Индоевропейцы Евразии и славяне - Алексей Гудзь-Марков

Торжество культуры полей погребений XIII–VIII вв. до н. э. в Европе было не столько следствием расселения век от века возраставшего численно населения центра Европы на ее дальнюю и ближнюю периферии, сколько результатом крупной религиозной реформы, произошедшей в наиболее экономически развитом районе тогдашней индоевропейской Европы. При этом решающую роль сыграло ее первенство в переходе от полукочевого образа жизни и ведению хозяйства к устойчиво оседлому. Эпоха полей погребений XIII–VIII вв. до н. э. на западе Евразии — это своего рода зеркальное отражение реформы Зороастра (Заратуштры) XIII–VIII вв. до н. э. в среде оседлых арийцев юга Средней Азии, Афганистана и Ирана, шедшей в пику продолжавшим поддерживать древнейший ведический уклад жизни степнякам-туранцам, оставшимся кочевниками и занимавшим не только равнины Средней Азии, но и все пространство степей от верховьев Енисея до гирла Дуная.

Шедшая в Европе почти повсеместно замена кургана на грунтовую могилу символизировала смену всего жизненного уклада недавнего степняка-кочевника. Подобный излом не мог не отразиться на самой сути духовного мира индоевропейцев Европы, как это случилось и с религиозной доктриной авестийских иранцев. Шел общий для обоих крыльев индоевропейцев Евразии отход от общения с силами природы и самосокрытие в защищенные укреплениями поселки, в мастерские ремесленников, в большие крытые хлева, заменившие степные загоны.

Впрочем, не такой уж и оседлой продолжала оставаться жизнь индоевропейского мира Европы, и далеко не всюду шло лишь распространение влияния религиозного или экономического.

Около 1200 г. до н. э. мчащийся на боевых колесницах, словно степная буря, поток исторических дорийцев, устремившийся подобно снежной лавине с Нижнего и Среднего Дуная на юг Балканского полуострова, разрушил до основания циклопические крепости ахейцев, главными среди которых были Микены, Ти-ринф, Пилос. Только разгромом Поздней Эллады дорийцы не удовольствовались, и в середине XI в. до н. э. в полное запустение вследствие вторжения пришел некогда цветущий остров Кипр. А около 1100 г. до н. э. окончательно погибла критская цивилизация, являвшаяся древнейшим очагом индоевропейской письменности и бронзовой металлургии в Европе.

Эпоха полей погребений Европы XIII–VIII вв. до н. э. была временем окончательного сложения исторических общностей классического Древнего мира античных авторов. По мере роста оседлости все активнее развивались процессы культурного, языкового и экономического размежевания некогда единого бурлящего индоевропейского мира Евразии. Население обособившихся, ощетинившихся частоколами городищ Европы все меньше понимало наречия соседей. Ив то же время цементировались суперэтносы континента, сплочённые не только общим прошлым, но и самой географией территории, занятой их предками в течение целой череды индоевропейских нашествий IV–II тыс. до н. э.

Так, крайний запад Европы стал местом сложения исторических кельтов, формированию языковых, культурных и прочих особенностей которых послужила обособленность их территории с юга, запада и севера морем, а с востока — Альпами. Естественным рубежом для кельтов на северо-востоке служил Рейн.

Юг Скандинавии, полуостров Ютландия (Дания) и самый север Германии стали местами кристаллизации германской общности континента. Естественная и в высшей мере эффективная защита морем служила для протогерманцев залогом яркого своеобразия их языка, культуры и национального характера.

Индоевропейское население Апеннин, пережив на протяжении XIII–VIII вв. до н. э. крупные вторжения воинственного полукочевого населения, шедшего из долины Среднего Дуная, так же как и протокельты и протогерманцы, благодаря защите морем и альпийским горным массивом обособилось и явилось основой для сложения исторической латинской и этрусской, пришедшей на Апеннины из Малой Азии, общностей континента.

Вторжение дорийцев в Элладу, Малую Азию и на острова Средиземноморья представляется последней крупной вехой в сложении греческой общности Европы.

Индоевропейские носители культуры курганных погребений, позже (XIII–VIII вв. до н. э.) трансформировавшейся в культуру полей погребений, на северо-западе Балкан явились основой и иллирийской общности классических античных авторов.

Северо-восток Балкан и восток Карпатской котловины в XIII–VIII вв. до н. э. занимали индоевропейцы, следовавшие традициям эпохи полей погребений и известные древним авторам как фракийцы. Особенность их положения заключалась в том, что на юге они смыкались с динамично развивавшейся Элладой, на востоке — с вечно беспокойным кочевым иранским миром киммерийцев, скифов и сарматов, а на западе и севере — с могучими кельтами, германцами, славянами и иллирийцами.

Заброшенные в Прибалтику и в леса центра и запада России потоком носителей культуры шнуровой керамики рубежа III–II тыс. до н. э., так и не потревоженные позже серьезными внешними вторжениями, индоевропейцы получили уникальную возможность в течение нескольких тысячелетий вырабатывать яркое своеобразие защищенного морем и труднопроходимыми лесами и болотами балтского мира.

Протославяне оказались той центральной группой индоевропейского мира Евразии, которая соприкасалась со всеми без исключения его языковыми, культурными, экономическими и религиозными общностями на протяжении V–I тыс. до н. э. Про-тославянская общность уже в I тыс. до н. э. сумела пережить, и при этом выстоять, натиски иранцев (VIII–I вв. до н. э.), кельтов (V–I вв. до н. э.), германцев (VI–I вв. до н. э.), фракийцев. Срединное положение славянства обеспечило не только мощь, образность и универсальность его языка, но и несокрушимую устойчивость культуры и стойкость самого славянского типа, на первый взгляд податливого, а на деле всепобеждающего и глубоко при этом гуманного даже к истязавшим его, но поверженным врагам.

Местом сложения славянской общности Евразии явилась территория, расположенная к югу от Балтики, к востоку от Верхней Эльбы и Дуная и к западу от Средней Волги. Район Карпатской котловины входил начиная с III тыс. до н. э. (кл. шаровидных амфор) в зону влияния и расселения одного из древнейших протославянских этнических пластов, однако всегда был ареной столкновений между различными народами и из-за извечной нестабильности и доступности для вторжений устойчивой языковой и культурной общности создать не мог.

В то же время пояс Карпатских гор, протянувшийся от Галиции до верховьев Эльбы, не только служил громадным, трудноодолимым барьером, защищавшим протославянские поселения бассейнов Эльбы, Одера, Вислы с юга, но и сам являлся естественной, густо заселенной славянской крепостью, не раз спасавшей оседлых земледельцев, скотоводов и охотников от уничтожающих все живое нашествий.

Полоса лесостепи, пролегшая от Карпат до верховьев Оки и Средней Волги, являлась одновременно и пастбищем, и огромной пашней. Близость девственных лесов в бассейнах Припяти, Верхнего Днепра, Десны и Сожа всякий раз с ростом вооруженного напора со стороны причерноморской степи позволяла спасти от полного уничтожения восточнославянское крыло большой западной группы индоевропейцев Евразии. Однако всякий раз, когда буря над головами восточных протославян затихала, они спускались с Карпат в долину Дуная и выходили из лесов Днепровско-Волжского бассейна в степи юга России, расселяясь до устьев Дуная, Днестра, Днепра и Дона.

Юг Средней Азии во II тыс. до н. э

Завершая данную главу, вновь обратимся к процессам, проходившим на юге Средней Азии во II тыс. до н. э.

На протяжении IV — первой половины II тыс. до н. э. крупнейшим центром Северного Копетдага (юг Туркмении) являлся Намазга-Депе, площадь которого в пору наибольшего расцвета достигала 100 гектар, обведенных оборонительной стеной, сложенной из кирпича-сырца.

Несмотря на ухудшение водного баланса, наступившего уже в III тыс. до н. э. — начале II тыс. до н. э., Намазга-Депе продолжал оставаться мощным центром производящей экономики края, обеспечивавшим высокий уровень жизни населения. Семьи жили в больших многокомнатных домах. По-прежнему развивались бронзолитейная металлургия, керамическое производство с использованием гончарного круга. Для передвижения использовались одно- и двухосные повозки.

Однако с течением столетий упадок центров юга Туркмении обозначался все явственнее. Шло неуклонное сокращение площадей поселений. Деградировали ремесла, что вело к огрублению продукции. Во второй половине II тыс. до н. э. жизнь в Намазга VI замерла, за исключением его северной части, где возник укрепленный замок, получивший название «вышка» из-за оставленного им холма площадью в два гектара против былых ста.

Схожие события происходили и во втором по величине центре севера Копетдага — Алтын-Депе, площадь которого на рубеже III–II тыс. до н. э. достигала 26 га. Во II тыс. до н. э. восточная часть города была оставлена жителями, а жизнь продолжилась лишь на части его западной половины.