Микки-7 - Эдвард Эштон

заглядываем в крутой наклонный туннель с каменными стенами диаметром чуть больше метра.

— Здесь вполне можно спуститься, — замечает Восьмой.

— Слушай, — говорю я, — нам не стоит этого делать.

Он поворачивается ко мне:

— Думаешь, найдем более удобный спуск?

— Нет, — говорю я. — Я не это имею в виду. Я имею в виду задание. Мы не должны его выполнять.

— Нет, должны, — возражает он.

— Ползуны — разумные создания, — объясняю я и показываю большим пальцем на рюкзак у себя за спиной: — А это попахивает военным преступлением. Если Мидгард узнает о наших проделках, из колонии сделают следующий Голт.

У нас в рюкзаках, по сути, две пузырьковые мини-бомбы: в обеих по пятьдесят тысяч крошечных порций антивещества из запасов топливного хранилища «Драккара», каждая из которых изолирована в магнитном монопольном пузырьке. Когда мы их выпустим, они разлетятся вокруг, словно блуждающие огоньки.

В конце концов пузырьки схлопнутся.

От такого багажа за спиной меня продирает озноб.

— Я знаю, что они разумны. — Восьмой пожимает плечами. — Именно поэтому мы и должны их уничтожить. Используй мы оружие против людей — это сочтут военным преступлением, а на плацдарме все средства хороши. Наши терраформирователи при необходимости зачищали целые континенты, чтобы подготовить место для колонии. Тебе это известно. — Он садится на край ямы и наклоняется вперед. — Дашь мне руку, а? Тогда я дотянусь до первого уступа, не так высоко спрыгивать.

— Один из них спас меня, — говорю я.

Он поднимает взгляд.

— Что?

— Два дня назад, — поясняю я, — когда я заблудился в этих туннелях, а Берто записал меня в покойники, меня спас один из ползунов. Поднял и отнес почти к самому куполу. Выпустил меня на волю.

— То есть ты хочешь сказать, — говорит Восьмой, — что во всех наших с тобой проблемах виноваты ползуны?

Хм. Можно, конечно, и так взглянуть на нашу ситуацию, почему бы и нет.

— Как бы то ни было, — заявляет Восьмой, — теперь это не имеет значения. Ты слышал командора. Если мы откажемся, то отправимся в рециклер с концами. Маршалл сотрет нашу личность с сервера, и гребаная Чен займет наше место. — Он сползает немного ниже и снова заглядывает вниз. — И знаешь что? Думаю, я и сам справлюсь. — Он упирается руками в противоположные края отверстия и повисает, болтая ногами. — Увидимся внизу.

Восьмой спрыгивает и исчезает из виду.

Я стою и долго смотрю в провал. Наверное, я мог бы уйти — побродить по снегу, а потом отщелкнуть замки на шлеме и покончить с этим.

Но что изменится? Командор пошлет Берто или Нэшу отыскать мое тело, заберет рюкзак с бомбой и пошлет в туннели Девятого, если Восьмому не удастся довести дело до конца.

В конце концов у меня пищит окуляр.

<Микки-8>: Спускайся, Седьмой. Дело не ждет.

Я вздыхаю, туже затягиваю ремни на рюкзаке и спрыгиваю вслед за Восьмым.

* * *

— Нам лучше разделиться, — предлагает Восьмой. — Отойти друг от друга как можно дальше, а затем одновременно нажать на пуск. Так мы обеспечим максимальную площадь поражения, а заодно не придется беспокоиться, что взрыв одной из бомб запорет схему рассеивания второй.

— Восьмой, — начинаю я, но он мотает головой:

— Нет. Ничего не хочу слышать. Иди давай. Держи голосовой канал связи открытым и дай мне знать, когда будешь готов. А если встретишь своего тогдашнего приятеля… — Он отворачивается. — Ну, извинись перед ним, что ли, я не знаю. Скажи, мол, ничего личного.

Я еще долго стою и смотрю, как рассеивается за ним тепловой след, хотя Восьмой давно уже скрылся в одном из боковых туннелей. Может, я жду, что он вернется. Но он не возвращается. В конце концов я тоже выбираю туннель, поправляю рюкзак на плечах и шагаю вперед.

* * *

— Седьмой, ты там?

— Здесь я.

— Кажется, в туннелях пусто. Что-нибудь видишь?

— Нет. Но все время что-то слышу.

— Да, я тоже. Как будто кто-то скребется за стенами, да?

— Ага. Думаю, это наши друзья.

— По-твоему, они знают, что мы здесь?

Я возвожу глаза к сводам туннеля, хотя он этого и не видит.

— Это их дом, Восьмой. Если бы один из ползунов забрался в купол, мы бы тоже мигом его обнаружили.

Молчание затягивается, и я уже начинаю думать, что связь оборвалась.

— Думаешь, они знают, для чего мы здесь?

* * *

Проходит десять минут. Я стою на перекрестке, пытаясь решить, двинуться мне по наклонному спиральному лазу вверх или вниз, когда мигает экран коммуникатора. В левом верхнем углу поля зрения застывает неподвижный кадр. Это вид сверху на широкую глубокую пещеру.

Каждый квадратный метр ее дна покрыт ползунами.

Теми, что поменьше: это они утянули под снег Дугана и прогрызли пол главного шлюза.

Их там, наверное, тысячи.

Десятки тысяч.

— Седьмой! Седьмой, ты это видишь?

— Вижу, — говорю я. — Восьмой, послушай… — начинаю я и умолкаю.

Что тут скажешь? Я вспоминаю паука, которого выпустил в бабушкином саду много лет назад. А если бы он снова забрался в дом, стал бы я его снова спасать или просто задавил бы, и дело с концом?

А если бы я обнаружил целое гнездо, десятки и сотни пауков, и понял, что они решили основать у нас колонию?

— Восьмой!

Он не отвечает.

— Восьмой? Ты еще там?

И тогда я понимаю, что Восьмой уже мертв.

Что теперь? Я понятия не имею, в какой стороне он был и на каком расстоянии от гнезда ползунов нахожусь я сам.

Не знаю, успел ли он запустить бомбу, прежде чем его схватили.

Туннели представляют собой замкнутый лабиринт. Я могу находиться за много километров от того места, где умер Восьмой, или оно окажется за следующим поворотом.

Можно попытаться найти его.

Или взорвать заряд и покончить с этим.

Я закрываю глаза, берусь за шнур, активирующий бомбу, но не решаюсь дернуть.

Мысленным взором я вижу костер: он горит задом наперед, всасывая дым и превращая пепел в дрова.

Потом я вижу шелкопряда. Однако он больше не улыбается. Глаза сощурены, рот сжался в тонкую жесткую линию.

И тут передо мной раскрывается окно чата.

<Микки-8>: Поним… ешь?

Я открываю глаза.

Что-то движется в темноте.

Оно заполняет собой почти весь туннель.

<Микки-8>: Ты меня понимаешь?

Я моргаю, провожу языком по зубам и судорожно сглатываю. Руку я держу на спусковом шнурке.

<Микки-8>: Да, я тебя понимаю.

<Микки-8>: Ты Первый?

А вот теперь не понимаю. Ползун приближается. Обе пары жвал широко раззявлены. Это ведь угрожающая поза — или нет? Я непроизвольно делаю шаг назад и крепче сжимаю шнур.

<Микки-8>: Ты Первый?

Я мотаю