Сын повелителя сирот - Адам Джонсон

Толпа ликовала, гости стали подпевать тенору, исполнявшему балладу.

Га, схватившись за горло, скорчился от боли.

– Пожалуйста, господин…, – взмолился он, но коротышка, переместившись к краю круга, прислонился к чьей-то жене, чтобы перевести дух и снова выпить.

Неожиданно боец вновь отошел назад за очередной порцией выпивки, а Га судорожно пытался сообразить, что ему делать – защищаться, попытаться вразумить коротышку или бежать? Но было слишком поздно. Га почувствовал, как костяшки пальцев пришлись ему по глазу, он ощутил острую боль во рту, губы его стали раздуваться, а в носу возникло ощущение, как от удара током. Кровь прилила к голове и хлынула из носа, заливаясь в горло. Затем малыш Ректо-сан сплясал ко всеобщему удовольствию, как это делают русские моряки, уходя ночью в самоволку со своих подводных лодок.

Глаза Га застила влага и он плохо видел происходящее вокруг. Но коротышка снова приблизился и нанес ему хук слева. Тело Га само отреагировало на боль, направив его кулак в нос бойца.

Было слышно, как заскрежетала пластмассовая маска. Коротышка, шатаясь, отступил немного назад, кровь лилась у него из ноздрей. Толпа приглашенных изумленно ахнула. Бойца усадили на стул, принесли ему воды, а затем сняли с него маску. Оказалось, что под ней был не Великий Руководитель, а слабый человек небольшого роста, который плохо понимал, что произошло.

Луч прожектора поднялся на балкон, освещая хлопающего в ладоши настоящего Великого Руководителя.

– Ты думал, это был я? – крикнул он. – Ты думал, это был я?

Великий Руководитель Ким Чен Ир спустился по лестнице, он смеялся, пожимал гостям руки и принимал восторженные отзывы об удавшемся на славу розыгрыше. Он наклонился к коротышке в добоке, чтобы осмотреть его раны.

– Это мой водитель, – пояснил Великий Руководитель и покачал головой, глядя на разбитый нос мужчины. Он похлопал его по спине, а затем вызвали личного врача Великого Руководителя.

Все притихли, когда Великий Руководитель подошел к Командиру Га.

Га видел, как Сан Мун, протискиваясь боком, старалась подойти поближе, чтобы ей было лучше слышно.

– Нет, нет, – сказал Великий Руководитель. – Тебе нужно встать, чтобы кровь остановилась.

Га, несмотря на боль в животе, выпрямился. Затем Великий Руководитель зажал ему ноздри у переносицы и провел пальцами вниз, выдавливая из его носа всю кровь и слизь.

– А ты думал, это был я? – спросил он Га.

– Да, я думал, это Вы, – кивнул тот.

Великий Руководитель засмеялся и стряхнул кровавую массу со своих рук.

– Не волнуйся, – успокоил он. – Нос не сломан.

Великому Руководителю подали носовой платок. Он принялся вытирать руки, обращаясь к гостям.

– Он-то думал, что это был я! – заявил Великий Руководитель к удовольствию присутствовавших. – Но настоящий Ким Чен Ир – я. Я – это настоящий я, – он указал на водителя, который округлил глаза. – Он самозванец, он притворяется. Я – настоящий Ким Чен Ир.

Великий Руководитель свернул салфетку и подал ее Га, чтобы тот вытер нос. Затем он поднял руку Командира Га.

– А вот настоящий Командир Га. Он победил Кимуру и теперь уничтожит американцев.

Голос Великого Руководителя сделался таким громким, будто он разговаривал со всем Пхеньяном, со всей Северной Кореей.

– Нам нужен настоящий герой, и я даю вам Командира Га, – произнес он. – Стране нужен защитник, и я даю вам Командира Га. Поаплодируем обладателю Золотого пояса!

Грянули громкие и продолжительные аплодисменты. Пока люди хлопали в ладоши, Великий Руководитель вполголоса приказал Га: «Поклонись, Командир!».

Вытянув руки по швам, Га поклонился ему до пояса, задержавшись немного в таком положении и глядя на то, как кровь из его носа капает на ковер оперного театра. Когда он выпрямился, в зале, будто по команде, появились прекрасные служанки, держа подносы с шампанским. Дак-Хо наверху запел «Невоспетые герои», лейтмотив фильма, главную роль в котором впервые исполняла Сан Мун.

Командир Га посмотрел на Сан Мун, в лице которой читалось осознание того, что ее мужа (неважно, живого или мертвого) заменили другим, и она никогда больше его не увидит. Сан Мун повернулась и пошла прочь. Га двинулся за ней.

Он догнал ее – она сидела за пустым столом среди сумок и пальто гостей.

– Что с твоим фильмом? – спросил он. – Что тебе удалось узнать?

Руки у нее тряслись.

– Фильма не будет… – ответила она с неподдельной глубокой печалью, и это вовсе не было актерской игрой.

Она готова была расплакаться. Он старался утешить ее, но все было напрасно.

– Со мной никогда ничего такого не происходило, – вздохнула Сан Мун. – И теперь все пошло не так.

– Не все, – возразил он.

– Нет, все, – упорствовала она. – Ты просто не знаешь, что это за чувство. Ты не понимаешь, как это – потерять фильм, над которым работаешь целый год. Ты когда-нибудь терял своих друзей, у тебя когда-нибудь забирали мужа?

– Не говори так, – попросил он. – Не нужно так говорить.

– Таково, наверное, чувство голода, – заметила она. – Эта пустота внутри. – Должно быть, люди в Африке чувствуют себя так, когда им нечего есть.

Эти слова внезапно заставили его почувствовать отчужденность по отношению к ней.

– Хочешь знать, каков голод на вкус? – спросил он.

Вытащив лепесток розы из вазы с цветами, стоявшей на столе, он оторвал от него белый край и сунул ей в губы.

– Открой рот! – приказал Га, но Сан Мун воспротивилась. – Открой рот! – грубо потребовал он.

Она раскрыла губы, и лепесток оказался у нее во рту. Глаза ее наполнились слезами. Они катились по ее щекам, пока она медленно-медленно жевала лепесток.

Граждане! Собирайтесь у репродукторов на кухнях и в учреждениях послушать следующую часть Лучшей истории Северной Кореи этого года! Вы пропустили какой-то эпизод? Не беда – его можно послушать в записи в лингафонном зале Центральной библиотеки. Когда в последний раз мы встречались с трусом Командиром Га, Великий Руководитель преподнес ему урок тхэквондо. Не обманывайтесь насчет щегольской униформы Командира и аккуратного пробора его прически – он трагический персонаж, который должен пасть низко-низко, прежде чем начнется разговор об освобождении.

А сейчас поздний вечер, и наша великолепная пара после шикарной вечеринки едет по Пхеньяну; рубильники подстанции отключаются, и наш любимый город, квартал за кварталом, погружается в сон. Командир Га вел автомобиль, а Сан Мун покачивалась из стороны в сторону на поворотах.

– Мне жаль, что так вышло с твоим фильмом, – посочувствовал он.

Она не ответила, глядя на темневшие здания за окном машины.

– Снимешься в другом фильме, – успокоил он ее.

Она пошарила в своей сумочке и с досадой закрыла ее.

– Мой муж никогда не оставлял меня без сигарет, ни разу, – сказала она. – У него был тайник, где хранились сигареты, и каждое утро под подушкой я находила новую пачку.

Когда они проезжали по району Пxенхон, где можно поесть, там стали гаснуть огни, а затем – раз, два, три – многоэтажки вдоль улицы Хэбансан сделались совершенно темными. Баиньки, Пхеньян! Ты это заслужил. Ни один народ в мире не спит так, как народ Северной Кореи. Отключается свет, и раздается всеобщий вздох облегчения миллионов граждан, падающих головой на подушки. Когда неутомимые генераторы мало-помалу прекращают свою работу, их раскаленные докрасна турбины начинают остывать – ни одной вспышки света, никакого гула холодильников в темноте. Лишь удовольствие – закрыть глаза, впасть в глубокий могучий сон, увидеть в нем сюжет о выполненных нормах и раскрыть объятия воссоединенья. Американские граждане тем временем и не думают спать.

Взгляните на снимок, показывающий, как выглядит эта бестолковая страна ночью. Это же один огромный лоскут света, который ярко освещает все их праздные, бездумные вечера. Ленивые и лишенные мотивации американцы не ложатся спать допоздна, они заняты телевизором, гомосексуализмом и даже религией – всем, что может удовлетворить их эгоистичные аппетиты.

Город погрузился в полную темноту, когда они ехали по станции Ракван линии Хексин. В свете их фар внезапно появился филин, сидевший на вентиляционной трубе метро, его клюв вонзался в свежего ягненка. Легко почувствовать сострадание к бедному ягненку, граждане дорогие, которому так рано придется уйти из жизни. Или пожалеть бедную овечку, вся материнская любовь и труды которой пошли прахом. Или даже посочувствовать филину, которому приходится жить, пожирая других. Но все же это счастливая история, граждане: потеряв невнимательного и непослушного ягненка, другие животные, обитающие на крышах домов, станут сильнее.