Ликвидаторы времени - Артём Рыбаков

Ответ я не расслышал, поскольку моё внимание привлёк столб пыли на дороге. «Вторая «колесница» возвращается? Нет. Слишком быстро для телеги, запряженной людьми… Скорее всего — машина». Единственное, что я уловил, что говорили что-то про «недочеловеков».

«Тевтон-разрушитель» тем временем предложил напасть на него сразу троим. Пленные, получив численное превосходство, приободрились и начали окружать его. Я краем глаза следил за поединком и прикидывал, что делать дальше.

«Наши» бросились на немца, правда, вразнобой и не очень умело. Бойца, бросившегося в ему в ноги, Шлосс встретил ударом колена в лицо, и одновременно отмахнул дубинкой по лицу другому. Не сказать, что он продемонстрировал высокое мастерство, но большой опыт уличных боёв чувствовался. Явно парень был на хорошем счету в «штурмовых отрядах». Третий нападавший обхватил немца сзади за талию и попытался оторвать его от земли. Хитрый взмах дубинкой за спину — и гвозди впиваются пленному куда-то в район поясницы.

«Гвоздь в почке — это кирдык!» — констатировал я про себя.

Шлосс, между тем, добил бойца, которого перед этим ошеломил ударом колена, и замер в горделивой позе под приветственные клики немцев и «хиви».

Постояв немного, «варвар-гладиатор» разразился речью, наполненной презрением к «трусливым свинособакам», боящимся выйти на честный бой.

«Ага, честный. Держи карман шире! Хоть бы палку какую дали… — думал я, разглядывая ефрейтора. — Да и светиться мне, ну совершенно не с руки…»

Похоже, что больше желающих выходить на бой не было и немцы собрались на экспересс-совещание, которое вскоре прервалось выкриком часового с вышки.

Начальник охраны встрепенулся и зашагал к воротам, сделав своим подчинённым знак получше караулить нас.

В клубах жёлто-серой пыли ко входу в лагерь подъехала какая-то машина. Что за машина и кто в ней находился я не видел — мешали пыль и спины стоявших вокруг. Фельдфебель замер на проходе, прикрыв рот и нос носовым платком. Судя по его позе — к нам пожаловал кто-то важный…

Наконец мини-самум прекратился и из машины, оказавшейся «передком Круппа» (я разглядел характерную «морду») вылезли несколько человек и направились к начальнику лагеря. В этот момент Миша-танкист сместился в сторону и своей широкой спиной перекрыл мне весь обзор. Чертыхнувшись про себя, я ввинтился в толпу, стараясь пробраться вперёд.

«Мать моя, женщина!» — с трудом протиснувшись между людьми, я обомлел! Перед фельдфебелем, щеголяя новенькой эсэсовской формой, со скучающим выражением на чисто выбритом лице, стоял Тотен! Рядом с ним возвышался командир!

«Вот это номер!» — от радости сердце забилось сильнее, а губы сами собой расплылись в идиотской ухмылке. — Но неужели они просто заберут меня отсюда? — восторг сменился осознанием некоторой нелогичности ситуации. — Конечно, наглости и фантазии у мужиков хватит, но как насчёт расчёта?»

Тотен, меж тем, что-то сказал фельдфебелю, отчего тот вытянулся «во фрунт». До ворот было метров двадцать, и выражения лиц я видел плохо. Потом начальник лагерной охраны «отмёрз» и сделал приглашающий жест. Алик благосклонно кивнул и направился к воротам. Фермер же, выполнив классический поворот «кругом», пошёл к машине, за рулём которой я разглядел Бродягу, которого поначалу не узнал. По невероятной прихоти сознания в голове всплыла фраза из старой комедии: «Зачем Володька сбрил усы?»

…Когда мой друг вошёл на территорию, я разглядел у него в петлице знаки различия унтерштурмфюрера. Неудивительно, что «наш» фельдфебель-тыловик так тянется пред ним, несмотря на то, что лет на пятнадцать старше и начальник отдельного лагпункта. Несколько ранее по команде «старого служаки» один из «хиви» приволок из караулки лавку и поставил её в тени под небольшим навесом. Тотен, подойдя, брезгливо осмотрел её, стянул с руки перчатку и, смахнув с сиденья пыль, аккуратно сел.

Всё это время я пытался поймать взгляд Алика и, наконец, мне это удалось! Нас разделяло метров десять, не больше, и я ясно рассмотрел, что друг мне подмигнул.

Взгляд со стороны. Тотен.

Здоровенный, с голубя размером, комар пытался укусить меня в шею! Я отбивался от него прикладом винтовки, но всё время промахивался… Наконец он с налёту ударил меня своими лапами в грудь, я покачнулся, взмахнул руками… и проснулся. Док тряс меня за плечо, а откуда-то неподалёку доносилось то заунывное гудение, так похожее на вой гигантского комара.

— Давай, вставай! — Серёга был непреклонен. — В лагере, похоже, побудка. Будем в четыре глаза Тоху высматривать.

Я бросил взгляд на часы. «Да уж — только четыре часа поспать удалось…» — и полез из спальника.

С нашей позиции мы видели только спины заключённых, выстроившихся в колонны и, сколько не всматривались, обнаружить Антона нам не удалось.

Правда, спустя минут десять в наушнике раздался взволнованный голос Люка:

— Парни, есть контакт! Здесь он!

Точной позиции Сани я не знал, но предполагал, что он спрятался где-то с противоположной стороны лагеря.

Теперь, когда цель обнаружена, осталось ждать недолго. В принципе, мы могли «бомбануть» лагерь ещё ночью, но Фермер, взвесив все «за» и «против», решил не рисковать понапрасну — тревога в этом районе нам была совершенно ни к чему.

Будто в подтверждение, снова ожила рация:

— Здесь Фермер. Мы со старым будем у вас через двадцать минут. Люк — на месте.

…Двести метров — именно таково было расстояние, отделявшее место, где мы сидели, от лагерного забора.

На совете было решено не штурмовать лагерь, а поступить хитрее — выцыганить Антона, переодевшись в немцев. Сам командир объяснил нам, что: «Конечно, завалить этих дятлов на вышках — проблема небольшая, но что мы будем делать, если кто-нибудь засадит из пулемёта по толпе? А с этими говностволами и одним глушаком шансы на это слишком велики!»

И сейчас мы тщательно прихорашивались, подгоняя эсэсовские шмотки, в больших количествах захваченные нами в Налибоках. Мне, как единственному, сносно говорящему по-немецки, выпала роль «фронтмена», а кому больше всех говорить, как не старшему по званию? Фермеру досталась роль звероподобного эсэсовского унтера, а Бродяге — пожилого водителя. Правда, для этого потребовалось привести его внешность в соответствие с немецкими уставами. После почти десятиминутной матерной перепалки командир все-таки убедил его в необходимости сбрить усы. Попутно объяснив, что именно из-за них опытный чекист и спалился в своё время у «почтового ящика». Немецкий офицер, возглавлявший группу полицаев, просто не мог проехать мимо такого вопиющего нарушения устава. И остановил подозрительного военнослужащего. Что вылилось, как вы помните, в большую перестрелку с кучей трупов.