Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 2 - Ник Перумов

– Не боишься моего последнего проклятия? – спокойно (во всяком случае, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно) спросил Фесс.

– Представь себе, боюсь, – без тени улыбки ответил вдруг инквизитор. – В отличие от многих я по себе знаю, как могущественна Тьма и как изощрённо умеет Она мстить. Но я верю неколебимо, так же, как в ежедневный восход солнца, – Спаситель защитит своего верного слугу. Жизнь и душа мои – в Его длани.

Все серые, не исключая и самого Этлау, тотчас осенили себя знаком Спасителя.

– Не стал предлагать это тебе, Неясыть, но Святая Матерь не делает исключений ни для кого. Я спрашиваю тебя, согласен ли ты сейчас, перед лицом самого справедливого и беспристрастного из судей, согласен ли ты отречься от своего зла? Согласен ли раскаяться в деяниях своих, согласен ли обратиться к Свету? Никогда не поздно сделать это, даже стоя на эшафоте.

Фесс покачал головой.

– Я не верю в сказки, Этлау. Я не верю, что предстану перед твоим Спасителем, поэтому не трать даром времени. Ты обещал мне какую-то уж очень необычную кончину, ну так я просто сгораю от любопытства…

– Не волнуйся. – Этлау не дал гневу прорваться наружу. – Так быстро и так просто ты не умрёшь. Не дадим. Итак, все формальности выполнены, осуждённый отказался от раскаяния и последней возможности спасти свою душу… Пора приступать. Братья, вы помните, что надо делать, – обратился он к окружавшим его инквизиторам. – Мы не просто уничтожим тебя, некромант. Мы уничтожим ту злую силу, что поселилась в тебе, что свила себе гнездо в твоей душе. Смерть души – такое не в силах простого смертного, один лишь Спаситель властен над подобным, но если душа сама отдалась Злу, мы, скромные служители Добра и Света, поможем ей свернуть с неправильного пути. – Он зловеще ухмыльнулся.

Фесс не стал тратить время на слова. Он просто плюнул, угодив в щёку инквизитора. Этлау пожал плечами, рукавом стёр плевок.

– Это меня оскорбить не может, – сообщил он некроманту. – Понятно, от страха ещё и не такое сделаешь. Многие еретики и малефики обретали у нас на эшафоте бесноватую храбрость. Я привык.

– Что, частенько в морду плевали? – каркнул Фесс.

Этлау не удостоил его ответом. Махнул только инквизиторам, чтобы занимали места.

Серые выстроились по краям помоста. Палачи скромно примостились сбоку, всем видом своим являя крайнюю степень усердия. Этлау почтительно поклонился Архипрелату, дождался взмаха руки первосвященника с белым платком и в свою очередь скомандовал своим:

– Начали.

И тотчас в макушку некроманта словно впилась ледяная игла. Медленно, неспешно давящая, она прокладывала себе путь сквозь кости черепа к мозгу. Ледяная – и одновременно обжигающая, она заставила весь мир перед глазами некроманта исчезнуть в одной ослепительной вспышке боли. Боль волнами катилась вниз, по шее, плечам, рукам, пальцы словно набухали ею, готовые в любой миг лопнуть, словно перезрелые виноградины. Мускулы скрутило судорогой, тело слепо рванулось в оковах – и тяжело ударилось вновь о железную решётку.

Откуда-то издалека до оглушённого болью Фесса донёсся гул и рёв забушевавшей толпы. Всё, что Фесс видел сейчас, было лишь образом медленно вдвигающегося в мозг сверкающего ледяного острия.

…Не видел он, как все инквизиторы разом воздели руки, словно в молитвенном экстазе. Не видел, как палачи по команде принялись крутить рукоятки своей пыточной машинерии и как от четырёх столбов к распростёртому на решётке телу потянулись четыре уродливых железных подобия рук. Толпа взвыла ещё громче, в диком кровожадном исступлении; подпалачик повернул какую-то рукоятку, и громадные железки хищно защёлкали, словно живые, вызвав настоящий экстаз в рядах пришедших поглазеть на казнь.

Глумливо усмехалось в глаза серое, словно похоронный саван, небо.

Только сейчас терзаемого сознания вдруг достигла эта мысль – я умираю, и спасения уже нет. Это было как мгновенное озарение – ведь разум отказывается верить в свою гибель, даже когда палаческий топор уже летит к шее распростёртого на плахе. И губы Фесса невольно, сами собой, стали шептать ритуальную формулу заклинания из Общей теории малефицистики, призывая все силы земные, подземные и небесные отомстить за него. Наверное, он не успел бы этого сделать, окажись его смерть быстрой и безболезненной… Собственно говоря, он и сейчас не слишком понимал, что делает.

Железные руки склонились над бьющимся в конвульсиях телом.

– Теперь, – беззвучно шевельнулись губы Безымянной. Гибкие, но невероятно сильные прутья-пальцы крепко сжимали руки Севера и Эйтери, словно малолетних детей. Гном всё время порывался пустить в ход свой топор и просто начать рубить всех вокруг, поскольку, согласно его мнению, «все они тут зомбей диких хузее»; бледная как смерть Эйтери стояла, запустив обе дрожащие руки в сумку с эликсирами, тоже готовая сеять вокруг себя кровь и гибель.

– Теперь, – повторила Безымянная. Казнь слишком захватила всех до единого на площади. Даже стоявшие в оцеплении лобного места солдаты поддались всеобщему кровавому экстазу. Пар клубами поднимался над беснующейся толпой, и казалось – площадь сама рождает сейчас серые тучи, ткёт и ткёт погребальный саван, погребальный саван всему Эвиалу…

Эйтери быстро кивнула, взмахнула обеими руками – в каждой зажато по какому-то флакону. Она рассчитывала использовать совсем другие эликсиры, но один из них она откупорила много раньше намеченного. Соприкоснувшись с воздухом, он медленно, но верно терял силы, и гнома не рискнула пустить его в ход сейчас.

Тёмно-синие капли смешались с мглой. Разлетелись вокруг, медленно оседая на разгорячённые лица людей вокруг. Север, не таясь, поднял топор. Ему предстояло самое трудное.

Опасения гномы, что её магия может не сработать, оказались напрасны. Синие капли ещё не все успели упасть, а стоящие вокруг вдруг ни с того ни с сего вцепились друг другу в горло. Заработали кулаки, замелькали дубины и прихваченные с собой «на всякий случай» ножи. Брызнула первая кровь – Эйтери успела разглядеть ошалелого юнца, вогнавшего клинок прямо в горло оказавшегося рядом с ним старика.

«Так надо. Такова цена. Меньшее зло», – попыталась сказать себе гнома, но получилось это у неё очень плохо. Почему Безымянная настояла именно на этой магии?

– Вперёд! – крикнула Безымянная, и призыв её обращён был не только к гному и Эйтери. – Вперёд, я поведу вас! Кровь! Кровь! Кровь!

Уже и без того опьянённая толпа дружно подхватила её клич. Драка расползалась все дальше и дальше, куда только могли достичь разлетевшиеся из руки гномы синие капли. Безумцам давали отпор, и хаос мгновенно охватил чуть ли не четверть площади. Цепь стражников качнулась назад, десятники выкрикивали какие-то приказы – в последние отведённые им мгновения жизни.