Чемпион. Второй пояс - Михаил Павлович Игнатов

исход ещё до его начала. Поэтому и я буду краток — все фракции, кроме нашего Ордена и клана Дизир — выбыли из турнира. Окончательно. Впервые такое происходит на турнирах меча. Честно говоря, то, что эти фракции показали, было так жалко, что даже судьи затруднились сходу определить, кому же из них отдать заслуги третьего места.

Трибуны кричали, шумели, что-то откровенно вопили, но все вразнобой, не так, как они до этого поддерживали Орден, и разобрать что-то в этом многоголосом шуме нужно было ещё постараться.

Я и не пытался. Отметил только, что все флаги проигравших фракций исчезли с трибун. Болевшие за них стыдливо их спрятали?

Внизу участники схваток стояли только на двух площадках, только под двумя флагами — Ордена и Дизир — серебряный цзянь на чёрном полотнище и фиолетовый цветок сливы на зелёном полотнище.

Сейчас, когда остались только они, разница в числе ещё сильней бросалась в глаза.

— Пришлось подсчитывать их жалкие победы и ещё более жалкие проигрыши, чтобы…

Я пропустил мимо ушей дальнейшие слова глашатая. Отметил только, что он в выражениях не стесняется. Не думаю, что после этого турнира наш Орден начнут любить соседи. Впрочем, мне до этого тем более нет дела. Участвуя в грязном деле, будь готов, что на тебе останется грязь.

Ловер буркнул:

— Ты слишком о многом беспокоишься за один раз, Шандри. И о многом, вообще, зря. Твой ученик уже совсем не мальчик и как-нибудь переживёт то, что не участвует в очередной драке без возможности выиграть.

Так-то он был прав, за исключением пары вещей. И я не удержался:

— С чего вы решили, уважаемый, что я бы не склонил чашу весов на нашу сторону? Я, Виликор, Гилай, Ирая, Точтал. Нам пришлось бы взять на себя всего лишь по двадцать противников.

Он фыркнул:

— По тридцать ты хотел сказать?

Я покосился через парапет ложи на овал Арены, но считать не стал, просто пожал плечами:

— Небольшая разница.

Ловер неожиданно расхохотался:

— Ты мне нравишься. Жду не дождусь, когда ты получишь ранг комтура и начнёшь перенимать дела. Надеюсь, тебя направят ко мне.

Женщина комтур погрозила ему пальцем:

— Эй, прочь загребущие руки от него. С чего ты решил, что он нужней твоим дорогам? Сейчас для нас важней всего Пределы.

— Аха-ха-ха! — Ловер принялся смеяться с удвоенной силой. — Ольма, кто бы сомневался, что ты не позабудешь побеспокоиться о дорогом Шуе.

— Значит, по делу возражений у тебя нет?

— Есть. У Шуя хватает талантливых генералов, справится и так.

— Это здесь при чём? Это, вообще, другое, генералы, по-твоему, что, участвуют в…

Шандри стукнул ладонью по парапету:

— Хватит вам! Вы как дети. С чего вы решили, что его Возвышение важней его таланта? Он гораздо больше пригодится здесь, в столице Ордена, в Академии, среди охранителей или дознавателей.

Я же, слушая всё это, невольно вспомнил Аледо и вмешался в разговор:

— Так, значит, мне уготован высокий пост в любом случае?

Шандри вздохнул:

— Римило, конечно.

А вот его мысль была совсем другой.

«Ты же должен понимать, что мы, Стражи, не совсем принадлежим себе. Тем более, не принадлежишь себе ты. Сомневаюсь, что ты задержишься в нашем Поясе ещё на хоть сколько-нибудь приличное время. Турнир закончится и будем ждать, когда с тобой свяжутся твои Виостий и Клатир».

Клатир вряд ли, ещё не истёк срок его наказания и хорошо, если оно проходит в Первом, как и сказал Виостий. Если бы сбылись худшие предположения Клатира, то несладко ему пришлось бы в Нулевом, в месте, где почти нет силы Неба.

Тем не менее слова вслух, для всех комтуров, были сказаны Шандри, и я с усмешкой повторил уже слова Аледо:

— Так, может, мне можно получить в счёт моих будущих заслуг немного награды сейчас?

— Чего?

Под внимательными взглядами комтуров я снова стал серьёзен, согнал с лица глупую улыбку и указал рукой:

— Это третья и старшая из убийц теневой гильдии. Она действовала под контрактами и Указами, которые заставляли её выполнять приказы. Долговая слуга, не более, не отвечающая за преступления, которые совершила.

Реган процедил:

— Как же, не отвечающая.

Его слова не помешали мне закончить:

— Я прошу, чтобы она была освобождена от наказания и принадлежала только мне.

Ловер вскинул бровь:

— Долговая слуга сменит одного хозяина на другого?

Я не стал лгать:

— Мне не нужен долговой слуга. Я стёр прошлые приказы и не собираюсь отдавать новые.

— Так как мы можем быть уверенными, что она не продолжит убивать или просто не начнёт действовать во вред Ордену?

Хосо, комтур Школ, заметил:

— Обычная клятва верности Ордену решит эту проблему.

Ловер возмутился:

— С чего бы? Слышал бы тебя сейчас Гист! Ты слишком легко привык решать такие дела в своих Школах, если с рядовыми послушниками Орден может закрыть глаза на их мелкие преступления и дать начать им новую жизнь, то с ней, — Ловер ткнул пальцем в Амму. — Нет! Не бывать этому. Матёрая убийца теневиков, наверняка она в десятках розыскных листов множества фракций, возможно, что и в листах Гарой.

— Вот уж Гарой я сегодня рад был бы послать куда подальше.

— Нет! При чём здесь они? Это нарушение уже наших правил, правил нашего Ордена. Она сегодня убивала наших людей, а не Гарой!

Реган хмыкнул и подлил масла в огонь:

— Она ещё и наставница теневиков.

Ловер вскинул руки:

— Отлично! Просто отлично, может, нам просто объявить о дне открытых дверей для теневиков? Вернее, для убийц Теней?

Хосо замахал рукой:

— Ладно-ладно-ладно! Я тебя услышал, но что ты сам предлагаешь, Ловер? Самый простой способ с клятвой Ордену ты отвергаешь. Как ещё ты обеспечишь её верность? И что остаётся? Смерть? Тюрьма? Шахты? Первый? Это у нас просит парень?

Все замолчали, только переглядываясь друг с другом. Действительно замолчали, потому что я не слышал их мыслеречи.

Обернулся, оглядывая Амму, причину этого раздора среди комтуров.

Она тут же рухнула на колени:

— Господин, если вы приведёте меня к нему, то я согласна стать вашей долговой слугой. Мне достаточно будет увидеть его, после этого моя жизнь будет принадлежать вам, господин. Я приму любой ваш Указ и буду верно служить вам или умру, если вы прикажете мне жизнью искупить вину перед вашим Орденом.

Ловер буркнул:

— Какие страсти. Впору Небу расплакаться дождём, —