Край неба - Марк Дж. Грегсон

и Китон тянется к Громиле через стол. Тот, уронив единственную слезу, еще сильнее понуривается. Годами я мечтал увидеть слезы этого парня, правда, надеялся, что сам их выжму, выбью кулаками. Зато теперь гляжу на него, и внутри все сжимается.

Китон накрывает его ручищу своей ладошкой, не в силах даже сомкнуть пальцы вокруг этой дубины.

– Я прощаю тебя, – говорит она.

Громила расправляет плечи, словно сбросив невидимый груз. Он смотрит в глаза Китон, а на ее лице появляется тихая улыбка.

Громила утирает нос рукавом.

В этот момент Родерик шумно сглатывает, вздыхает и чешет затылок, а мы все оборачиваемся к нему.

– Громила, я только хочу сказать, что ты, может, и брань, раз сломал ребро Конраду, но мне… кажется, что сегодня ты просто большой молодец.

Громила улыбается, и вот уже эти двое хлопают друг друга по спине. Родерик вообще не умеет долго хранить обиду. Да и того, что я сам простил Громилу, ему хватает.

Все накидываются на тортики. Все, кроме Брайс и Элдона. Впрочем, и они вскоре присоединяются к нам, нерешительно присаживаясь с краю. Они по-прежнему часть команды, но держатся обособленно.

– Первое место, – грохочет Громила, потянувшись за добавкой. – После всего!

Мы смеемся и едим, наслаждаясь победой.

Внезапно Громила вскакивает с места и изображает лицо Родерика в тот момент, когда из взорванного тоннеля, объятый пламенем, появился горгантавн третьего класса.

– Родерик обдулся! – кричит Громила.

– Сам ты обдулся!

Все хохочут.

И вот, уминая тортики в компании друзей, я кое-что сознаю: я не упиваюсь победой. Ведь она не моя, а общая.

Постепенно команда расходится. Все возбужденно шепчутся, ведь я приказал отсыпаться. Мы заслужили. Наконец уходит Громила, бросив вилку с блюдцем в мойку, и я остаюсь наедине с девушкой с торчащими волосами.

Она к тортику так и не притронулась.

На лице Брайс читается грусть. Она уже совсем не тот человек, в глазах которого при первой встрече я видел оптимизм. Кажется, это было очень давно.

Брайс отходит к иллюминатору и смотрит, как работают шахтерские корабли.

– Мой народ в гневе.

Я молчу. Не знаю, как лучше и деликатнее подойти к этой теме.

– Брайс, я сверился с картой у себя в каюте и не смог найти твой остров, Вестрэй.

Вижу, как она хмурится, в отражении.

– Ты думаешь, будто жил внизу, Конрад. Однако есть те, кто живет еще ниже. Для них не светит солнце, их земли мертвы. Они – истинные низинники и устали задирать головы, глядя на тех, кто живет наверху.

– Брайс?

Она оборачивается, и на ее лице я вижу какое-то новое выражение. Брайс как будто хочет что-то сказать, поделиться, не в силах больше держать это в себе… Однако в последний момент сжимает губы в тонкую линию.

– Я проиграла, – говорит она. – Этот корабль твой. Поздравляю.

Быстрым шагом Брайс направляется к двери. Я еще думаю догнать ее, но потом решаю, что делать этого не стоит: она и так раскрыла слишком много, и ей неловко. Как же с ней непросто! А мои чувства делают все еще запутаннее. И, главное, я до сих пор не знаю, откуда она.

Кто такая Брайс из Дэймонов на самом деле?

⁂

Наутро, после сытного завтрака, приготовленного Громилой из консервированных яиц и острого бекона, мы отправляемся в путь по небу. Ищем новую добычу. Однако вместо горгантавна нам попадается наш ближайший соперник, «Каламус».

Остановив суда бок о бок, мы обмениваемся сведениями и запасами еды. Подниматься на борт друг к другу запрещено, поэтому используем небольшой ящик и систему лебедок. Себастьян спалил половину нашего запаса консервированных бобов, зато осталось полно яблочного пюре.

– Горгантавны движутся на запад, – сообщает капитан «Каламуса», Хуэйфан из Сю, однако, стоит ей заметить Родерика, и ее лицо принимает суровый вид. Видимо, вспомнила, как он за счет чистого везения вырубил ее на дуэли. – Мы идем за ними.

– Спасибо за наводку, – отвечаю.

Не скажу, что поверил ей на слово: мы видели облако блобонов, движущихся на восток.

Команда «Каламуса» состоит из шести девушек и двух парней. Все они напоминают капитана: такие же серьезные и зажатые.

– Где остальная часть вашей команды? – спрашивает Хуэйфан. – Двоих не хватает.

– Один мертв, другой на губе.

– Печально, – хмурится она. – Ну что ж, благодарим за пюре.

– Да, и вам спасибо за бобы.

Хуэйфан кивает.

Пожелав им удачи и набив кладовую двадцатью банками бобов, мы идем дальше. Сперва – на запад, как нам и предложили, но потом, когда соперников на горизонте больше не видно, устремляемся на восток.

Остаток дня проходит ровно, однако блобонов мы и правда находим. С наступлением ночи бросаем якорь в укромном местечке, внутри пещеры не обозначенного на картах острова. Завтра последуем за облаком блобонов и, если повезет, обнаружим горгантавна-другого.

Большую часть вечера я провожу у себя в каюте, изучая новые планы Громилы. Они отличаются степенью сложности, и каждый учитывает сразу несколько сценариев развития событий.

Когда Громила был помощником Китон, я легко мог понять, где приложил руку он. Его задумки отличались рискованностью, а идеи Китон – рациональностью, поэтому она его слегка сдерживала. Да, охота на горгантавнов – занятие безумное, и да, чтобы завалить их, требуется дерзкий план, однако мне кажется, что Громиле не помешает немного рассудительности Китон.

Помассировав глаза, подхожу к иллюминатору. Мы в пещере, и смотреть особенно не на что. Кругом острые черные камни. Сперва я хотел остановиться на ночь снаружи – на случай, если придется вдруг сорваться на охоту, но потом передумал. Когда преследуешь облако блобонов, открытое небо – не самое безопасное место для стоянки.

Я вздыхаю. Мы совершенно отрезаны от всех и всего. Рассчитывать можно только на собственную сообразительность. Это война, и мы солдаты. Чудовища, на которых мы охотимся, – та самая причина, по которой цех Охоты набирает рекрутов каждый год. Некоторые цеха вроде Исследователей пополняют ряды раз в несколько лет. Иногда чаще – если кто-нибудь пропадет на дальних рубежах. Однако Охота – совершенно иное дело. Охота пополняется постоянно, ведь иначе никак. И, прокручивая в голове эту мысль, я вспоминаю один случай с матерью.

Тогда я зашел в палату эрцгерцога поместья Урвинов, где отец некогда принимал гостей. Его кресло пустовало, зато мать была на месте. Она сидела на своем престоле, сложив руки на коленях, и ее белые волосы словно бы светились в лучах солнца. На ней было платье винного цвета, а рядом стояла прислоненная к подлокотнику белая трость.

– Подойди, присядь со мной, – велела мать, похлопав по сиденью пустого отцовского