Узурпатор - Энгус Уэллс

Наконец ужин был закончен.

— Одеяла придется оставить лошадям, — произнес кьо. — Но… — он смущенно посмотрел на Сестру: — поскольку мы лишились палаток…

— …Придется спать бок о бок, — закончила за него Уинетт. — Значит, будем согревать друг друга.

— Чтобы выжить, — кивнул Тепшен.

Несмотря на серьезность их положения, Уинетт не удержалась и фыркнула. Лицо уроженца востока сохраняло торжественное и серьезное выражение. Похоже, кьо заботился о соблюдении приличий не меньше, чем о выживании. Неужели он ничего не принимает во внимание — ни то, что им довелось пережить, ни последствия этого кошмара, ни то, что главные испытания еще впереди? Конечно, это не так. Тепшен, как и Кедрин, глубоко переживает гибель воинов Тамура. Но сейчас не время оплакивать тех, кто остался позади. Пока главное — выжить.

— Я не сомневаюсь, что моей чести ничто не грозит, — торжественно произнесла Уинетт. — И уверена: учитывая обстоятельства, Старшая Сестра одобрила бы мои действия.

Кедрин фыркнул. Тепшен сдержанно улыбнулся и улегся поближе к костру. Уинетт взяла Кедрина за руку, а когда он лег, пристроилась между мужчинами. Толстая меховая одежда не пропускала живое тепло. Только дыхание Кедрина согревало ей щеку. Засыпая, Уинетт успела поймать себя на мысли: каково бы это было — проснуться в его объятиях.

В любом случае такое пробуждение было бы более приятным. Уинетт проснулась от того, что не может пошевелиться. Во сне ее спутники, стремясь согреться, прижимались к ней как могли. К тому же всю ночь она пролежала на голом камне, и теперь спина немилосердно ныла. Там, где кожа оставалась открытой, ощущалось жжение, которое граничило с болью. Молодая женщина с трудом разлепила веки — и у нее перехватило дыхание: яркое солнце ударило по глазам. Похоже, Тепшен уже не спал. Едва Уинетт пошевелилась, он встал, отряхнулся и пошел к лошадям. Проголодавшиеся скакуны фыркали и нетерпеливо ржали, требуя внимания. Разбудив Кедрина, Сестра взяла его за руку, чтобы он смог полюбоваться красотой ясного дня. Там, где вчера висел чуть ущербный диск луны, теперь ослепительно сияло солнце. Казалось, оно расплавилось и растеклось по заснеженным холмам. От этого блеска болели и слезились глаза. Маски, защищающие от снежной слепоты, которые дала Ирла, пришлись весьма кстати. Уинетт надела одну из них на Кедрина, другую на себя. Тем временем Тепшен вернул к жизни костер и грел в котелке воду.

Пока они завтракали, солнце поднялось выше, и голубые склоны Лозин засверкали всеми цветами радуги. Птицы, кружившие в сияющей лазури неба, казались черными, как уголь. Несомненно, по эту сторону гор уже воцарилась зима. Воздух был словно наполнен ледяными иголочками, но снегопада не предвиделось. Зато на снегу образовалась плотная корка, и ехать стало куда легче.

Когда спустились сумерки, до леса было еще далеко. На этот раз поблизости не было скал, за которыми можно было укрыться от ветра — только поваленная сосна. Даже костер горел не так жарко, как накануне. Доев остатки мяса, путники скормили хлеб лошадям, но это была слишком скудная пища. Спать легли вместе, как и в прошлую ночь, но мрачные завывания ледяного ветра долго не давали уснуть. Наутро все трое дрожали от холода, руки и ноги занемели. Казалось, сон не восстановил, а отнял силы. Но выбирать не приходилось: надо было сразу садиться в седло и ехать дальше, туда, где чернел лес.

Однако и эту ночь они встретили среди холмов. Здесь склоны оказались более коварными. То и дело приходилось объезжать рыхлые сугробы и овраги, сворачивая с прямого пути. Когда сгустились сумерки, Уинетт достала свою сумку и приготовила травяной отвар, восстанавливающий силы, — это все, что им оставалось. Хвороста удалось собрать совсем немного. Какой роскошный костер согревал их в первую ночь! Да, надежду, как пламя, надо чем-то поддерживать… Едва выспавшись, они вновь двинулись через снежное поле. Голодные скакуны фыркали и прядали ушами. То один, то другой отказывался повиноваться. Среди запасов Уинетт нашлись подвяленные листья — обычно их прикладывали к ранам, чтобы унять боль. Сестра отдала их лошадям: вряд ли это средство помогло бы перенести голод и холод.

Солнце едва миновало зенит, когда путники поднялись на невысокий гребень. Прямо у их ног начинался пологий склон, который упирался в стену деревьев. Отсюда и до самого горизонта во всем своем мрачном великолепии раскинулся лес — бескрайний, темный, словно погруженный в раздумье.

— Белтреван, — глухо проговорил Тепшен.

— Хвала Госпоже, — Кедрин вздрогнул. Удивительное дело: вид этого леса, явно не суливший ничего доброго, радовал глаз.

Лошади съехали по склону, как на салазках. Несколько шагов — и они, одолев последние сугробы, уже стояли под деревьями.

Здесь снег был неглубок: он застревал в густо переплетенных ветвях. Углубляясь в лес, путники чувствовали, что воздух становится чуть теплее. Но куда важнее было другое: снова можно развести огонь, а может быть, и найти пищу.

Потом был костер — роскошное высокое пламя: набрать хвороста не составило большого труда. Застывшие от холода руки и ноги через боль обретали чувствительность. Лошадей стреножили и пустили пастись. Тепшен исчез за деревьями; после недолгой отлучки он вернулся с двумя кроликами, которых каким-то образом извлек из норы, и куропаткой, метко сраженной камнем. Это был настоящий пир. Согретые пламенем и едой, они легли спать. Правда, Кедрин отдал бы многое, чтобы снова оказаться рядом с Уинетт.

Глава восьмая

Еда вернула их к жизни. Однако после скитаний в глуши, скованной зимней стужей, этого оказалось недостаточно. Путники проснулись от того, что их желудки вновь требовали пищи. Плоть, истощенная холодом и голодом, напоминала о себе. Солнце уже встало, и косые лучи пронзали ветви, плотно облепленные снегом. Однако шансы на успешную охоту были невелики. Пришлось довольствоваться отваром из трав, который приготовила Уинетт. Зато разжечь костер не составило большого труда. Теперь можно было спокойно обсудить ситуацию, не опасаясь замерзнуть.

Лошади уже нашли какой-то корм под деревьями и выглядели куда спокойнее, чем вчера. Однако перспективы представлялась не слишком радужными. Безрассудная радость, нахлынувшая после того, как они уцелели во время обвала, намерение во что бы то ни стало выжить в горах — все это исчезло перед лицом неприкрашенных фактов. Да, им удалось добраться до Белтревана, но положение было отчаянным. Только Тепшен Лал был в состоянии охотиться — или при случае оказать сопротивление, пустив в ход свой длинный восточный меч и тамурский кинжал. К тому же к его седлу был приторочен лук и колчан со стрелами. У Кедрина тоже были меч и кинжал — но как сражаться, будучи слепым? Небольшим ножом, который висел у Сестры на поясе, можно было разве что настрогать щепы для растопки. Из теплых вещей — только их собственная одежда и одеяла, которые использовались как попоны. Кедрин покачал головой и усмехнулся.