Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

шум из дома Халихэнов. Просто когда они замечают Айлин, то тут же отвлекаются на что-то еще. На какой-то шорох в кроне деревьев, на проезжающую мимо машину с орущими динамиками, на визг тормозов автобуса где-то вдалеке. Входная дверь дома Айлин распахивается, и наружу выходит Мэттью Халихэн с обрезом в руке. Он направляется в сторону пролома в заборе. Он тоже не видит Айлин, хотя в тот момент она находится всего в двадцати футах от него. Он видит лишь то, что она ему позволяет. Все, что происходит повсюду, происходит и на Статен-Айленде, но здесь люди стараются не замечать непристойностей, домашнего насилия и употребления наркотиков. А затем, отрицая то, что находится у них прямо под носом, они твердят себе, что, к счастью, живут в хорошем месте, полном хороших людей. К счастью, не в городе.

И Айлин, к счастью, в данную секунду не насилует мужчина, в котором ее отец видит самого себя. Поэтому – а еще потому, что она слышала, как Мэттью Халихэн высмеивал жертв изнасилований, – она не станет никому рассказывать о том, что пытался сделать Коналл. А если отец проверит записи с видеокамер, то увидит не Айлин, а смутный силуэт, который сначала стоит у бассейна, а затем вступает в борьбу с Коналлом и, проломив им забор, убегает. Мэттью Халихэн считает, что зло приходит откуда-то извне. Зло – это другие люди. Айлин не станет рушить для него эту иллюзию, хотя бы потому что завидует его способности находить утешение в простом, черно-белом взгляде на мир. А вот способность Айлин делать то же самое быстро улетучивается.

Поэтому она останавливается на углу, опустив голову, сжав кулаки и напрягая плечи. Она глубоко дышит, пытаясь взять себя в руки, и старается не расплакаться. Уже довольно поздно, и на улице, которая проходит через ее квартал, тихо. Секунду назад мимо проехала машина, а следующая тащится где-то в миле от нее. Здесь, в тишине, Айлин может бояться, испытывать горечь и злиться на все те силы, что сговорились и сделали ее такой, какой она стала. Она может мечтать о чем-то лучшем. Она может…

Машина, которая ехала по дороге почти целую минуту, наконец доезжает до нее. Она движется медленно и по мере приближения замедляется еще больше. Наконец она останавливается прямо перед Айлин, и водитель наклоняется, чтобы опустить стекло со стороны пассажира. Айлин напрягается еще больше, готовясь к тому, что он начнет свистеть или зазывать ее к себе.

Водитель страшно худ, темноволос и, похоже, не совсем белый. Во рту он держит зажженную сигарету и какое-то время пристально смотрит на Айлин. Затем он произносит:

– Статен-Айленд?

Она резко выпрямляется – и на миг мир меняется. Рядом проносятся высотки, между ними визжат автобусы, оборонительно щетинятся доки и пирсы. Перед ней маячит незнакомый, яркий, неоновый горизонт, столь огромный и загруженный зданиями, что он отбрасывает на нее тень. А затем он снова превращается в обыкновенного худого смуглого мужчину, который щурится на нее циничными, понимающими глазами.

– Садись, – говорит этот незнакомец. Айлин не раздумывая направляется к машине.

Однако не успевает она дотянуться до дверной ручки, как что-то пробуждается под ее ногами, и реальность вдруг быстро перетасовывается, как игральные карты. А затем внезапно между ней и машиной из земли вырастают белые ветви, извивающиеся, как хлысты.

Айлин останавливается, выпучив глаза, а мужчина, выругавшись, дает задний ход и пытается отъехать от них. Продолжая разрастаться, ветви быстро становятся выше самой Айлин. Затем они изгибаются в сторону от нее… и рвутся к машине, быстро окружая и опутывая ее. Она слышит, как ветви шлепают по корпусу и шипят, прожигая его.

И когда Айлин, спотыкаясь, отступает от буйной растительности, Женщина в Белом ловит ее сзади, крепко хватая за плечи и наклоняясь вперед, чтобы заглянуть ей в лицо.

– Фух! Он чуть тебя не уволок. Ты в порядке?

– Что? Нет! Отпусти! – Айлин рефлекторно стряхивает ее с себя. Откуда она вообще взялась?

В тот же миг из сплетения белых растений доносится странный не-звук – вибрация, но уши Айлин ее не слышат. Она пронизывает часть зарослей, растворяя их, а затем машина, визжа шинами, вырывается оттуда. Потеряв управление, она скатывается на травянистый склон сбоку от дороги, а затем останавливается, мигая стоп-сигналами.

Айлин едва это замечает; она так спешит отскочить подальше от оставшихся ветвей и от Женщины в Белом, что чуть не спотыкается о свои плюшевые тапочки. Женщина выглядит совершенно не так, как в прошлый раз, два дня назад, когда Айлин видела ее на паромной станции. Сегодня она одета в спортивный костюм, из-за которого сразу становится заметно, что она намного полнее и ниже ростом, а ее седые волосы – в которых еще остались пряди выцветшего бутылочно-каштанового цвета – теперь коротко пострижены до плеч. Ее лицо… «Это не та женщина», – вздрагивая от потрясения, осознает Айлин. Это некто совершенно другой. И все же… Она тоже Женщина в Белом. Все инстинкты Айлин твердят ей, что за этим обликом скрывается та же самая личность, что и раньше. С той же маниакальной энергетикой. С такими же яркими глазами и с тем же огнем в них. Женщина поднимает руки, словно пытаясь успокоить пугливого зверя.

(Разум Айлин вспоминает ее имя, но шарахается от него прежде, чем она успевает вспомнить все три слога. Или их было два? Наверное, все же три, но слившиеся воедино. Начинается имя с буквы «Р». Роузи. Она будет и дальше называть ее Роузи.)

Но это неважно.

– Не подходи ко мне, – огрызается Айлин. Она дрожит. В ее памяти всплывает тот тоненький белый побег, росший из шеи Коналла. Поначалу она сочла эти веточки красивыми, но ведь Женщина говорила, что с их помощью видит происходящее вокруг. А это означает, что она видела – и не остановила – то, что только что пытался сделать Коналл. Айлин закипает от гнева. – Я думала, мы друзья! Ты сказала, что поможешь мне!

Женщина хмурится с искренней обидой и непониманием на лице.

– Так я и пытаюсь помочь! Этот парень – он тоже город, другой город, и я его на дух не переношу. Он тебя не обидел?..

– Другой парень! – Айлин чувствует себя такой глупой. Неужели Женщина наблюдала за тем, как Коналл хватал Айлин и предлагал ей отсосать его нацистский член? Неужели она ничего не сделала, чтобы помочь, лишь потому, что это не касалось городов, боро и прочих странностей, наводнивших жизнь Айлин? – Твой, у меня дома! В моем собственном доме! – Почему-то от этого ситуация кажется еще более оскорбительной.

Тем временем смуглый мужчина выходит из машины и шагает к ним. Он выше, чем ей показалось вначале, одет в темный костюм без галстука; пиджак расстегнут, изо рта торчит сигарета, зловеще пылающая красным огоньком, а в пальцах, как складной нож, зажата визитная карточка. Он излучает стиль и угрозу… и Айлин с содроганием осознает, что он не имеет к ней никакого отношения. Он – не часть Нью-Йорка. Какие бы чары незнакомец ни наложил до этого, заставив Айлин подойти к нему, они рассеялись. Теперь она думает лишь о том, что он больше и сильнее, что он мужчина и чужак.

От него Айлин тоже пятится. Незнакомец доходит до асфальтовой дороги и останавливается по другую сторону колышущихся зарослей. Ветви сразу же тянутся к нему; он делает затяжку и не глядя выдыхает в их сторону дым. Насколько видит Айлин, этот дым самый обыкновенный, но белые ростки реагируют так, будто их обдали химическим оружием. Они отшатываются от незнакомца, визжа и съеживаясь, и через несколько секунд оставшиеся ложатся на землю, мертвеют и быстро исчезают, становясь просто ничем.

В наступившей тишине они втроем смотрят друг на друга, образуя треугольник напряжения.

Женщина сверлит смуглого незнакомца широко распахнутыми, гневными глазами. Она клонит голову набок и, как с удивлением отмечает Айлин, принимает защитную, почти испуганную позу.

– Как же я от тебя устала, Сан-Паулу.

– Тысячи лет между нами царило взаимопонимание, – говорит незнакомец, который на самом деле даже не человек. Айлин никогда не слышала о городе под названием Сан-Паулу. Может быть, он где-то в Африке или в Индии? Звучит