След костяных кораблей - Р. Дж. Баркер

– Да, – ответил Меванс, – наступает дикий сезон, каких еще не бывало. – Он отвернулся, и Джорон удивился его словам, ведь с тех пор, как он взошел на палубу «Дитя приливов», каждый сезон оказывался диким.

Они ждали в темноте, и вскоре к ним присоединилась Квелл.

– Их еще нет? – спросила она. – Если проклятые Старухой бездельники украли наши деньги, я отыщу каждого и скормлю длинноцепам.

– В этом не будет необходимости, – послышался голос из тени, и появилась Мрин. – Пойдем, нам нужно добраться до острова, а это займет час.

– Твоя супруга корабля сказала, что мы поплывем на флюк-лодке, – возразила Квелл.

– Ваш черный корабль здесь, и можно не сомневаться, что они за вами следят, – сказала Мрин. – Поэтому она передумала. Так они даже не узнают, что вы покинули постоялый двор. «Глаз кейшана» ждет, ваши вещи на борту.

– Лес джиона – отличное место для засады, – сказала Квелл.

– Верно, – ответила Мрин. – Но если бы мы хотели заполучить твои вещи, то просто ушли бы вместе с ними.

Квелл кивнула.

– Да, – сказала она, – но я не из тех женщин, что склонны кому-то доверять, поэтому, если ты нас предашь… – Она взяла маленький арбалет, висевший у нее на поясе, взвела его и направила на Мрин: – Ты умрешь первой.

– Это справедливо, – ответила Мрин. – А теперь следуйте за мной. – Она повела их через маленький город к опушке леса джиона, где их ждала небольшая группа. – Трое наших детей палубы и два других путешественника, – добавила Мрин.

– Такого уговора не было, – заявила Квелл.

– Вас это не касается, – сказала Мрин. – Вы идете или нет? – Ее дети палубы начали прорубать дорогу в лесу, Квелл посмотрела на Джорона, и тот пожал плечами.

Квелл кивнула в ответ и повела их в темноту.

Ночью все звуки были громче, лесные звери более агрессивно реагировали на вторжение на свою территорию и в свою жизнь. Джорон содрогнулся, представив тунира. Такого зверя невозможно увидеть в темноте, и, прорубая дорогу в зарослях растительности курновом, он обнаружил, что вошел в ритм и начал напевать. И услышал песню у себя за спиной. К нему присоединился Меванс, а потом Квелл. Один из тех, кто шел с ними, бросил на них странный, встревоженный взгляд, и Джорон почувствовал, что на него внезапно обратился чей-то огромный глаз. Словно какое-то огромное существо вдруг осознало, что он существует в этом мире. Он перестал напевать, во рту у него пересохло, и он закашлялся.

– Мрин, на этом острове есть ветрошпиль? – спросил он.

– Да, – ответила она, – совсем небольшой, но есть. Неужто ты отрастил перья вместо язв и в своем безумии хочешь пообщаться с ветрами?

– Нет, – ответил он, – обычное любопытство.

– Хорошо, – сказала Мрин, – мне бы не хотелось выкалывать тебе глаза, ты меня понимаешь?

Джорон ничего не ответил, и в этот момент они выбрались из леса. Две флюк-лодки ждали их на песчаном берегу, и Джорон, который оставался босым, как положено слуге, почувствовал, что песок сильно колет его здоровую ступню, когда он шел по пляжу. Он забрался во флюк-лодку, и дети палубы столкнули ее в воду. Джорон отвернулся от острова и посмотрел на корабль из коричневых костей, который ждал их в спокойном море.

«Ну, – подумал он, – после того, как я сел в эту лодку, обратной дороги нет».

Они скользили по черной воде, в старой лодке воняло гниющими костями и неухоженным джионом и вариском, а когда они оказались на палубе, он оставил кровавые следы на сланце.

27

Дитя палубы

Лучшее, что Джорон мог сказать о путешествии из Брумстауна, что на острове Джиртон, в Бернсхъюм на Шипсхъюме на борту «Глаза кейшана», было то, что оно заняло меньше времени, чем он думал. Он проводил долгие недели путешествия как дитя палубы, Квелл выделили каюту, а Джорон стал тем, кем, как он думал, будет оставаться всю жизнь. Одним из обычных женщин и мужчин, частью мышечной массы, двигавшей корабль через океан. Они работали, чтобы он оставался на плаву, и обеспечивали его безопасность от обитавших в море существ, готовых рвать на части любую теплую плоть, попадавшую в воду, окрашивая синюю воду в красный цвет.

К смятению Джорона, он оказался плохим дитя палубы. Ему не хватало силы, которой обладали все женщины и мужчины, – они постоянно что-то тащили, перетягивали, чистили и чинили. Он быстро уставал, начинал спотыкаться, в то время как остальные продолжали работать, не испытывая ни малейших проблем. Его протез никуда не годился по сравнению с костяной ногой – из-за него Джорон стал медлительным, легко терял равновесие, а забираться на мачты «Глаза кейшана» просто не мог. Хотя Квелл и сказала, что он будет дитя палубы, очень скоро стало очевидно, что он не справляется.

Хранительница палубы корабля, Мрин, с огромным удовольствием поносила его за медлительность, небрежность и неспособность выполнить простейшее задание. Мать палубы, женщина по имени Джимри, однажды целый день ходила за ним и всякий раз, когда у него что-то не получалось, объясняла, что он ничего не умеет, хотя Джорон точно знал, что часть работы выполнял правильно. Однако он был недостаточно быстрым и точным, и, в конце концов, ему не хватало сил. Будь он членом команды «Глаза кейшана», у него на спине давно бы не осталось кожи, и только вмешательство Квелл спасло его от других наказаний: его хотели лишить еды, а у Джимри явно чесались кулаки.

«Глаз кейшана» был далеко не самым счастливым кораблем, хотя и управлялся совсем неплохо, как пришлось неохотно признать Джорону. Команда находилась в состоянии постоянного ужаса, и даже в первый день после того, как они вышли из порта, кого-то постоянно наказывали, мать палубы ходила с палкой, которую без конца пускала в ход, многих лишали ужина, но команда, молча опустив головы, безропотно все принимала. Его неспособность работать на одном уровне с ними привела к тому, что его стали презирать, ведь из-за него другие нередко оказывались виноватыми. Во время ужина кто-то мог плюнуть в его тарелку, а Джорон так уставал за день, что просто отбрасывал в сторону плевок, сжимал зубы и молча ел.

На третьей неделе стало очевидно, что «Глаз кейшана» тонет. Ко всему прочему насосы заклинило, и Джорону объявили, что до конца путешествия он будет вычерпывать воду. Теперь он не расставался с ведром – став частью цепочки из тех, кто не мог хорошо выполнять свою работу. Он спускался с палубы в трюм по крутым ступенькам, где грязная вода доходила ему