Не навреди ему - Джек Джордан

она пытается справиться со страхом, и чувствую, как у меня по щекам текут слезы. Фахим упирает ствол пистолета ей в затылок.

– Ну же!

Она начинает скулить, когда чувствует прикосновение, и зажмуривает глаза, шевеля губами и как будто думая вслух. Постепенно дыхание у нее выравнивается, и она перестает дрожать. Когда она открывает глаза, я вижу, какой сосредоточенный у нее взгляд.

– Бёрке, – произносит она. – Показатели.

Я слышу, как он подбирается за мониторами.

– Д-д-д-давление быстро падает.

– Вводите нитропруссид натрия и увеличьте дозы блокатора. Доведите давление до крайней точки и готовьтесь начать переливание или переводите на аппарат искусственного кровообращения, когда я скажу. И Марго, ради всего святого, отсос.

Я смотрю в грудную полость. Грудь пациента наполнилась кровью, она захлестывает сердце и пузырится из-за неровных ударов. Я засовываю насадку в озеро крови и отсасываю, а доктор Джонс вставляет иглу в стенку сердца и начинает зашивать надрыв, подстраиваясь под сердцебиение.

– Объем крови падает, – говорит доктор Бёрке.

– Начинайте переливание, – приказывает она. – Вливайте все, что у нас есть.

Ствол пистолета задевает мою голову, и от шока я начинаю рыдать.

Я не хочу умирать. Я не хочу, чтобы умер мой ребенок.

– Марго, – говорит мне доктор Джонс. – Посмотри на меня.

Я открываю глаза и моргаю, смахивая слезы и всхлипывая.

– Не думай о них, – говорит она. – Думай о пациенте. Я не могу сделать это без тебя. А теперь сосредоточься.

Я смаргиваю слезы, опускаю взгляд в грудную клетку и отсасываю кровь. Я плачу и моргаю, плачу и моргаю, сердце и грудная клетка размываются, потом снова становятся четкими. Я слышу, как доктор Джонс что-то говорит, но ее слова звучат издалека и как будто дребезжат.

– Объем крови низкий, но не падает, – слышу я ответ Бёрке, когда звуки становятся отчетливее. – Давление постепенно стабилизируется.

Излишек крови почти удален, надрыв зашит. Опасность отдаляется. Я вздыхаю под маской, чувствуя, как немного отступает напряжение в плечах.

А потом снова начинают выть мониторы.

– Фибрилляция предсердий, – произносит доктор Бёрке.

Я смотрю в грудную полость. Сердце не бьется нормально, время от времени оно начинает подрагивать, слишком слабое для того, чтобы качать кровь из одной полости в другую.

– Марго, электроды.

Я поворачиваюсь к дефибриллятору и смотрю прямо в дуло пистолета. Со слезами на глазах я тянусь к кнопкам, чувствуя, как к виску прижимается пистолет.

– Сосредоточься, Марго, – говорит доктор Джонс, перекрикивая шум. – Помни – надо думать только о пациенте.

Думать о пациенте, думать о пациенте…

Я повторяю за ней эти слова, включая машину, а пистолет тем временем все глубже врезается мне в голову. Я чувствую на бедрах что-то горячее. Я беру электроды и поворачиваюсь к пациенту, чуть не поскользнувшись, когда передаю их ей через стол.

– Включи на сто.

Я поворачиваю рычаг и жду сигнала. Электрический разряд пронзает сердце, но без ответа.

– На двести.

Я поворачиваю рычаг дальше и смотрю, как доктор Джонс вздрагивает от разряда всем телом и смотрит на монитор. Все смотрят на экран, наблюдая за линиями, надеясь увидеть, как меняется редкий ритм.

Если он умрет, вы тоже умрете. Вы все.

У меня по щеке медленно ползет слеза.

Сердце вздрагивает и возвращается к жизни.

Из каждой груди вырывается выдох облегчения, и пистолеты, наставленные на наши головы, медленно опускаются. Адреналин, кажется, отливает от моего тела, как только человек отступает от меня назад, и тело оседает от переутомления.

Я смотрю вниз, туда, где чувствую жжение на бедрах: форма у меня пропиталась мочой, и я вижу, как она стекает на пол. Когда я поскользнулась, передавая дефибриллятор, это была моя собственная моча, стекшая на пол. Я в буквальном смысле описалась от страха.

– Отличная работа, команда, – говорит доктор Джонс. Голос ее звучит властно, как будто у нее все под контролем, но в глазах у нее стоит тревога, и я вижу, как дрожит в ее руках дефибриллятор, когда она передает мне его обратно. – С перикардитом мы больше ничего сделать не можем, но этого достаточно, чтобы сердце билось свободно.

Она яростно моргает и смотрит на часы.

– У нас осталось три с половиной часа, чтобы шунтировать артерии. Бёрке, подготовьте аппарат.

Она смотрит на меня поверх грудной полости и протягивает руку в окровавленной перчатке.

– Марго, скальпель.

Я тянусь к столику с инструментами и беру скальпель, чувствуя, как убывают остатки энергии.

Операция, ради которой мы здесь, даже еще не началась.

48

Марго

Среда, 10 апреля 2019 года, 05:00

Доктор Джонс только что закончила с последним шунтом, когда часы пробили пять часов утра.

Я никогда не чувствовала себя настолько уставшей. В голове у меня стучит, зубы и язык покрылись налетом. Штаны уже высохли, приклеившись к бедрам, как вторая кожа.

Доктор Джонс тоже выглядит уставшей. Белки глаз у нее покраснели, а круги под глазами с каждым прошедшим часом становятся всё темнее и темнее. Но каким-то образом ей удалось нас всех держать в тонусе. До того как мы оказались в этой операционной, я ее ненавидела, а теперь не могу отрицать, что чувствую к ней своего рода приязнь. Она, кажется, чувствует то же самое, потому что сегодня была добрее ко мне, чем во время любой другой нашей совместной операции. Видимо, травма сближает даже самых непохожих людей.

Фахим Шаббар все еще настороже, наблюдает за каждым нашим действием. Его сопровождающие, правда, уже начали переминаться с ноги на ногу, чувствуя, видимо, как застоялась кровь, а икры и голени покалывает оттого, что они так долго стоят на ногах.

Доктор Бёрке постарел лет на десять с тех пор, как открыл дверь операционной. Кожа побледнела, под глазами набухли мешки. Мы встречаемся друг с другом взглядом, но усталость не позволяет нам изобразить улыбку, и мы просто понимающе переглядываемся и вновь отводим взгляд.

Скоро начнет светать. Начнут принимать пациентов, медсестры будут готовить их к операциям. У нас есть всего лишь час, чтобы зашить пациента и отправить его восвояси, и на короткий момент я забываюсь, потому что все выглядит как обычно: мы с доктором Джонс заканчиваем операцию, доктор Бёрке сидит в углу. Но потом я вижу вооруженных Шаббаров в углу, и реальность выдирает меня из моего бреда.

– Бёрке, – говорит доктор Джонс, – мне кажется, пора снимать с аппарата.

«Почти закончилось», – говорю я себе и позволяю отдаться чувству беспримесного облегчения.

Доктор Джонс ждет, когда доктор Бёрке даст отбой, и как только кровь возвращается в кровеносную систему пациента, протягивает руку к зажиму, который изолирует приток крови от сердца. Она позволяет небольшому количеству крови вымыть из сердца калиевую жидкость, которая держала его в неподвижности, и цвет сердца постепенно становится ярче. Мы ждем, задержав дыхание. Все глаза в комнате прикованы к сердцу пациента.

Оно начинает биться.

И в этот момент открывается дверь в операционную.

49

Анна

Среда, 10 апреля 2019 года, 05:11

В дверях стоит охранник Дэвид.

Я вижу, как выражение его лица меняется несколько раз в течение нескольких