История Византийских императоров. От Льва III Исавра до Михаила III - Алексей Михайлович Величко

обратно в византийскую столицу с посланием к Никифору от Карла Великого, в котором франк недвусмысленно предлагал обменять Венецию, Истрию и Далмацию на официальное признание себя императором. Но когда посольство прибыло в Константинополь, императора Никифора I уже не было в живых[351]. И хотя Византии не удалось полностью восстановить свои владения в Италии, возврат Венеции и Далмации нужно признать крупным военным и политическим успехом императора.

Глава 2. Заговоры, неудачные войны и смерть императоров

Как издавна повелось в Римском государстве, личность царя оценивалась обществом во многом исходя из его отношения к Церкви, а также от того, насколько удачно его правление. Не стало исключением и царствование Никифора I Геника, многие события которого были предопределены его отношением к VII Вселенскому Собору и иноверцам.

К началу царствия Никифора I в Римской империи сложилась патовая ситуация в части противостояния иконоборцев и иконопочитателей. Ни для кого не являлось секретом, что VII Вселенский Собор, отвергнутый в Риме и на Западе, держался на Востоке исключительно авторитетом императрицы св. Ирины, а также узкой группой епископата и монашеством, где выделялись фигуры преподобных Платона и Феодора Студитов. С другой стороны, иконоборцы, все еще многочисленные, особенно в армии и среди высших сановников Римского государства, не могли ничего противопоставить железной аргументации VII Собора, спешно выискивая новые доводы против «язычников» и «идолопоклонников».

Но в скором времени ситуация несколько изменилась. Отказ со стороны франков признать соборные оросы явился для многих византийских офицеров решающим фактором по принципу: «Что не нравится моему врагу, то должно нравиться мне». А во времена общего и резкого падения культуры (включая богословие) такие наглядные события были зачастую убедительнее многих высоких философствований. Если ранее иконопочитание отождествлялось с предательством национальных интересов и нелояльностью к верховной власти (ведь папа предал императора и Римскую империю, короновав Карла Великого), то теперь прежние оценки были существенно смягчены в полном соответствии с изменившейся позицией Апостольской кафедры.

Имелись, однако, и другие причины, имевшие немаловажное значение для сохранения иконоборческих настроений среди римского чиновничества. Дело заключается в том, что, восстановив иконопочитание, св. Ирина несколько нарушила традиционный баланс сил в обществе. Не имея большой поддержки среди светских лиц, святая императрица много сделала для усиления власти Константинопольского патриарха, епископата и монашества. Особенно после того, когда стало известно о неприятии Римом VII Собора — ведь надо же было подчеркнуть, что Константинопольский патриарх ни в чем не уступает в компетенции своему западному собрату. Для этого столичному архиерею пришлось предоставить поистине царские полномочия в Восточной Церкви.

Но и субъективно св. Ирина все более тяготела к монашеской жизни. Став «другом монахов», императрица неизменно демонстрировала самое лояльное отношение к клирикам. Она допускала многих из них к исполнению государственных обязанностей, а попутно установила многочисленные налоговые льготы, чем приумножила могущество Восточной Церкви и создала основания для резкого усиления клерикального влияния на политическую власть. Не мудрствуя лукаво иконоборцы связывали восстановление прежних «исаврийских» порядков с нормальным функционированием государственного аппарата и наоборот. Пожалуй, вопрос о том, кто выше, царство или священство, становился на тот момент времени единственным камнем преткновения, по которому лица пополняли лагерь иконоборцев или иконопочитателей.

Вполне естественно, что, выдвигая Никифора Геника на царство, группа его товарищей искренне надеялась восстановить утраченный баланс и обеспечить возврат былых полномочий политической элите Римского государства. Однако, став императором, Никифор I, тем не менее, далеко не в полной мере оправдал надежды иконоборцев. Он не поддержал иконопочитателей, но и не отверг VII Собор. Такова природа царской власти, что всякий (или почти всякий), восходящий на высший престол, вольно или невольно отходил от выдвинувшей его группы лиц, становясь беспристрастным, думающим только о благе Римского государства человеком.

Не стал исключением и Никифор I, избравший толерантную политику примирения всех сторон в Церкви. Более того, желая развеять сплетни о покровительстве иконоборцам, он женил Ставракия, уже венчанного императором, на родственнице св. Ирины. Это была открытая демонстрация иконопочитателям того, что новый царь не столь уж и далек от их взглядов. Конечно, такие шаги не могли понравиться иконоборцам, хотя финансовая политика царя, изъявшего у Церкви множество доходов в государственную казну и уравнявшего ее с другими собственниками земельных наделов, несколько смягчила негативное к нему отношение среди сановников и армии.

Но эта здравая политика не встретила сочувствия среди крайних иконопочитателй, игравших, однако, ведущую роль в политике государства. Царь не запрещал иконы, но, с другой стороны, не преследовал и иконоборцев — для ригоричных вождей монашества это было равносильно измене VII Вселенскому Собору. И многие из них открыто выражали недовольство царем, особенно после того, как император отказался от гонений на павликиан и манихеев. Церковный кризис разразился довольно быстро, и поводом к нему стало назначение нового Константинопольского патриарха.

В 806 г. скончался св. Тарасий, и император, желая завязать дружеские отношения со святыми подвижниками (лишняя демонстрация уважения к вождям иконопочитания), обратился с вопросом к знаменитому старцу прп. Платону из Студийской обители: кого назначить патриархом? Ответ преподобного едва ли мог понравиться царю — тот заявил буквально следующее: «Бог даровал христианам два дара — священство и царство, ими устрояется земное и небесное. Если хочешь доставить твоему царству величайшие блага, то да получит Церковь себе предстоятеля, равного твоей царской доблести». Трудно было не распознать в этих словах прямое указание на то, что Церковь не нуждается во мнении царя, чтобы выбрать себе патриарха.

Но Никифор I проявил обычную для него решительность и, желая укрепить свою власть, 12 апреля 806 г. приказал назначить архипастырем Константинополя сановника св. Никифора (806–815), своего секретаря. Таким образом, вновь, уже второй раз подряд, Константинопольским патриархом становился человек из мирян, а не из клириков, и, конечно, выбор царя был далеко не случаен. Опасаясь возможной конфронтации со столичным архиереем, власть которого неимоверно выросла при св. Ирине, в ситуации, когда государство по-прежнему было расколото на две группы, Никифор I пожелал иметь под рукой патриарха-помощника, а не патриарха-наставника или даже врага.

Несмотря на то, что народ, сенат и войско признали нового архиерея, две величественные фигуры — яркие представители византийского монашества преподобные Платон и Феодор Студиты — отказались вступать в общение с патриархом, заявив, что мирянин не вправе становиться епископом без предварительного посвящения в иереи. Их протест вряд ли можно назвать основанным на канонической традиции, поскольку данная практика время от времени появлялась в Византии, и, более того, только что почивший в Бозе св. Тарасий являл собой именно такой пример. Очевидно, в данном