Человек в витрине - Хьелль Даль

— Ясно. — Фристад жестом показал, чтобы Гунарстранна продолжал.

— Экхольт поехал за такси, в котором сидели Фольке-Есперсен и Вюллер. По словам Вюллер, она видела, как такси Экхольта проехало мимо, когда ее высадили у дома. Экхольт последовал за такси, в котором ехал домой Фольке-Есперсен.

Гунарстранна встал и подошел к стоящему рядом с зеркалом кулеру с водой «Имсдаль».

— У меня во рту пересохло, — пояснил он, наливая себе воду в пластиковый стаканчик.

— Значит, все свидетели утверждают, что Фольке-Есперсен вернулся домой на такси, которое остановилось у его дома на улице Томаса Хефтье в семь пятнадцать?

Гунарстранна выпил еще стакан воды и задумчиво посмотрел на донышко.

— Да, здесь показания сходятся.

— А там его ждал тот дикарь с хутора, Юнни Стокмо?

— Да.

— Он ведь, кажется, наш старый знакомый?

— Совершенно верно. У него две судимости: за укрывательство краденого и за контрабанду.

— Из-за чего у них счеты?

Гунарстранна снова сел.

— Стокмо допрашивал Фрёлик. На вопросы о разногласиях между ним и покойником Стокмо отвечал уклончиво. Единственное, что удалось из него вытянуть, — вопрос был связан с деньгами. Нам известно, что после разговора со Стокмо Фольке-Есперсен поднялся к себе в квартиру.

— По-моему, ты опросил и сына Стокмо?

— Стокмо-младший уверяет, что у них давнишняя вражда и его отец главным образом хотел восстановить справедливость. Все началось еще во время войны. Предположительно Есперсен обманул Харри Стокмо, отца Юнни Стокмо, отняв у него много денег. Во время войны Харри Стокмо тайком переводил беженцев через границу и как будто… — Гунарстранна изобразил указательными пальцами вопросительные знаки, — получал щедрые подарки от евреев, которых он переправлял в Швецию. Фольке-Есперсен, похоже, решил, что Стокмо обворовывал беженцев. Во всяком случае, продавать ценности после войны Стокмо боялся. Фольке-Есперсен вызвался стать посредником. Он продал ценности, но все вырученные деньги присвоил. Юнни обнаружил все сравнительно недавно — кажется, он наткнулся на старые квитанции и расписки. Вот почему он потребовал у Фольке-Есперсена расчета от имени своего покойного отца.

— Ты веришь Стокмо-младшему?

Гунарстранна устало улыбнулся:

— Почему бы и нет? Если в его словах есть хоть капля правды, у Юнни Стокмо появляется мотив, а у нас — крепкая версия. Зачем Карлу Эрику Стокмо бросать тень на собственного отца? Как бы там ни было, нам придется еще раз допросить Юнни. В конце концов, мнение его сына основано на слухах…

— Хорошо… Ты, главное, не забудь, — сказал Фристад.

— О чем?

— Проверить его показания.

Гунарстранна исподлобья посмотрел на прокурора.

— Что? — спросил Фристад.

— Что, метишь на мое место?

Фристад откашлялся. В комнате повисло гнетущее молчание.

— Ну а потом? — делано беззаботно спросил Фристад.

Гунарстранна глубоко вздохнул и провел рукой по волосам.

— Фольке-Есперсен поднялся к жене, сыну, невестке и двум внукам.

— А Стокмо?

— Нам известно, что в тот вечер он навестил проститутку, которая называет себя Кариной. Мы допросили ее, и она сообщила, что Стокмо ушел от нее часов в одиннадцать. Она сама выставила его пораньше, потому что в полночь ожидала следующего клиента. Ей нужно было принять душ и прибраться. По словам Стокмо, он поехал в Турсхов, к сыну, и лег спать около одиннадцати в пристройке за мастерской. Он ни с кем не виделся и не разговаривал. А это было в пятницу.

— Иными словами, он врет.

— Скажем так: Стокмо вполне мог приехать на улицу Томаса Хефтье вскоре после того, как Ингрид пошла спать. Мы можем также с уверенностью утверждать, что у Стокмо нет алиби на время смерти.

Гунарстранна посмотрел на своего собеседника. Фристад снова расхохотался.

— Понимаю, что ты имеешь в виду! Стокмо — интересный тип, верно?

Гунарстранна кивнул.

— Что происходило в квартире у Фольке-Есперсена? Родственнички ссорились за ужином?

— Нет.

— А после ужина?

— Нет — по словам вдовы. Она утверждает, что пошла спать как обычно. Необычным было только то, что ей пришлось ложиться одной. Она приняла таблетку снотворного и проснулась среди ночи, не понимая, что ее разбудило.

— Если она убила мужа, она не слишком-то старается обеспечить себе алиби.

— Давай сосредоточимся на убийстве, — досадливо возразил Гунарстранна. — Вероятнее всего, Рейдар знал убийцу. Либо он договорился встретиться с ним в магазине, либо находился в магазине по другим причинам, когда пришел убийца. Но так как убийство, похоже, было предумышленным, скорее всего, жертва договорилась о встрече с убийцей в магазине.

Гунарстранна поднял голову. Прокурор сидел молча, с закрытыми глазами, как будто задумался.

— Мы знаем, что во второй половине дня и вечером Фольке-Есперсен несколько раз разговаривал с кем-то по телефону. По словам Гро Хеге Вюллер, кто-то звонил при ней ему на работу. При ней звонили один раз, но вполне возможно, что ему звонили еще до ее прихода. И вдова говорит, что вечером Рейдару несколько раз звонили. Однако выяснить, кто именно ему звонил, нам не удалось. Единственный, кто признался, что звонил Рейдару, был его брат, Эммануэль. Он сказал, что звонил поздно вечером, но Рейдар не пожелал с ним разговаривать.

Фристад кивнул, словно отвечая на собственные мысли. Очки упали ему на грудь, он вернул их на место.

— Что-нибудь еще?

— По словам потенциального покупателя, Хиркенера, ему звонил Арвид и обещал «убрать тучку, возникшую на горизонте».

— В самом деле?

— Что «в самом деле»? Звонил или убрал тучку? — сухо поинтересовался Гунарстранна. — Нет, Хиркенер сказал, что Арвид пытался дозвониться до брата, но безуспешно.

Они сидели, глядя друг на друга и о чем-то думая. Наконец инспектор подытожил:

— Фольке-Есперсена убили одним ударом старинного штыка, выставленного в витрине магазина. Выбор оружия указывает на то, что убийство все же не было предумышленным — разумеется, если убийца не знал о штыке заранее и не собирался воспользоваться им. Пока можно лишь констатировать, что удар нанесен человеком сильным. Лезвие проникло глубоко в тело убитого. Были задеты легкое и крупные кровеносные сосуды. В протоколе вскрытия написано, что убийца, судя по всему, прижимал к себе Есперсена, пока не убедился в том, что тот умер. Следов борьбы не обнаружено. Жертву закололи, некоторое время крепко держали, не давая вырваться, а затем осторожно уложили на пол. Осторожно — потому что на теле нет кровоподтеков, которые указывали бы на то, что его бросили. Там труп лежал некоторое время. Криминалисты считают: так как на полу было совсем немного крови, почти вся кровь осталась на убийце.

Фристад кивнул, и очки снова упали ему на грудь.

— Карстен Есперсен проверил по описи все, что находилось в магазине. Он утверждает, что пропала военная форма. По его словам, форму за несколько дней до убийства прислал неизвестный отправитель. В пятницу, тринадцатого, форма еще лежала в коробке, в которой ее доставили. Если Карстен Есперсен говорит правду — а о существовании формы нам известно только с его слов, — тогда, вероятно, убийца надел ее на себя, собственную окровавленную одежду сложил в коробку из-под формы и ушел. Напрашивается вывод: форму прислал в магазин сам убийца, чтобы обеспечить себе смену одежды. Следовательно, убийство все же было предумышленным.

— Не слишком ли все сложно?

— Предумышленное убийство всегда сложно.

Фристад кивнул.

— Но разве идущий по улице солдат не привлечет к себе внимание?

— В ту ночь было очень холодно. Убийца наверняка надел длинное зимнее пальто, под которым форма не была видна.

— Во всяком случае, форма объясняет, почему ни один из свидетелей не заметил человека в окровавленной одежде, — буркнул Фристад себе под нос. — Есть у Карстена Есперсена документы, которые подтверждают существование формы? Например, почтовая квитанция?

Гунарстранна резко вскинул голову:

— Почтовая квитанция имеет значение для суда?

Фристад развел руками.

Гунарстранна продолжал:

— Убийца раздел жертву…

— Что он сделал со штыком?

Гунарстранна кивнул:

— Как я уже говорил, штык лежал на витрине магазина. Он старинный, английский, эпохи Наполеоновских войн. Штык остался на месте, но ни на нем, ни на английском ружье, к которому он крепился, отпечатков пальцев не обнаружено. Во время убийства в магазине было темно, как, впрочем, и в любую другую ночь. Кстати, на полу валялась ручка с несмываемыми чернилами — самая обычная, такие продаются во всех магазинах канцтоваров. Скорее всего, убийца принес ее с собой, потому что именно ею написаны знаки на теле убитого. Наличие надписи тоже указывает на преднамеренность действий — если человек берет с собой ручку, чтобы что-то написать на трупе, естественно предположить, что он планировал убийство… Кстати, на ручке также отпечатков не обнаружено.