Песни хищных птиц - Рия Альв

магию управления разломами, а Леди Йарн – нет. Хелл могла поделиться ею, а не оставлять только для своих магов. – Судя по тому, как оживленно загорелись глаза Сейлан, я попал в точку. Она даже не заметила, что я перешел на ты. – А еще ты думаешь, что, имея такую магию, Сторград вполне мог создать видимость угрозы, потом устранить ее и возвыситься за счет этого. Если знать технологию, то почему бы не создать видимость вторжения Моркета, правда?

На самом деле все было даже логично. Леди Хелл получает технологию, с помощью которой можно открывать разломы. Потом обученные этому люди под предлогом защиты от тьмы направляются во все города, а там сами же начинают создавать угрозу. И вот конец света наступает. Столица якобы призывает героя, он побеждает марионеточных врагов, и все счастливы, а Сторград возвращает монархию, потому что все невероятно благодарны и не могут слова поперек сказать.

Именно так это и видела Сейлан. Она свято верила, что раскрыла теорию мирового заговора и вот-вот свергнет тайное правительство. Если бы в последние пару лет я не наслушался подобных теорий в огромных количествах, может, и поверил бы. Но Сейлан готова была говорить со мной, а не только агрессивно переубеждать. Это заставило почувствовать хоть немного расположения к ней. Я полностью сконцентрировался на этом ощущении, передавая его и Сейлан.

«Давай, – думал я, – расслабляйся, я не нападаю, я готов тебя слушать, готов говорить с тобой».

– Ты уловил суть, – произнесла она почти отчаянно-радостно. У меня же болезненно сжалось сердце, и на этот раз кинжал тут был ни при чем. – Почти все слепо поверили Сторграду, но моя мама куда умнее всех Флеймстоков вместе взятых. Она разгадала их замысел, а они за это спустили на нас всех собак. Может, они не показывают этого так уж открыто, но я-то знаю, что в Сторграде только и мечтают о падении Урадерна и возвращении полного контроля над страной. Вступать с нами в войну сами они не хотят, потому используют Рейнгард, натравливая его на нас. Мы же лишь хотим освободить страну от диктатуры Сторграда!

Это была бы более чем достойная цель, но за все то время, что я провел здесь, не заметил никакой диктатуры Сторграда. Большинство решений принималось на совете двенадцати лордов, где единственным преимуществом Сторграда было два голоса вместо одного. Города и принадлежащие им области имели собственный бюджет и могли самостоятельно вести торговлю с другими странами. Уверен, что замечал далеко не все тонкости, но, по крайней мере сейчас, о какой-то диктатуре вряд ли могла идти речь.

Сейлан вдруг показалась мне такой невероятно одинокой. Девочкой внутри осажденной крепости, вокруг которой лишь враги. Но я с трудом одернул себя. Потому что это все светлая магия. Нельзя позволить себе полностью раствориться в эмоциях, так можно из сострадания и правда встать на сторону той, кто ударил Рейнеке, а меня связал и затащил в подвал.

– Я хочу задать еще пару вопросов. – Вся надменность исчезла, теперь Сейлан говорила со мной как с равным. – Ты правда сам решил, что сопровождать тебя будут только Фрея, Анс и Аин? Мама была одной из тех, кто настаивал на том, что сопровождать избранного должен представитель от каждого правителя, но Великий Лорд сказал, что такая команда – твое решение.

Мне было абсолютно плевать, что отрицательный ответ лишь усилит веру Сейлан в ее теорию. Собственно, информация о том, что мне полагался выбор, оказалась, мягко говоря, довольно неожиданной. Но думать об этом не было времени. Нужно как можно быстрее убедить Сейлан, что я не опасен, и свалить отсюда. Я собрался сказать, что моя рейд пати[8] – настоящая команда мечты, но нет, сам я ее не выбирал.

Но не смог.

Горло сдавило, словно обручем. От него по телу расползся холод, затмивший собой даже ледяные укусы кинжала. Сначала я запаниковал, но, рвано вздохнув, понял, в какую ловушку попал.

Клятва.

«Поклянись, что ни словом, ни делом не опорочишь мое имя и имя моей семьи», – прозвучал в голове голос Великого Лорда Руэйдхри.

Я не мог сказать: «Лорд соврал мне и вам», «У меня не было выбора» или что-то еще. Не мог намекнуть даже на свою скованность клятвой. Мне просто перекрыли воздух. В то же время фраза с любым другим посылом была бы ложью. А значит, смертью.

«Да ладно, один раз на экзамене же наговорил на пятерку, абсолютно не зная темы. Заболтать Сейлан не должно быть сложнее», – попробовал подбодрить себя я. Но это было сложнее.

– Я полностью доволен теми, кто окружает меня, и не хотел бы видеть рядом с собой кого-то другого, – хотя бы это было чистой правдой.

Мне показалось, что этим ответом Сейлан удовлетворилась. Она с уверенным видом взялась за рукоять кинжала и потянула его на себя, собираясь вытащить. Но вдруг что-то в ней изменилось. Глаза стали холоднее, внимательнее, взгляд – острее. Само ощущение от ее ауры будто исказилось, как если бы она вдруг стала не совсем собой. Словно почуяв скрытую за правдой ложь, Сейлан вцепилась в нее как в единственную возможность вывести меня на чистую воду. Когда она открыла рот, со мной будто заговорил другой человек:

– И все же. Изначально сам ли ты отобрал людей в свой отряд: да или нет?

– Те, кто сейчас со мной, были слишком хороши, я просто не мог выбрать кого-то другого. – Я понадеялся, что Сейлан зацепится за последнюю фразу, но она пропустила ее мимо ушей. Передо мной уже не было ярой фанатки-теоретика, ее заменил кто-то расчетливый и холодный. Опасный.

Сейлан снова вогнала кинжал глубже, усиливая и так пробиравший меня до дрожи озноб.

– Да или нет? – повторила она, неотрывно глядя мне в глаза своими, темными, как надвигающийся шторм. Еще минуту назад они были намного светлее.

Я судорожно пытался расшатать блок магии, энергия бушевала внутри, но не могла вырваться. Сердце колотилось в агонии, как если бы на иглу насадили еще живую бабочку и оставили умирать под стеклом.

Все, кроме правды, каралось смертью, но одно короткое «нет» было невозможно выдавить из себя чисто на физическом уровне. Я так уверенно ходил по этой тонкой грани между враньем и честностью, а теперь явно с нее соскальзывал. Прямиком в бездну.

* * *

В кабинете лекаря, как и всегда, пахло травами, но в этот раз аромат душил и кружил голову. Свет настенных ламп казался слишком резким, делавшим черные разломы на коже Фриг еще темнее.