Не навреди ему - Джек Джордан

– Чего они хотели?

Она смотрит в окно, как будто не слышала моего вопроса. Я доезжаю до конца проселочной дороги и сворачиваю на шоссе, чувствуя исходящий от нее запах свежего пота. Она нервно постукивает ногой по полу.

– Анна, – серьезно говорю я. – Чего они хотели?

– Они вернут мне моего сына, – говорит она на удивление спокойно. – Но для начала мы должны кое-что сделать.

– Хорошо, это же отлично… – осторожно говорю я. Это ее странное состояние заставляет меня нервничать. – Что мы должны сделать?

Она снова погружается в молчание и смотрит вдаль. Как будто она под кайфом или что-то такое. Что бы с ней там ни случилось, она все еще не может от этого отойти.

– У Ахмеда Шабира был двоюродный брат, – наконец говорит она. – Ему нужна наша помощь.

Нужна наша помощь? К чему, черт побери, она клонит?

– То есть ему нужна операция? – спрашиваю я.

– Да.

– Ну и что в этом сложного? Ты каждый день делаешь шунтирование. Просто вставь его в расписание и…

– Его нельзя вставить в расписание, – прерывает она меня и смотрит мне прямо в глаза. – И операция должна быть сегодня.

– Стоп, стоп, стоп… Что?

Я смеюсь оттого, насколько нелепо это звучит, и смотрю на дорогу. Но она не смеется вместе со мной.

– Ну и как мы должны это сделать? У нас нет анестезиолога, перфузиолога… никого нет. Мы не можем провести операцию на сердце вдвоем.

– Придется найти способ, – отвечает она ровным тоном.

– Слушай, я все понимаю, ты хочешь, чтобы тебе вернули сына, но ты явно это не продумала как следует. Как мы проведем операцию на сердце, чтобы никто в больнице об этом не узнал?

– Никто не знал про Ахмеда Шабира. Мы сделаем то же самое: проведем через заднюю дверь больницы, закроем отделение на генеральную уборку, заблокируем операционную в расписании, чтобы никто не смог ею воспользоваться. Мы справимся.

Я не знаю, действительно ли она верит в то, что говорит, или пытается убедить себя и меня одновременно. В любом случае она произносит безумные вещи. Она даже выглядит сейчас как безумная: зрачки расширились от шока, руки на коленях трясутся.

– Да что ты? А анализы? Кровь, ЭКГ, рентген, эхо, дуплексное сканирование и так далее и так далее. Если хоть что-то из этого сделаешь, администрация сможет нас отследить, а если нет, мы вообще не будем знать, с чем столкнемся во время операции. Твой гениальный план состоит в том, чтобы действовать вслепую?

– Если придется, то да!

Я съезжаю на обочину и ударяю по тормозам, так, что нас обеих швыряет на ремни.

– Ты вообще себя слышишь? Это безумие.

– Это единственный способ вернуть моего сына, – говорит она твердо. – А для тебя – единственный способ получить твои деньги.

Я смотрю на нее, в ярости и в восторге от ее упорства. Более безбашенного поступка я придумать не могу. Если нас раскроют, Анна никогда больше не сможет оперировать, а я добавлю еще один пункт в список своих преступлений. Ассистировать на операции в больнице, откуда меня уволили? Я даже не могу представить себе, сколько будет отягчающих обстоятельств.

Но если я не получу деньги, я в любом случае сяду в тюрьму.

– Ну и что, ты считаешь, что мы вдвоем можем провести шунтирование?

– Конечно нет, – резко бросает она.

– Ну и как мы тогда это сделаем? Потому что никто в здравом уме не станет нам помогать, даже под дулом гребаного пистолета.

Анна поворачивается на сиденье и смотрит мне прямо в глаза.

– Тебе пора перестать делать вид, что у нас есть выбор, Марго. Мы обе в этом увязли. До того как тебе пришла в голову гениальная идея, над нами висела только одна угроза, а теперь нам в затылок дышит две преступных группы. Если мы не проведем эту операцию и станет известно, что я убила Ахмеда Шабира, люди, которые похитили моего сына, убьют его, а потом нас. Но если проведем, Шаббары вытащат моего сына и разберутся с теми, у кого он сейчас. Мы убьем двух зайцев. Ты получишь деньги, я получу сына. Это наш единственный шанс. И мы будем сидеть в этой машине, пока не составим план, потому что я не вижу другого выхода, а ты?

Грудь у нее вздымается и опадает, в глазах отчаяние. Я отворачиваюсь и смотрю на дорогу, залитую лунным светом.

– Ты забываешь, что есть еще один вариант развития событий, – говорю я.

– Какой?

– Если мы проведем операцию, а пациент умрет…

Воцаряется молчание, мы обе представляем себе последствия. Сомневаюсь, что они позволят Анне убить еще одного члена их семьи и выйти сухой из воды.

– Ну тогда мы должны сделать так, чтобы этого не случилось, правда?

Анна

Среда, 10 апреля 2019 года, 00:34

Я думала, что люди преувеличивают, когда рассказывают, как душа отделилась от тела и наблюдала за ними со стороны, но последние несколько часов прошли именно в таком мутном состоянии. Я смотрела, как делаю безрассудные, рискованные вещи, и умоляла себя остановиться, но продолжала только беспомощно наблюдать: меня заставляло передвигать ноги отчаянное желание вернуть Зака домой.

Продумав наш план и поделившись им с Шаббарами, мы с Марго приехали в больницу в половине одиннадцатого, прошли через задний вход западного крыла и немедленно приступили к работе. Надев медицинские маски на рот и нос, чтобы скрыть лица, мы предприняли все те же меры безопасности, что и во время операции Ахмеда Шабира. Мы вычеркнули одну из операционных из расписания, чтобы нам никто не помешал, и перекрыли коридор, ведущий к ней, знаками об уборке. Мы приготовили каждый инструмент и аппарат, который нам понадобится, и все препараты, которые смогли достать, не вызвав подозрений. У Марго и правда талант к тому, чтобы брать то, что ей не принадлежит.

Осталось только дождаться, когда приедет пациент.

Я жду в операционной в компании двух мужчин, которых мистер Шаббар отправил с нами, чтобы убедиться, что мы не отступаем от плана, и слушаю тиканье часов и нервный перестук своего сердца. Я узнаю голос того, что стоит слева, – он ехал со мной в машине на встречу с Фахимом. Они оба крупные, с такого же оттенка бронзовой кожей и темными волосами, что и у Фахима. На них больничная форма и маски, которые мы дали им, чтобы скрыть их личность при входе в больницу. Мне отвратительно то, что они наблюдают за каждым моим действием, везде подозревая подвох, но они нам нужны, чтобы успешно расставить ловушку дежурному анестезиологу. Как бы мне хотелось, чтобы сегодня это был не доктор Бёрке.

Я прокручиваю в голове план и не перестаю представлять себе все, что может пойти не так. Только теперь, когда шок постепенно уступает место утомлению, я понимаю, как быстро мы всё это спланировали. Если бы только у нас было больше времени, чтобы убедиться