Улика с того света - Николай Иванович Леонов

– Нет, Толян, извиняй. Дел очень много, прямо некогда зад от стула оторвать, – проговорил Стас, стараясь не смотреть на Толины пальцы.

– Ну ладно, а я, пожалуй, пойду похомячу.

– Давай-давай! Ты вон какую работу проделал. Тебе обязательно надо подкрепиться. Приятного аппетита, Толя!

– Бывай, Стас! – сказал Степанов и отбыл хомячить.

Станислав наконец-то погрузился в текст экспертного заключения. По всему выходило, что на зажигалке отпечатки пальцев Балидского отсутствовали. Это позволяло подтвердить первоначальный вывод Гурова о том, что зажигалка могла принадлежать тому человеку, с которым Балидский общался в последние минуты своей жизни.

Глава 5

Профессор Андрей Ильич Тихонов вовсе не был трусом. Разве в этом случае он смог бы, оставаясь университетским преподавателем, параллельно развернуть прибыльный бизнес?

Вот уже порядка пятнадцати лет его фирма по проведению экологического мониторинга успешно работала в Москве и области. Андрею Ильичу удалось создать себе репутацию, обеспечить постоянный поток клиентов. Добиться всего этого было очень непросто.

В середине девяностых он, скромный, уже немолодой преподаватель, окинул взглядом обширную университетскую лабораторию, вдруг задумался и тут же сам испугался своей шальной мысли. Да, наверное, можно проводить испытания для бизнеса, используя возможности вуза, собственную квалификацию эксперта и аспирантов в качестве бесплатной рабочей силы. Им же все равно нужна практика. Эта идея была и заманчива, и страшна одновременно. Андрей Ильич довольно долго и напряженно думал, но пример знакомых, вступавших и в куда более серьезные дела, все же сломал его сомнения.

В лабораторию, которой он по совместительству заведовал, стали наведываться разные люди. Встречи с ними Андрей Ильич назначал в основном на вторую половину рабочего дня, когда сотрудники университета уже расходились. Но если случались пересечения, и коллеги задавали ему вопросы, то он с готовностью отвечал на них. Мол, все ради науки!

Кому-то нужны были изыскания, например, для строительства. Тихонов проводил их аккуратно и точно, получал деньги за использование университетской базы. Если кто-то сейчас назовет это беззаконием, то пусть вспомнит, что такое дело происходило в девяностые годы. Тогда действовали иные моральные ценности.

Впоследствии он смог отсоединить свою компанию от вузовских ресурсов, создал собственную лабораторию, приобрел необходимое оборудование, нанял персонал и привел в порядок документальную базу. Появился у него и управляющий. Наконец-то жить ему стало легче и проще. Теперь он мог спокойно заниматься преподаванием и научной работой. Параллельно бизнес делал то, что ему и положено, приносил деньги.

Андрей Ильич стал томен и импозантен. Он поменял имидж, перевоплотился в респектабельного подтянутого мужчину европейского типа с аккуратной седой бородкой, мог путешествовать и учить студентов не только науке, но и жизни. Впрочем, Тихонов прослыл среди них тем еще занудой.

Нельзя сказать, чтобы он не боялся. Такое бывало, когда профессор видел, как компетентные органы поднимали дела многолетней давности и привлекали к ответственности знакомых и не очень людей за грехи давно минувших лет, которые казались уже похороненными в пучине забвения. Но что можно было предъявить конкретно ему?

«В нашем государстве это может быть все, что угодно», – думал он и невольно содрогался, когда сознание некстати подсовывало ему какую-нибудь историю криминального свойства, вытащенную из сундука времени.

Но сложности в жизни пришли совсем не с той стороны, откуда ждал их Андрей Ильич. Сегодня кое-кто напомнил ему о прошлом. Элегантно и ненавязчиво, но так, что он потерял покой на целый день.

Как только пальчики были готовы, Крячко сразу же отправился в Музей искусства народов Востока. Здесь работал его давний товарищ Афанасий Пружников, часто выступавший негласным консультантом в делах, расследуемых Станиславом. Предметом его искренней страсти была история и ее самые разнообразные артефакты. Крячко надеялся получить хоть какую-то зацепку в связи с вещицей, найденной им на месте преступления.

По дороге ему пришлось заскочить в магазин. Помимо истории у Афанасия была еще одна страсть, достаточно банальная, но сильная настолько, что игнорирование ее могло обеспечить заведомо плачевный результат. Нельзя сказать, что Пружников отличался вредным характером, но он постоянно пребывал в уверенности, что дел у него невпроворот. Только заветный плеск янтарной жидкости, льющейся в стакан, мог несколько отодвинуть текущие заботы, освободить место для чего-то иного. Поэтому пришлось Крячко раскошеливаться на коньяк.

С бутылкой «Арарата» он появился на пороге особняка, расположенного на Никитском бульваре. Афанасий занимал в музее небольшой кабинет, сильно заваленный разными предметами, которые пока никому не удалось вписать ни в какую экспозицию. По должности Пружников был хранителем музейных ценностей, так что пребывать среди завала таковых ему предписывалось, можно сказать, должностными инструкциями. Он и вправду ощущал здесь себя как рыба в воде, моментально ориентировался в этих нагромождениях и безошибочно доставал оттуда фигурку нэцке или агитационный плакат советского периода на азербайджанском языке, свернутый в трубочку.

– Кого я вижу! – заявил Афанасий, приподнялся из-за стола и добродушно посмотрел на Станислава поверх очков. – Что не позвонил, не сказал, чтобы я тебя ждал?

– Я верил, что ты на месте, – сказал Крячко, улыбнулся и вытащил из рюкзака. – Видишь, насколько я был в этом убежден?

Афанасий был холостяком и практически жил в музее. Официально он занимался научной работой, но на самом деле кандидатскую защитил еще в далекой молодости, а подозревать его в посягательстве на докторскую никому не приходило в голову. Не тот был уровень.

Периодически Пружников действительно пописывал научные статьи для разных журналов, но в основном его пребывание в музее объяснялось причиной банальной. Он проживал вместе с пожилой, но еще очень бодрой мамой даже не в однокомнатной квартире, а в коммуналке, и по этой причине дома старался бывать как можно реже.

Афанасий наконец-то выбрался из-за своего стола, заваленного так, что его наличие могло лишь угадываться за обилием всевозможных предметов. После этого он обнял Крячко и похлопал его по плечу.

Станислав машинально отметил, что неизменная серая роба как будто еще больше стала велика для худощавой фигуры друга.

– Отлично! – По всей видимости, эта оценка, озвученная Афанасием, относилась ко всему сразу: и к коньяку, и к самому факту неожиданного появления Крячко, и к перспективе провести вечер в приятной компании. – Проходи, присаживайся. – Он вытянул откуда-то колченогий стул с рваной обивкой. – Да не упадет, не бойся. Давай-ка за встречу!

Откуда-то волшебным образом появились две изящные чашечки, украшенные витиеватыми восточными узорами. Хранитель музейных ценностей продул их от пыли и наполнил коричневой жидкостью. Крячко, в планы которого совершенно не входило пить, решил сделать вид, что поддерживает товарища. Тот, впрочем, был не особенно внимателен, разве что себе не забывал подливать регулярно.