Нити судьбы - Елена Паленова

отняла руку и, затаив дыхание, дотронулась до нитей там, где до её появления на свет они расходились в стороны.

«Мне не нужен второй брак, Салия. Я больше не хочу хоронить тех, кто мне дорог…»

«Но это была болезнь, Бавор. Это не проклятие! Поветрие ушло. Отпусти их, зачем ты продолжаешь себя мучить? Почему ты не хочешь начать новую жизнь? Со мной или с другой, не важно! Ты ещё можешь быть счастлив!»

«Я уже никогда не буду счастлив…»

Мэй отняла руку и сделала шаг назад, пытаясь осознать увиденное и услышанное. Лорд Бавор… Это не укладывалось в её голове. Взглядом пройдясь по нити судьбы матери, Мэй нашла на ней сверкающую капельку настоящего. До этого судьба Салии переплеталась с чьей-то ещё судьбой, и от этого переплетения отходили в сторону ещё три нити.

Обида захлестнула Мэй с такой силой, что по щекам потекли слёзы. Её мать до сих пор была жива, но за семнадцать лет ни разу даже не вспомнила о существовании дочери, выбросив ненужного ребёнка из своей жизни, начав новую судьбу, одаривая материнской лаской других своих детей… А отец? Неужели он ничего не знал? Почему оставил себе найдёныша, а не отдал на воспитание в какую-нибудь крестьянскую семью? Он лгал ей! Семнадцать лет лгал! Лучше бы она вообще не заглядывала в своё прошлое!

Будущее… Мэй уже не была уверена в том, что хочет его видеть. На душе было больно и гадко, но и оставаться вечно рядом с этой паутиной из чужих судеб она не собиралась. Снова найдя бусинку-каплю своего настоящего, Мэй решительно прикоснулась к нити рядом с этой каплей, намереваясь как можно скорее закончить то, зачем она здесь оказалась.

Она стояла на краю обрыва там, где река Таор обрушивала свои ледяные воды вниз широким водопадом. Ветер трепал распущенные чёрные волосы и подол длинного светло-сиреневого платья. На противоположном берегу стоял, пригнув книзу большую лохматую голову, фьораг.

«Мэй, иди сюда, мерзкая тварь!»

Кусты сзади затрещали, выпуская кого-то на берег. Фьораг прыгнул. Мэй инстинктивно обхватила руками свой огромный живот и…

Она резко села в постели, с ужасом уставившись на сидящую рядом Нору.

– Госпожа! Вы очнулись! – глаза девочки вспыхнули искренней радостью.

Мэй ощупала свой живот и нахмурилась.

– Нора… Сколько времени я уже здесь лежу?

– Всего несколько дней, госпожа, но тут столько всего произошло…

– Колдун здесь?

– Да.

– Позови его сюда. Немедленно!

Глава 17

Солнце спустилось за вершины гор, забрав с собой тепло июльского дня. После гроз на севере всегда наступали холода. Туманы расползались с реки и болот во все стороны, слегка редели ночью, но днём вновь окутывали землю беспросветной пеленой. Иногда ветер или дождь разгоняли плотное облако, и тогда можно было вновь полюбоваться великолепием летних пейзажей.

Каждый год в это время в Латернон приходили караваны из южного королевства Тсалитан. Половину гостей составляли торговцы, которые привозили вино, шелка, пряности и изысканные украшения. Другая половина представляла с собой постоянно спорящее по поводу и без повода сборище художников и бардов. Одни ехали сюда в надежде урвать погожий денёк и запечатлеть красоты севера на холсте, а вторые – за вдохновением, позволяющим вплетать в баллады и песни не чужие впечатления от созерцания прекрасного лика северной природы, а свои собственные.

Гостей Латернона никогда не пускали дальше торгового городка, раскинувшегося почти у самой реки Таор – слишком много сюда приезжало шпионов, охочих до тайны спящего дракона. Рисовать пейзажи и слагать песни можно было и на берегу, тем более, что вид здесь был, пожалуй, самый живописный.

Но так обстояли дела раньше. Теперь же, когда безумный лорд Кагоннар Диаскарген объявил Лисандру законной леди Латернона, а сам, как опекун, немедленно взялся крушить от её имени древние законы и порядки, ждать сохранения старых традиций было бессмысленно.

Нэйджел больше не искал убийцу отца. Зачем? Чья бы рука не пустила стрелу, направил эту руку тот, кто теперь занимал кресло лорда в главном зале замка Латернон. Это было ясно, как небо над облаками. Покинь Нэйджел своё убежище сейчас – гарантированно оказался бы в кандалах в подземелье собственного замка. Это в том случае, если его жизнь ещё имеет какую-то ценность.

Он-то знал, что дракон – фальшивка, но он был единственным человеком в Сальсирии, кому это было известно доподлинно. Кроме Диаскаргена, конечно. Даже егерь Юлкреш, который своими глазами видел, откуда вылетела эта нелепая пародия на дракона, был убеждён в том, что тварь настоящая. И это при том, что Нэйджел в тот момент находился рядом и пребывал в абсолютном здравии.

«Юлкреш, это не дракон. Я не знаю, что это за мерзость, но это точно не дракон. Он спит, пока бьётся сердце рода Хараган, помнишь? Моё сердце всё ещё бьётся…» – пытался он тогда убедить егеря, на что получил только испуганный, полный недоверия взгляд.

«Этой легенде больше тысячи лет, мой господин. Кому ведомо, что за блажь могла прийти в голову Богам за это время? Смотрите, он летает, он дышит огнём. Он именно такой, каким его представляют. Если это не дракон, чтоб его фьораги задрали, то я – не человек…»

И Ланар не верил. Хотел, изо всех сил старался, но когда в небе над тобой парит огнедышащее крылатое чудовище, хранить веру невероятно трудно. И всё же, вопреки сомнениям, они не бросили Нэйджела, не отвернулись от него. А это означало, что крупица веры в него и в предназначение его рода всё ещё теплилась в их сердцах.

Хуже всего было то, что неожиданно появившееся существо свободно проникало за границу магии фьорагов, будто бы оно всегда обитало в Латерноне. Чёрные псы выли от ярости, чувствуя чуждую магию, но поджимали хвосты, стоило твари приблизиться. Нэйджел был уверен, что это тоже дело рук Кагоннара Диаскаргена, потому что получил сведения, что в пещере, откуда вылетело чудовище, обитал алхимик.

Это не могло быть совпадением, да и всё остальное слишком ровно складывалось. Старый лорд Хараган погиб, а молодой подался в бега. Латернон остался без хозяина. Появление дракона означало, что Нэйджел мёртв, но у него не