флэшбэк - flashback - Александр Лонс

— Что? — удивился Алекс. В его понимании поминки должны были проходить как-то иначе, да и одеваться для подобного случая присутствующие обязаны несколько по-иному.

— Поминки. Девять дней. Недавно нашего знакомого парня убили — за идею человек погиб... ты его не знаешь. Друзья не пошли к его родителям, а собрались у меня. Мне его жалко до слез. Ребята разбили лагерь где-то возле Байкала, вблизи какой-то речки. В знак протеста, ибо туда на химзавод было решено свозить ядерные отходы или еще какую-то отраву... Как говорили, у парней были серьезные взгляды на это, справедливые... Ночью на них напали то ли бандиты, то ли скины, а может вообще подставные от властей... со стволами и битами, с собаками — стафами… и начали всех... как представлю этот ужас — девять человек в реанимации... а он первый пошел... первый... — Эля даже всхлипнула. — Лан, не заморачивайся, ты его все равно не знал. А мне страшно... Действительно становится страшно. Мне всегда казалось, что вокруг очень много злых людей, но сейчас их становится все больше и больше. Ладно, демоны, но люди! Возможно, что я утрирую или схожу с ума, но порою мне жутко выходить на улицу. Повсюду меня пронизывают взгляды, наполненные ненавистью и презрением. Женщины стремятся стать стервами, мужчины — подонками. Неужели дальше будет хуже? Единственный способ спастись от этого, самой стать злом?

Они оба немного помолчали, и, чтобы сменить тему, как-то продолжить разговор и развеять возникшую неловкость, Алекс спросил:

— Слушай, а ты сегодня классно смотришься! Откуда у тебя такая одежда? — Эля действительно выглядела потрясающе, но уже совсем не так, как на набережной. Подбритые виски, короткие белые волосы, пирсинг в носу и ушах, красные шорты, очень выгодно выделявшие соблазнительную попку, нарочито дырявые черные колготки. Ее крепенькую грудь прикрывал топ с таким вырезом, что какой-нибудь святой отец получил бы инфаркт, едва завидев подобную красоту. Ростом под метр пятьдесят, в облегающей экстравагантной одежде, она относилась к тому типу девушек, которых принято называть миниатюрными. Длинные тонкие пальцы, немножко смугловатая кожа, высокие скулы, большие выразительные глаза, вздернутый носик кнопкой, приятная улыбка маленького ротика, круглые щечки, мелодичный и звонкий голос, все это чрезвычайно нравилось Алексу, вновь вызывая ассоциацию с анимэшкой из японского мультика. В ее лице было что-то детское и обманчиво невинное. Картину дополняли всякие разные железочки и ремешочки удивительно гармонично вписывающиеся в общий облик. Сейчас Эля казалась еще более молодой, и Алекс дал бы ей лет семнадцать, от силы — девятнадцать. Весьма радовало его и то обстоятельство, что не нужно было скрывать от девушки свой интерес к ее внешности, и он, ничуть не смущаясь, кидал нескромные взгляды на объект своего внимания.

— А, это… я сама соорудила, плюс наследство. Бабушка моя, покойница — большое спасибо ей, удивительной бережливости была человек. Даже срезала застежки-подвязки для чулок со старых корсажей, для последующего сохранения. Носили такие предметы раньше женщины. Всего-то лет сто назад. Эластин еще не изобрели, потому все белье было вообще непонятного вида и формы, либо — резиновое напрочь. Зато теперь я пришила эти застежки к своим любимым красным панталонам — тоже наследие — и получилось, весьма зашибись. Чулки тоже есть того времени, серый плотный капрон с геометрическим рисунком, но, блин, ходить в капроне, я не собираюсь даже ради фрикского облика. Такой вот прикол.

Она согнула свою красивую ножку и оперлась подбородком на круглую коленку. Эля смотрела снизу вверх в серые, водянистые глаза Алекса и чего-то от него ждала. Эта девушка могла бы считаться экзальтированной особой, но впечатление было обманчиво — ее характер был выдержан и устойчив, но одевалась она экстремально. Во всяком случае, в данный момент она напоминала порочного демона с лицом ангела.

— А твоя идея насчет групповухи сработала! — продолжила Эля, не дождавшись от Алекса ничего вразумительного. — Всех как волной смыло, бегом по домам, онанировать и спать. Прям как дети малые, честное слово! Ты же этого хотел? Признавайся!

— Да, примерно эффекта такого я и добивался. Но не совсем. — Он теперь жутко стыдился этих своих слов и не знал, куда себя деть, поэтому избегал смотреть ей в глаза. Глазищи у Эли были большие, черные, и в них плясали целые толпы маленьких чертиков. — Вначале я думал, что мы пойдем к тебе.

— Туда мне теперь нельзя, ты же знаешь, — Эля закурила, и пустила в его сторону струйку дыма из сложенных трубочкой губ, — я теперь живу здесь, а там много родственников и много родителей, а еще сестра с кошкой.

— Я почему-то забыл, — ответил Алекс, — ведь последний раз мы были у тебя дома, и нам никто не мешал.

— Тогда все уезжали к тетке на дачу. Но, как ты помнишь, у нас тогда ничего не вышло — ты сбежал. А сейчас я упросила Ретона ну, Макса, свалить куда-нибудь до утра.

— А «до утра» — это как?

— Не парься, — Эля рассмеялась, — я сама ему позвоню, когда мы закончим. У тебя с собой, или опять в магаз бежать?

Прошлый раз Алекс сослался на отсутствие презервативов и незнание местной географии, а пока Эля ходила в ближайший магазин, он позорно ускользнул. После такого случая, по его идее, Эля должна была его бросить и возненавидеть лютой ненавистью, но почему-то этого не произошло, и вот опять они оказались в квартире одни. Но уже в другой квартире.

34. Пол Жданов

Злость.

Когда точно знаешь, что тебя пытаются убить, то настроение портится и хочется физически уничтожить своего врага, кем бы он ни был. Тем более, что если кто-то серьезно решит кого-то прикончить то, скорее всего, он добьется успеха в своем намерении. Если ему не помешать, конечно.

Да, я часто злюсь в последнее время, но как иначе-то? Я на самом деле полагаю, что редко какой оргазм поспорит по эффектности впечатлений с тем мгновением, когда ты ударяешь врага ногой в лицо. Когда мы злимся, то бываем наиболее честными, и перед собой, и перед другими. И меня еще смеют называть мизантропом! Я перфекционист и это очень сильно мешает мне жить. Мне сейчас просто некогда думать о внешнем оформлении своего поведения. Время — наш самый ценный ресурс, поскольку только тратится и никогда уже не возобновляется, и так уж получилось, что на работе мы вынуждены проводить почти треть своего драгоценного времени. Это — в идеале, но кое-кто работает и больше. Плохо это, хорошо — не знаю, но раз уж это так, то давайте сделаем эту жизнь пусть не окончательно приятной, но хоть сносной. И не будем привносить дополнительные проблемы ни себе, ни тому, для кого наше существование не совсем безразлично. Вся трудность только в том, что работа моя как раз и состоит в разработке всяческих проблем. Я создаю их для одних, ликвидирую для других, освещаю для третьих.