Изгнанница. Клятва рыцаря - Рикарда Джордан

Однако и толстый плащ из лодена не мог защитить Марию от сырости, равно как и навесы над повозками не могли уберечь от нее путников. Авраам, который как сын торговца еще с юных лет много путешествовал, переносил непогоду без жалоб. Если у него вырывалось какое-то замечание по этому поводу, он тут же начинал петь дифирамбы торговле реликвиями, которая не предполагала путешествия в дождливую погоду. Ведь где угодно можно было отыскать какую-нибудь безделушку, которую с помощью выдуманных историй и сертификатов можно было выдать за священный талисман. Авраам поведал Герлин, что мысль о таком занятии пришла ему в голову по дороге в Гент, под непрекращающимся дождем.

Герлин больше всего беспокоилась о Дитмаре. Хоть Соломон этого и не признавал, она заметила, что он также присматривает за ребенком. Однако, похоже, сын Герлин не унаследовал болезненность своего отца — малыш редко чихал и всегда пребывал в прекрасном расположении духа. И все же на третий день бесконечного дождя настроение у него испортилось. Через пару недель ему исполнится год, он уже учился ходить и не хотел проводить весь день в громыхающей повозке завернутым в толстые одеяла. Герлин пыталась успокоить его песнями и рассказами, но он был слишком мал для таких развлечений. В конце концов она окончательно отказалась от мысли провести жизнь в странствиях. Герлин не терпелось попасть в крепость, в сухую комнату с камином, где ребенок мог бы поиграть.

В то время как в повозке, где ехали Герлин, Соломон и Авраам, несмотря на подавленное настроение, сохранялась гармония, беспрерывные споры в окружении Мартинуса, похоже, накалили обстановку до предела. Марта весь день жаловалась на погоду, и мастер Мартинус пытался отгородиться от ее ворчаний, с утра налегая на вино. К обеду он уже был изрядно пьян и в ответ на колкости платил Марте той же монетой. Из этих ссор Герлин узнала, что, хоть они и проживали вместе, однако не были женаты. Судя по всему, Марта в юности стала служанкой в доме Мартинуса, и он повел себя с ней так же, как сейчас с Марией. Звезды, однозначно, обладают какой-то притягательной силой, решила Герлин. Впрочем, Марту Мартинус наверняка заманивал нежными словами и сулящими счастье гороскопами, а не научными лекциями, как Марию. Но служанка претерпела все трудности жизни рядом со своим хозяином, они и теперь по-своему любили друг друга — как пожилые супруги.

По крайней мере, Марта наверняка так считала, пока не появилась Мария. Однако сейчас ей ничего другого не оставалось, кроме как жить с Мартинусом. Никто не возьмет в прислуги пожилую женщину, к тому еще и такую ворчливую. Поэтому Марте приходилось терпеть Марию, но молчать она не могла. Леопольд во время этих перебранок словно проглатывал язык. Герлин не могла понять, что его держит в этом обществе. Однажды Авраам натолкнулся на разгадку, подслушав очередную ожесточенную ссору между Мартой и Мартинусом. Пьяный магистр упрекал ее в том, что сын унаследовал ее глупость и безразличие к науке.

— Мы могли и раньше до этого додуматься, — заявил довольный Авраам, рассказав Герлин и Соломону об услышанном. — Если присмотреться, можно заметить, что и у отца, и у сына круглое лицо, правда, один из них маленький и изящный, а другой долговязый. Рост юноша унаследовал от матери, она почти на две головы выше своего возлюбленного…

Разумеется, последнее замечание было преувеличением, однако Марта действительно была высокой и костлявой женщиной. Теперь было понятно, почему Леопольд не нашел себе другого мастера, а отчаянно пытался угодить Мартинусу, своему вечно недовольному отцу.

— Где же юноша рос? — задавалась вопросом Герлин.

Мартинус и Марта, конечно, много путешествовали. Возможно, ребенок всегда жил с ними — сначала как поваренок, затем в качестве ученика. Многие ученые брали совсем юных учеников.

— В любом случае, в астрологии нашего господина Леопольда не ждет блестящее будущее, — заметил Авраам. — Вчера я попросил его вычислить, когда же прекратится этот дождь, но он мне так и не дал ответа…

— А что, по твоему мнению, он должен был ответить тебе? — осведомился Соломон, который снова был не в духе.

Временный навес над козлами не смог защитить его от последнего ливня. Лекарь промок насквозь, замерз и к тому же переживал из-за дороги. Вообще-то пока на нее грех было жаловаться, однако такой дождь со временем превратит любую дорогу в грязевой поток.

Авраам вскинул руки.

— Ну… — протянул он угрюмо, — …сейчас мы под созвездием Девы, многообещающего знака, и это предвещает нечто чудесное. Девушка превращается в женщину… но ее будущее пока скрывает непрозрачная вуаль. Вы должны видеть в этом дожде занавес, господин, который скрывает от нас красоту мира. Однако очень скоро дева поднимет свою вуаль… Нас ожидает свежая трава, чистый прохладный воздух и исполнение всех наших тайных желаний. Так что наберитесь терпения, воспринимайте эту погоду как предзнаменование перемен, очищения…

— Что за глупости! — оборвал его Соломон. — К тому же мы сейчас находимся под знаком Близнецов.

Авраам ненадолго задумался.

— Ага, ну в таком случае мы находимся под созвездием Близнецов, прежде единых неба и земли, а теперь разделенных мрачной пеленой. Разве удивительно, что небо льет по этому поводу слезы? Но вскоре снова покажется сияющее солнце, и его лучи опять объединят брата и сестру золотыми цепями.

— Какая чепуха! — не унимался Соломон.

Авраам расплылся в улыбке.

— Но ведь звучит здорово, не правда ли? И не беспокойтесь, дядя, Дева над нами или Близнецы, пелена дождя вскоре рассеется, и нас снова будет согревать золотое солнце.

— Дождь ведь не может продолжаться еще двадцать дней! — в отчаянии воскликнула Герлин.

— Вот именно! — просиял Авраам. — Поэтому мое предсказание имеет все шансы сбыться. Господину Леопольду следовало бы всего лишь что-нибудь выдумать — и гороскоп готов. Но из него не вытянешь ни слова. Просто невероятно при таком-то красноречии отца и болтливости матери! Ну, он, по крайней мере, хоть считать научился. Господин Мартинус, похоже, надеется, что он останется в Париже, будет там учиться.

— Вот почему мы едем окольными путями! — вздохнул Соломон. — Мне это совсем не нравится, нам бы лучше ехать прямиком в Турень. Столица будет окружена рыцарями и пешими воинами — и все пребывают в дурном расположении духа, они ведь только что вернулись из крестового похода. Конечно же, им хотелось бы остаться дома, а не противостоять Ричарду Львиное Сердце. У него и поживиться-то нечем. После выплаты выкупа он и все его ленники бедны как церковные мыши.

— Да еще и при такой погоде! — вздохнул Авраам. — Неподходящей для войны, равно как и для путешествий. Но вскоре она изменится, как и пророчат звезды. — Он снова расплылся в улыбке и подмигнул Марии.

Она как раз подъехала на мулице в надежде хоть немного укрыться от дождя с подветренной стороны повозки.

После затяжных дождей промокли даже все покрывала в повозке, а у господина Мартинуса подходил к концу запас вина. Герлин и ее друзья не знали, что именно стало причиной того, что магистр решил эту ночь провести в ближайшем трактире, а не разбивать лагерь в лесу. Похоже, его спутники были рады такой возможности, равно как и рыцари. Да и Герлин вздохнула с облегчением и утешилась мыслью о сухой постели. Однако Соломона и Авраама не слишком обрадовала такая перспектива.

— Вы когда-нибудь бывали в таком трактире, госпожа Линдис? — спросил Авраам, когда Герлин стала вслух мечтать о камине и теплой постели. — До этого момента я путешествовал только как еврей и не имел доступа в такие места, однако меня не раз уверяли, что я не много потерял.

— В южных землях все трактиры вполне приличные, — заметил Соломон. — Но я боюсь, что здесь нас не ждет ничего хорошего. Нет ли какой-нибудь возможности для христианина переночевать в конюшне? — Он повернулся к Аврааму.

Однако племянник только покачал головой:

— Нет, нам придется довольствоваться тем, что получим.

Гостевая комната на первом этаже трактира «Золотой олень» выглядела весьма уютно. Во всяком случае, в ней горел огонь, на котором тушилось рагу. Ощущался сильный аромат мяса и овощей, и как только гости переступили порог, трактирщик тут же поставил на стол вино. Трактир был полупустой, из-за такой погоды путников было немного. Несколько гостей разговаривали по-французски — очередной повод для недовольства госпожи Марты, ей совершенно не нравилось путешествовать по стране, языка которой она не знала. Мария же, похоже, понимала, о чем беседовали мужчины. Она, как и Герлин, покраснела, когда двое из них отпустили двусмысленные замечания о вновь прибывших женщинах.

— Что вон тот сказал о сегодняшней ночи? — испуганно спросила Мария у Герлин — похоже, она совсем не удивилась, что ее приятельница говорит по-французски, или же слишком устала, чтобы придавать этому значение.