Невеста инопланетянина - Анатолий Федорович Дроздов

Да бросьте! Андропов расчищает поле для единоличной власти. В 30-е годы народ вот также приветствовал репрессии против «врагов народа». СССР, по сути, вновь превращается в один большой Гулаг. Жаль. Была надежда…

— Да, надежда была. На этом мы завершаем нашу беседу с Владимиром Константиновичем Буковским. До новых встреч в эфире!

Эпилог

— Настя, вылезай из моря!

— Не!

— Ты замерзла — вон, губы синие.

— Не!

— Сейчас приплывет рыбка и укусит тебя за ножку.

— Не. Она холосая.

— Костя! — Карина повернулась к мужу. — Скажи хоть ты ей!

Кир встал с лежака, застеленного покрывалом, и подошел к ним ближе.

— Настенька, — сказал, присев напротив дочки. — Хочешь покушать рыбки? Она такая вкусная! — он закатил глаза.

— Хоцу! — ответила, подумав, Настя и выбралась на берег. Кир подхватил ее на руки, отнес к лежаку, где вытер полотенцем и сменил ей трусики на сухие. Надел на дочку платьице и, посадив ее на шею, отправился к краю пляжа, где у разложенного столика сидела полная абхазка лет сорока в белом фартуке и таком же колпаке. Она скучала. Увидев покупателя, оживилась.

— Берите рыбка! — заворковала, показав в улыбке золотые зубы. — Кефаль хороший, свежий, он еще утром в море плавал. Он нэжный, жирный.

Кир снял дочку с шеи и взял ее на руки. Поддерживая девочку под грудь и ножки, поднес к эмалированным противням с зажаренной кефалью.

— Какую выбираешь?

— Ету! — сказала дочка, ткнув пальчиком в одну из рыб.

— Какой ти умный девочка! — притворно восхитилась продавец. — Самый вкусный рыбка выбрал.

Взяв из стопки продолговатую картонную тарелку, она лопаткой переложила в нее выбранную рыбку. Кир поставил дочку возле столика и сунул продавщице рубль. Затем взял тарелку с зажаренной кефалью и подхватив одной рукой дочку, вернулся к лежаку. Там усадил девочку и дал ей тарелку. Настя немедленно схватила рыбу и впилась в нее зубками.

— А ей не вредно будет? — заволновалась Карина. — Там косточки.

— В кефали мелких нет, — пожал плечами Кир. — А что до остального… Готовили на кухне пансионата, ребята проследили, — он указал глазами на двух парней спортивной внешности, сидевших в стороне на лежаках. Они играли в карты, при этом зорко следя за отдыхающими. — И пробу сняли. Им это нравится, особенно хачапури.

Кир засмеялся.

— Бездельники! — фыркнула Карина. — Едят, пьют, загорают — и все за государственные деньги. Охрана называется. Зачем она в Пицунде? Кто здесь нам угрожает? Хватило б роботов.

— Положено, — пожал плечами Кир. — Начальству так спокойнее.

Тем временем Настя вдохновенно занималась рыбой. Держа ее в руках, откусывала со спинки по кусочку, жевала и глотала. Пухлые щечки украсили разводы масла, им перепачкались и ручки девочки.

— Дай маме откусить немножко! — сказала ей Карина. — Попробовать.

— Не! — сообщила девочка и снова откусила.

— Ух, жадина! — Карина возмутилась. — Все только «не» и «не». В кого она такая?

— В родителей, — ответил Кир и снова засмеялся. — Не беспокойся: всю кефаль не съест — ей слишком много. Тогда и даст попробовать.

Тут дочка, будто услыхав, протянула ему слегка обгрызенную рыбу.

— Ня, папа!

Кир взял и откусил кусочек.

— Вкусно, — заметил и протянул кефаль Карине. — Попробуй!

— А почему она тебе дала, а не мне? — спросила молодая женщина. — Я же просила.

— Наверно, потому что я ей рыбку и купил, — пожал плечами Кир.

— Но почему она меня не слушается?

— Ты слишком давишь на ребенка, а у Насти независимый характер. С ней нужно разговаривать, а не приказывать. Сама такая же. Вспомни, как я ухаживал за тобой.

— Но Настя маленькая.

— Характер уже есть.

— Это ее бабушки разбаловали, — вздохнув, поведала Карина. — Они ей позволяют делать все. А Настя пользуется.

— Единственная внучка, — пожал плечами Кир. — Родишь вторую, успокоятся.

— Вот прямо счас! — Карина фыркнула. — Дай институт закончить и интернатуру.

— Договорились, — Кир засмеялся. — Попробуй рыбку!

Карина хмыкнула, но подчинилась. А Кир тем временем салфеткой вытер дочке замурзанное личико и ручки. Настя зевнула.

— Спать хочет, — заметил Кир. — Пора в кроватку. Пойдем?

Они собрались и пошли к пансионату. Кир нес дочку на руках, Карина поспешала следом с объемной сумкой с пляжными принадлежностями. Охрана следовала за семейной парой в десятке метров. Они вошли в просторный холл, и тут внезапно к Киру подскочил мужчина лет шестидесяти, пузатый и плешивый.

— Вы Константин Чернуха?

— Он самый. А вы кто будете?

— Запольский Митрофан Сергеевич, прозаик. Я член правления Союза писателей РСФСР. Сегодня прибыл отдыхать с женой. И мне сказали, что «люкс», в котором я обычно останавливался, отдали вам. А это возмутительно!

— С чего вдруг?

— Я лауреат Государственной премии РСФСР, имею орден «Знак Почета». А вы кто будете, чтобы претендовать на номер «люкс»? Мне неизвестен писатель по фамилии Чернуха. Наверно, взятку дали директору пансионата. Из этих будете, из нуворишей, которым нынче дали волю? Я буду жаловаться!

— Митрофан Сергеевич, — сказал спокойно Кир. — Предлагаю пройти в мой номер. Я покажу вам документы, после чего, как думаю, вопросы отпадут.

В лифте они поднялись на шестой этаж, где Кир открыл дверь номера. Внутри отдал девочку Карине, которую супруга унесла в спальню, а сам достал из сумки два удостоверения. Одно в коричневой обложке, второе — в красной.

— Диплом лауреата Государственной премии СССР, — сказал, раскрыв коричневую книжицу и предъявив ее Запольскому. — А это удостоверение к медали Героя Социалистического Труда, — он протянул вторую.

— Позвольте, — Запольский удивился. — Я знаю всех писателей-героев соцтруда и лауреатов Государственной премии СССР. Вашей фамилии там нет.

— Так я по медицине, — пожал плечами Кир. — Написано в дипломе.

— Но почему вы отдыхаете в пансионате для писателей?

— Поскольку член Союза писателей СССР, — ответил Кир и забрал диплом с удостоверением. — Имею право.

— И все равно это неправильно, — нахмурился Запольский. — Ребенок у вас маленький. По правилам положено, чтоб не моложе трех лет. Я буду жаловаться.

— Да ради Бога! — Кир усмехнулся. — Рекомендую: сразу в Спортлото.

—