту не хватало двух зубов. Болели ребра, ноги и затекшие руки. Андрей попробовал шевельнуть ногой и смог это сделать лишь превозмогая нестерпимую боль, от которой у него в глазах поплыли круги.

– Что, плохо тебе? – спросил Стас, заглядывая в глаза, которых из-за кровоподтеков и синяков почти не было видно. – Вижу, плохо. А ведь будет еще хуже, намного хуже. Как тебя, ублюдка, зовут? Как твоя фамилия, имя?

– Да пошел ты…

– Ах, так? Ты любишь ругаться. Ну-ну, поругайся. Ты можешь орать, визжать, пищать. Все равно тебя здесь никто не услышит и никто не придет тебе на помощь – никому ты не нужен. Людей у меня хватает, вход надежно закрыт.

Еще один бандит сидел за столом, время от времени приподнимая голову и поглядывая то на избитого Подберезского, то на широкую спину Стаса, который прохаживался по маленькой бетонной комнатке от стены к стене, заложив руки за спину.

– Ну и дела! Создаешь ты мне, мужик, проблемы, – сказал Стас, а затем на секунду задержался возле Андрея Подберезского и ногой ударил его в пах.