Черные ангелы - Михаил Белозеров

Глава 8

Инкубатор

— Какой… какой… какой… ты молодец… — задыхаясь от волнения, молвила Люся и чмокнула Луку в щеку.

Он полез обниматься. С минуту они предавались нежности, и даже возмущенное сопение Мирона не возымело действия.

Потом мы побежали дальше.

— Как?.. Как тебе удалось? — в который раз спрашивала Люся.

— Я сам не знаю, — ошарашенно отвечал Лука, не отлипая от нее и явно намереваясь получить следующий приз. — Я вдруг вспомнил коронный номер, который показывали в цирке. Там артист прыгал в бассейн глубиной по щиколотку.

Он чувствовал себя героем. И я понял: если бы Луке повезло меньше, то у него уже появились бы белые крылья и он летал бы, как черные ангелы, а так он остался в нашей компании и должен был рисковать жизнью, прячась от черных ангелов и хлыстов — не очень-то правильный выбор. Но времени на рассуждения не было, потому что наши преследователи тоже спустились на дно колодца и шлепали по воде где-то в отдалении.

— Молодец! — похвалил его на ходу Мирон. — Если выберемся, мы тебе наградим.

— Сплюнь! — воскликнула Люся. — А то сглазишь.

Как с ней мог целоваться брезгливый Лука — ведь от нее за версту, как от казармы, несло табаком. Потом я поймал себя на мысли, что просто ревную.

— Не сглазим, теперь не сглазим! — радостно отозвался Лука, воодушевленный своим подвигом.

Пожалуй, это было единственный раз, когда он проявил искренние чувства на людях. С его лица даже сползла всегдашняя маска раздражения. Один астроном не выразил неудовлетворения, потому что подозрительно долго молчал.

Мы завернули за угол и о чудо — увидели допотопный лифт с раздвигающимися дверями.

— Быстрее, быстрее! — торопил Лука, помогая втащить астронома, ноги которого не давали закрыть кабинку.

Мирон повозился с кнопками, и кабина толчками стала подниматься вверх. Тросы скрипели и пели. Было такое ощущение, что лифтом не пользовались лет сто. От стен шахты тянуло могильным холодом. Промелькнули тускло освещенные коридоры — первый, второй — на третьем десятке я сбился со счета. Астроном пришел в себя и пытался сказать что-то умное. В сумраке кабины его голова и руки светились все тем же мертвенным светом. Мирон встряхнул астронома, чтобы не отвлекал, и кабина остановилась. Люся нерешительно открыла двери. Перед нами был большой ярко освещенный зал, заполненный куколками черных ангелов, — они висели посекционно. Меня поразила могильная тишина. Звуки наших шагов эхом разносились во все стороны.

— Фи… — брезгливо произнесла Люся, — какие у них некрасивые и странные крылья…

Она притронулась к черной куколке, с одной стороны у которой рос горб. Трудно было себе вообразить, что это будущие крылья.

— Когда жуки созревают, то накачивают в крылья автоминальную жидкость, — объяснил Мирон, — и ткани расправляются.

В его голосе прозвучали странный нотки то ли нежности, то ли жестокости, и я подумал, что он теперь наполовину черный ангел, но тут же отбросил эту мысль.

— Улей надо разорить! — заявил Лука и дернул крайнюю куколку.

Она закачалась. Пространство наполнилось странным шумом — так шумит море в предвестии ураган. Мы замерли, пока шум не прекратился. Казалось, куколки с возмущением перешептываются. Люся фыркнула, как кошка:

— Тебе бы всех убивать!

Мирон сделал вид, что ничего не услышал. Что касается астронома, то его мнение мы не могли узнать, потому, израсходовав запас профессионального красноречия, он впал в странное оцепенение и покорно лежал у лифта, как связанная овца. Я не мог себе вообразить, что дело дойдет до убийства и стоит ли вообще это делать. Мы с Мироном углубились в ближайшую секцию. Картина была сюрреалистическая — огромное количество огромных куколок и еще более огромные тени от них рядами тянулись во все стороны. Я насчитал десять рядов по десять куколок в каждом — сотня, потом попытался определить количество секций. Но даже при таком хорошем освещении не увидел, где они заканчиваются. По моим прикидкам в инкубаторе было не меньше ста тысяч куколок. Мало того, снизу и сверху тоже находились секции. Прикрепленные на разных уровнях, куколки казались мумиями, однако, если приглядеться, то становилось ясно, что под хитиновыми панцирями пульсировала кровь. Одна из них находилась в стадии оживания, и следила за нами фасетчатыми глазами. В них застыл ужас. Несомненно, черный ангел услышал, что сказал Лука. Самое интересное заключалось в том, что куколка имела индивидуальные черты. По каким-то неуловимым признакам я узнал в ней Люду Ляшову — знакомая челка свешивалась на глаза.

Мирон открыл складной нож и подошел к ней.

— Не надо… — попросил я, схватив его за руку.

— Ты знаешь, что они с нашими делают?

— Нет, — признался я, полагая, что он этим и ограничится.

— Находят подходящие планеты и оккупируют.

— Не может быть, — сказал я, вспомнив, как дрался с черными жуками. — Они слишком слабы и нежны для этого.

Он покачал головой. Его глаза сделались больными, словно у голодного зверя.

— Они лишают нас человеческих качеств, делают насекомыми — тупыми, безмозглыми.

Я не успел возразить. Да и что было возражать. Похоже, он был прав.

— Не хочешь эту?! — он повернулся со злым выражением на лице и резанул сверху донизу куколку, висящую рядом.

Во все сторону брызнула кровь. Я отпрянул. На пол вывалились внутренности. Конечности застряли в оболочке. Куколка сразу стала походить на сморщенный воздушный шар.

— Их надо всех!.. — с этими словами Мирон стал кромсать и резать.

Запахло, как на бойне. Я попытался его остановить, обхватив сзади, но он оказался очень сильным, и с минуту мы боролись, натыкаясь и обрывая куколки.

Наконец он успокоился, тяжело дыша.

— Отпусти… — попросил.

— Это черные люди… — попытался я ему объяснить. Не знаю, понял ли он меня? — Мы уходим, мы уходим… — прошептал я, улыбаясь Ляшовой и пятясь, — уходим…

Признаться, мне было не по себе. Я только сейчас осознал, что база полна людей, выкраденных с Земли. То, что их переделали в жуков, лично для меня ничего не значило. Может быть, я просто не понимал проблемы?

В этот момент где-то в глубине станции появились странные звуки. Такие звуки предшествовали драке с черными ангелами на Ипподромным мостике и посещение шифоньера в Конногвардейском переулке. Несомненно, это были звуки копыт. К тому же ожил лифт. Надо было убираться. Вдруг раздался громкий крик и словно что-то упало — большое и тяжелое. Мирон оглянулся и со страшным лицом побежал впереди меня. Мы застали следующую картину. На решетчатом полу лежал Лука, а черный ангел, у которого на спине как-то нелепо торчали мягкими, белые крылья, душил его. Из разорванного хитинового покрова, застрявшего на теле ангела, вперемешку с кровью вытекала черная жидкость. Жидкий хитин быстро твердел на воздухе.

Мирон сшиб черного ангела ударом ножа. Но даже после этого они боролись, катаясь и оставляя кровавые следы на полу под куколками. Наверное, это оказался очень сильный ангел, потому что Мирон никак не мог справиться с ним, а мне не удавалось к ним подобраться, и только когда они выкатились в проход между секциями, я изо всех сил ударил ногой ангела по голове. Ангел издал странный звук: 'Ух! и сник. Мирон тут же свернул ему шею. Люся оказалась рядом. В глазах ее застыл ужас. У черного ангела были слишком жалкий вид, чтобы воспринимать его в качестве серьезного противника — тонкие, изящные ручки и длинная шея. Видно, отчаяние придало ему силы. А Мирон слишком ослаб за эти дни. Он сидел и кашлял, ощупывая горло. Потом полез куда-то под куколки, чтобы отыскать свой нож.

Но и после этого не успокоился. И если Лука просто обрывал и топтал куколок, то Мирон разошелся не на шутку. При этом он умудрялся ловко избегать моих объятий. Наконец-то я загнал его в угловую секцию.

— Пусти! Я их всех… — хрипел Мирон, — я их всех!..

Но не мог сделать и шага. Он явно выдохся, и у него болело ухо, потому что он все чаще держал голову, склонив набок.

— Хватит! — крикнул я. — Сюда жуки едут! Пора уходить!

Это его отрезвило. Он посмотрел на меня, как набедокуривший школьник.

— Тебе мало?.. — спросил он, — нас всех мало?!

— Послушай, — сказал я и подумал, что у него сейчас начнется истерика. — Они просыпаются!

В зале раздавался странный шелест — лопались хитиновые оболочки. Мирон оскалился. Было такое ощущение, что его разум помутился от ярости.

— Надо найти способ взорвать базу, — как можно спокойнее сказал я, и у меня мелькнула совершенно дикая мысль о диске-юле, который остался в мусорном ведре.

— Как?! — воскликнул он. — Голыми руками?

— Помнишь, свой диск? — спросил я.

— Ну? — посмотрел он на меня внимательно и сразу сообразил. — Он у тебя?

— Остался в квартире. Вот, что они искали.