Охотник за бабочками 2 - Сергей Костин

Признаюсь честно, я испытал чувство глубокой гордости за Вселенский, когда из его динамиков полилась песня про таинственную мурку в кожаной одежде и с оружием наизготовку. Ее в конце, правда, подло прирезали, но красота песни от этого не уменьшилась.

А штабс-капитан, и подтянувшаяся команда повозки, при первых же аккордах жалостливой песни про несчастную девушку, попавшую под негативное влияние преступных элементов, отплясывали на всю душу. Корабль сотрясался от грохота каблуков и редких, не совсем литературных окриков. Самый безобидный из них звучал примерно так: — «Эх, ля, три брюля, не поймал я ничего».

Потом команда штабс-капитана Орлова перешла на частушки, в которых самым нещадным образом высмеивалась существовавшая на то время действительность. Очень интересные произведения. Жаль, паПА с нами не было. Как порой тонко, но и остро в тоже время, поносили они тяжелую правду о жизни простого народа. Его чувства, переживания и тягу к свободе.

Вот например про сельское хозяйство и переживание бригадира садоводческой бригады:

У меня хреновина, как пальма отшлифована

А она мне говорит, у нее душа болит.

Также мне понравились частушки про нерадивых работников тяжелого надомного труда и их, опять же, бригадирах. Кстати, бригадиры в частушках наиболее употребляемые личности:

Я работать не хочу, лучше к миленькой пойду,

Засажу ей …вырезано цензурой…, вот такой мой трудодень.

Спать я отправился в тот момент, когда господин Кулибин, по личному распоряжению штабс-капитана, стал приставать к Вселенскому Очень Линейному с вопросами, существует ли на борту тормозная система, чем она заправлена и каков ее химический состав.

Спалось плохо. Всю ночь из командирской рубки раздавались громыхания песен, топот танцев и требования немедленно доставить на борт барышень-монашек. В противном случае звучали угрозы разнести все к чертовой матери.

Утром, с тяжелой головой, я разбаррикадировал двери и осторожно прокрался на командирский мостик. По всему коридору валялись окурки, рваные бумажки, на стенах поименные подписи команды Орлова. Самих гостей нигде не было видно.

— Где они, — спросил я у Корабля, смахивая с пульта управления на пол раздавленные козьи ножки.

— На телегу свою ушли, — простонал Волк, — В четыре утра только разошлись.

— А как? — я тупо смотрел на четыре брезентовых скафандра, сваленных в кучу у входа.

Вопрос остался без ответа.

В консервной банке, привязанной к ручке ручного управления огнем, раздалось ненавязчивое покашливание. Тут же появился испуганный Кузьмич, который энергичными знаками показывал, что бы я ни при каких условиях не отвечал.

— Нету нас! — у бабочек его типа очень развита способность связно передавать речь посредством жестикуляции, — Умерли все. Отравились. Умоляю…

Но не ответить, значит, людей не уважить.

— Сергеев на проводе, — как это я верно заметил. «На проводе». Не на банке же. Первое более благозвучно звучит, — На проводе, говорю.

— Слышь…, — с того конца закашлялись. Надолго и надсадно, — Гм, гм. Это я.

По голосу и не скажешь, что штабс-капитан.

— Да, да. Слушаю!

— У нас тут это…, — звук хлюпанья носом, — ЧП небольшое. Эпидемия повальная. У тебя на колымаге анальгин есть?

У меня на «колымаге» имелись более действенные препараты, о чем я тут же сообщил штабс-капитану.

— Пришлешь? Угу. Эта…Спасибо, друг. И от горла что-нибудь подкинь. А то вчера продуло видать на ветру. Черт, надо же так нажраться.

Пообещал и от горла. Вместе со скафандрами и перекину.

С той стороны надолго замолчали. Ребята, видимо, разбирались, кто уходил последним и не прихватил вещи. Прозвучало несколько глухих выстрелов. Но криков слышно не было. Или наповал, или холостыми.

— Братишка, ты это… давай только побыстрее, — возобновилась связь, — Кулибин, слышь, совсем плох. Ухи просит. У тебя нет?

Чего нет, того нет. Каравай на такие подвиги не способен, а рыбка золотая давно уже съедена и косточки засохли.

— О-хо-хо, — связь иногда становилась просто невыносимой, и до меня доходили только отдельные слова, — … Голова… о-о… господи… никогда… больше…

На этом связь окончательно оборвалась. Проволока, привязанная к ручке ручного управления огнем лопнула, нечаянно зацепив саму ручку. Из носового орудия в сторону телеги ушел кумулятивный ядерный заряд, предназначенный для изменения орбиты небольших планет.

После того, как дым развеялся на атомы, обнаружилось, что наш взрыв напрочь снес с телеги все ставни. Вот Орлов орать-то будет!

Нового сеанса мы ждали целые сутки. Все, что просили ребята я отправил, и теперь осталась только надежда на полнейшее выздоровление команды. Эпидемия дело такое. Может пройти через сутки, а может на всю жизнь затянуться. И до окончательного расчета тоже доходит. Кому как повезет.

Пока телега не подавала никаких признаков жизни, Кузьмич тихонько сунул им в окошко нормальный передатчик. А то по проволоке неудобно совсем. Словно с тем светом разговариваешь.

Ближе к полуночи, когда наше терпение практически закончилось и мы готовились отправиться на боковую, заработал монитор с автоматической настройкой. В нем, разглядывая заброшенный передатчик, маячило лицо штабс-капитана.

Был он не брит, с огромными черными мешками под глазами, и от него страшно разило перегаром.

Я поспешно выключил анализатор воздуха. Перегаром вонять перестало.

Штабс-капитан увлеченно облазил со всех сторон свой передатчик, пробурчал что-то насчет крана и, так не включив аппарат на передачу, резко исчез в строго вертикальной плоскости.

Мы еще посидели минут десять, надеясь, что Орлов сообразит, что единственная синяя кнопка для чего-то предназначена, но так и не дождались. Решив, что с утра кнопка позаметней будет, мы отправились спать, оставив дежурить у монитора вечно не высыпающегося Кузьмича.

Утром он меня и растолкал:

— Барина какого-то просят, — взгляд у первого помощника был зол и недружелюбен.

— Ты за что их так невзлюбил? — надо шлепанцы на новые поменять. Стельки совсем стоптались, а свежие у Корабля не выпросить.

— Сухари меньше жрать надо, — прокомментировал бабочек свою нелюбовь. Сухари это серьезно. Я бы за такое точно убил.

Прошлепав в истоптанных шлепанцах в командирскую рубку я обнаружил штабс-капитана, терпеливо ожидающего меня на экране монитора. Нашел все же синею кнопку.

— Извините, сударь, — Орлов смущенно подергал усами, — Тут поручик нечаянно сало уронил на кнопочку, и вот… зажглось. Это ничего страшного?