Галки - Кен Фоллетт

В ящике со льдом стояла бутылка шампанского «Дом Периньон». Открыв бутылку, он наполнил хрустальный фужер. После этого с ощущением, что жизнь хороша, он сел за стол и принялся читать почту.

Там было письмо от его жены Вальтрауд.

Мой горячо любимый Дитер, мне так жаль, что в твой сороковой день рождения мы не будем вместе.

Дитер и забыл о своем дне рождения. Посмотрев на настольные часы «Картье», он увидел дату — 3 июня. Сегодня ему исполнилось сорок лет. Чтобы это отметить, он налил еще один бокал шампанского.

В конверте было еще два послания. Его семилетняя дочь Маргарет, которую все звали Маузи, нарисовала его в форме, стоящего возле Эйфелевой башни. На рисунке он был выше башни — так дети преувеличивают роль своих отцов. Десятилетний сын Руди написал вполне взрослое письмо, старательно выводя темно-синими чернилами закругленные буквы:

Мой дорогой папа!

Я хорошо успеваю в школе, хотя класс доктора Рихтера разбомбили. К счастью, это произошло ночью, и в школе никого не было.

Дитер закрыл глаза от боли — он не мог вынести мысли о том, что на город, где живут его дети, падают бомбы. Он проклинал убийц из британских ВВС, хотя прекрасно знал, что немецкие бомбы в это время падают на британских школьников.

Он посмотрел на стоявший на столе телефон, подумав о том, что надо попытаться позвонить домой. Пробиться было нелегко — французская телефонная система перегружена, причем военные заказы обладали приоритетом, так что можно было часами дожидаться, пока выполнят ваш личный заказ. Он все же решил попробовать, внезапно почувствовав острое желание услышать голоса своих детей и убедиться, что они еще живы.

Он протянул руку к трубке, но прежде чем он успел ее коснуться, прозвучал звонок. Он снял трубку.

— Майор Франк слушает.

— Это лейтенант Гессе.

У Дитера зачастил пульс.

— Нашли Фелисити Клэре?

— Нет. Но есть кое-что весьма интересное.

Глава тридцать шестая

Как-то раз Флик уже бывала в «Ритце» — еще до войны, когда она была студенткой. Вместе с подружкой они накрасились, надели шляпы и прошли внутрь с таким видом, словно делали это каждый день. Сначала они прошлись по внутренней торговой галерее гостиницы, похохатывая над абсурдными ценами на шарфы, авторучки и духи. Потом они уселись в вестибюле, делая вид, будто кого-то ждут, и критиковали наряды женщин, пришедших туда на чай. Сами они не посмели заказать даже стакан воды. В те дни Флик экономила последние копейки на дешевые места в «Комеди франсэз».

Как она слышала, даже во время оккупации владельцы гостиницы пытались вести дела почти как обычно, пусть даже часть номеров была постоянно занята высокопоставленными нацистами. Сегодня у Флик не было перчаток и чулок, но она напудрила лицо и лихо заломила берет; оставалось лишь надеяться, что некоторые из клиентов военного времени также вынуждены идти на подобные компромиссы.

Возле гостиницы на Вандомской площади выстроились в ряд серые военные автомашины и черные лимузины. На фасаде здания горделиво развевались на ветру алые нацистские знамена. Швейцар в цилиндре и красных брюках с сомнением посмотрел на Флик и Руби.

— Вам нельзя войти, — сказал он.

Флик была в светло-голубом костюме, здорово помятом, Руби — в темно-синем платье и мужском плаще. Одеты они были не для «Ритца». Флик попыталась изобразить надменную француженку, беседующую с раздражающим ее лицом низкого звания.

— А в чем дело? — высоко задрав нос, спросила она.

— Этот вход предназначен только для высших военных чинов, мадам. Даже немецкие полковники не могут здесь пройти. Вы должны пройти за угол на рю Камбон и войти через заднюю дверь.

— Как скажете, — с усталой вежливостью ответила Флик, но, по правде говоря, она была довольна, что он не сказал им, что они плохо одеты. Быстро обогнув здание, они нашли там задний вход.

Вестибюль был ярко освещен, бары по обеим сторонам полны людей в вечерних туалетах или в форме. В гуле голосов слышались не столько французские носовые гласные, сколько щелканье и урчание немецких слов. Флик сразу почувствовала себя так, словно попала во вражеское логово.

Она подошла к стойке. Консьерж в пальто с медными пуговицами посмотрел на нее сверху вниз. Решив, что она не немка или богатая француженка, он холодно спросил:

— В чем дело?

— Проверьте, у себя ли в номере мадемуазель Легран, — властно сказала Флик, предположив, что Диана должна использовать фальшивое имя, которое значится в ее документах — Симона Легран. — Мне назначено.

Он смягчился.

— Что передать — кто ее спрашивает?

— Мадам Мартиньи. Я ее сотрудница.

— Хорошо. Собственно, мадемуазель сейчас находится в заднем обеденном зале со своей спутницей. Вероятно, вам следует поговорить со старшим официантом.

Пройдя через вестибюль, Флик и Руби вошли в ресторан, в котором все говорило о красивой жизни: белоснежные скатерти, столовое серебро, свечи и официанты в черном, скользящие по залу с подносами с едой. Глядя на все это, никто бы и не догадался, что половина Парижа сейчас страдает от голода. Флик чувствовала запах настоящего кофе.

Остановившись на пороге, она сразу увидела Диану и Мод, которые сидели за небольшим столом в дальнем конце зала. Как раз в этот момент Диана достала бутылку вина из стоявшего на столе сверкающего ведерка и налила по бокалу себе и Мод. Флик готова была ее задушить.

Она повернулась, чтобы пройти к столику, но на ее пути встал старший официант.

— Да, мадам? — сказал он, выразительно глядя на ее дешевый костюм.

— Добрый вечер, — сказала она. — Мне нужно поговорить вон с той дамой.

Он не сдвинулся с места. Этого маленького человечка было невозможно запугать.

— Может, я передам ей сообщение?

— Боюсь, что нет, это чересчур личное.

— Тогда я передам ей, что вы здесь. Как вас зовут?

Флик со злостью взглянула на Диану, но та не смотрела в ее сторону.

— Меня зовут мадам Мартиньи, — сдавшись, сказала Флик. — Передайте ей, что мне нужно срочно с ней переговорить.

— Хорошо. Соблаговолите подождать здесь.

Флик в отчаянии заскрежетала зубами. Ее переполняло желание броситься вслед за старшим официантом. Тут она заметила, что на нее пристально смотрит сидящий за соседним столом молодой человек в форме майора СС. Встретившись с ним взглядом, она отвела глаза и почувствовала, как к горлу поднимается страх. Может, это всего лишь праздный интерес к ее стычке со старшим официантом? Или он пытается вспомнить, где видел ее раньше, пока еще не замечая связи с плакатом? Или он просто находит ее привлекательной? В любом случае, решила Флик, было бы опасно проявлять активность.

Каждую секунду ей грозила опасность. Флик с трудом подавляла желание повернуться и убежать.

Переговорив с Дианой, старший официант повернулся и поманил Флик.

— Тебе лучше остаться здесь — подходить вдвоем будет слишком подозрительно, — сказала Флик Руби и быстро прошла к столику Дианы.

Ни Диана, ни Мод не выглядят виноватыми, со злостью подумала Флик. Мод была как будто вполне довольна собой, у Дианы был высокомерный вид. Опершись руками о край стола, Флик наклонилась вперед и тихо сказала: — Это чрезвычайно опасно. Сейчас же вставайте и пойдем со мной. Заплатим на выходе.

Она старалась говорить как можно убедительнее, но они пребывали в мире фантазий.

— Будь благоразумна, Флик, — сказала Диана.

Флик это взбесило. Как можно быть такой высокомерной идиоткой?

— Вот глупая корова! — сказала она. — Ты что, не понимаешь, что тебя убьют?

Она сразу же поняла, что прибегать к оскорблениям не стоило.

— Это моя жизнь, — с видом превосходства заявила Диана. — Я готова взять на себя этот риск…

— Ты также ставишь под угрозу нас и всю операцию. Сейчас же вставай!

— Послушай… — За спиной Флик послышался какой-то шум. Диана замолчала и посмотрела туда.

Флик быстро обернулась и ахнула.

У входа стоял хорошо одетый немецкий офицер, которого она видела на площади в Сан-Сесиль. Флик сразу его узнала — высокая фигура в элегантном темном костюме с белым платком в нагрудном кармане.

Она быстро повернулась к нему спиной, молясь о том, чтобы он ее не заметил. Сердце учащенно билось. Оставался неплохой шанс на то, что в темном парике он с первого взгляда ее не узнает.

Флик вспомнила, как его зовут — Дитер Франк. Его фотография была в папках Перси Твейта. Он бывший полицейский детектив. Флик вспомнила примечание на обороте его фотографии: «Один из лучших офицеров в разведывательном аппарате Роммеля, считается крупным специалистом по ведению допросов и беспощадным садистом».

Второй раз за неделю она была достаточно близко, чтобы его застрелить.