Между двух огней - Ande

чем-то там ковырялся. На нас он бросил короткий взгляд и опять занялся трубкой. Помолчали.

— Мы знакомы, барон? — наконец открыл рот банкир.

— Да — скучающе произнес Яков — в шестнадцатом году мы были представлены на обеде, данном Великим Князем в честь союзников.

А Мейдель-то каков! Званые обеды Императорской семьи, лейб-гвардия, то, сё, и не подумаешь, что недавно в подворотне по башке настучали! А глянешь — прямо одного поля ягоды. Спина прямая, взгляд рассеянно флегматичный…

Мне надоело стоять, и я прошел к соседнему столику, взял пепельницу и стул. Уселся напротив Ротшильда, и достал сигареты.

— Присаживайтесь, Яков Карлович.

Мы сразу договорились, что Яков будет аристократ, а я буду мельтешить. Из-за спины ко мне подошел охранник и положил руку на плечо. Ну, я ему и вывихнул нафик руку, то есть кисть. Это просто, если уметь. Мог бы и сломать.

— Уберите пожалуйста этих мартышек, сэр — обратился я к банкиру, не оборачиваясь на топот за спиной. — они здесь ни к чему.

Сэр Энтони, с любопытством пронаблюдав сцену, повел головой к начальнику охраны. Тот махнул рукой, и топот, вместе с шипением сквозь зубы травмированного, удалился. Я прикурил сигарету. И посмотрел на Ротшильда.

— Давайте перейдем к делу.

Взгляд сэра Энтани неожиданно стал веселым. Чорт! Кажется он нас видит насквозь. Яков тоже поставил рядом со мной стул, достал кожаный футляр с сигарами, и произнес.

— Да, мне кажется, нам есть что обсудить.

— Господа, — не стал тянуть Ротшильд — я покупаю у вас всю информацию по алмазным залежам в центральной и западной Африке.

— Эта информация продана. — ха! а он думает что в Бомако тоже залежи!

— Я думаю, моя цена не только заинтересует вас, но и позволит покрыть все возможные неустойки, что выставят предыдущие покупатели.

— Не очень понимаю, что вам помешало просто участвовать в аукционе? Сейчас это не имеет смысла. Договор заключен.

— Это не ваше дело, господин Кальцон! Я надеюсь вы понимаете, что у меня есть способы узнать все задаром? — Начальник охраны за его спиной сделал стойку в ожидании команды.

Это он фамилию не расслышал или хамит? А ведь хамит! И пугает. Хм.

— Хорошо, что вы об этом заговорили, Шилди! По этому поводу я как раз и хотел с вами побеседовать.

— Как вы меня назвали? — сказать что банкир был возмущен, ничего не сказать. Ну а чего он?

— Шильди! А что, вас в Хэрроу[12] называли Ротти? — с невинной улыбкой ответил я.

(Пояснение автора: В высшем свете Англии в это время было принято среди близких, и равных статусом людей обращение без титула. Совсем свойское обращение заключалось в уменьшительно-ласкательном произношении фамилии. Например Плант — Планти, Джонс — Джонси, Коллинз — Линзи, Йоркшир — Ширри и т. д. Но в случае с Ротшильдом получается игра слов. Роот — крыса. Шильд, с немецкого — значок, брошка, табличка. В общем, хамит Кольцов не по-детски. Мало того, что обозначил равный статус. Обозвал Крысиным Знаком. И, кстати, мне говорили, что в Оксфорде его, за спиной, и вправду дразнили Шильди).

Я встал. Начальник охраны напрягся. Я положил перед Ротшильдом самый крупный бриллиант из Бомако, и сел обратно.

— Что это?

— Четыре таких камня у моего доверенного человека. У него широчайшие связи в самых различных кругах. Если со мной, или с моими близкими что-то случится, среди всех заинтересованных станет известно, что тот, кто убьет сэра Густава Ротшильда, получает миллион фунтов. Прелесть ситуации в том, что это будут непрофессионалы. И начнет работать закон больших чисел.

Начальник охраны выглядел совершенно несчастным. Он все быстро понял.

К чести Ротшильда он совсем не испугался. Задумчиво покатал камень по столу.

— Это два камня. А два остальных?

Разбирается, однако!

— А два остальных пойдут в оплату информационной компании в средствах массовой информации. Там подробнейшим образом опишут сотрудничество и транзакции с нацистами. Осветят вашу причастность к уничтожению людей вообще, и евреев в частности. А когда нацисты проиграют войну, то вас из списка победителей посчитают необходимым вычеркнуть. А вашему семейству придется долго отмываться от родства с вами. Но и это не все. Отдельным пунктом стоит нанесение максимального ущерба поместью в Аскотте.

— Кольцов, вы понимаете, что к инциденту с княжной Вяземской я почти не имею отношения?

— Конечно. Но цель этой беседы, в том числе, чтобы отдавая распоряжения, касающиеся меня, вы были максимально точны в выражениях. А лучше, просто забудьте о нас.

— Я предлагаю вам двадцать пять миллионов фунтов за точные координаты приисков на Западе. В Бомако — он перевел взгляд на Якова и улыбнулся — мы и сами все выяснили. И уже купили участок.

— Мне кажется, сэр Энтони, у нас уже пошел конструктивный разговор. В знак этого, я вам признаюсь, что в Бомако — ничего нет. То есть, как повсюду в Африке, что-то найдете. Но в реальности — пусто. Не тратьте время. Мы туда просто так слетали. Вдруг кто следить будет?

Может все же кастрировать Якова? По брошенным бабам нас отслеживают!

— Вы понимаете, господа, что речь идет о монопольной торговле бриллиантами? Я боюсь, моего влияния может не хватить.

— Я не очень понимаю в чем проблема. Господин Тейманис вполне договороспособен. Как пройдут синяки — начнет мыслить здраво, и поймет, что лучше с вами договориться. В его же интересах. Тем более что разрушить монополию можно элементарно.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что на планете есть еще несколько крупных кимберлитовых трубок.

— Гм. И вы думаете, что теперь отсюда уйдете?

— Не сомневаюсь ни секунды.

— Кроме того, — вмешался Мейдель — Кольцов, конечно самонадеян. Но я предупреждаю, что если мы отсюда не уйдем в течение трех часов, то вас расстреляют из пулеметов.

О как! Это что — это Яков придумал?

— Все окружающие здания и подходы контролируются моими людьми — нервно заявил начальник охраны. — Никто не сможет незаметно занять позицию!

Яков невозмутимо пыхнул сигарой.