Подпольный Алхимик - Эл Громов

— Зачем она тебе? Она причастна к похищению Эйвы. Мои люди займутся ею, чтобы добыть показания против Нильсона.

— Эта тварь ни за что не выдаст его. Она не сделала этого даже под воздействием сыворотки, — уверенно заявил я.

— Пытки и не таких ломают.

— Поверьте мне: действие сыворотки куда эффективнее любых пыток, вместе взятых. Лишь невероятно сильные духом могут противиться этому действию.

— Я хочу знать, как ты сделал эту сыворотку.

— Боюсь, что это невозможно, господин Берг, — твердо ответил я. — Я, так скажем, весьма неплохо осведомлен о растениях и их свойствах. Однако у меня нет пока ни единой причины делиться с кем-либо своими знаниями. Среди магов открытие сыворотки произвело бы фурор, а мне сейчас внимание ни к чему.

Берг долго пристально рассматривал меня. Наконец, он нарушил молчание.

— Зачем тебе сдалась девка Линд? Я удавлю эту гадину!

— Позвольте мне заняться ею, господин Берг. У меня к ней старые счеты. И поверьте — ваша казнь была бы милосердием для Линд в сравнении с тем, что приготовил для нее я.

Глава 25

— К чему этот цирк? Просто убить меня тебе мало? — спросила Алина Линд.

Она лежала у моих ног на каменном полу подвала особняка Бергов. Граф милостиво разрешил мне воспользоваться этим местом, чтобы его люди потом легко и быстро смогли… утилизировать то, во что превратится подсудимая.

Да, эта дрянь, что лежит сейчас у моих ног — подсудимая. А суд над ней вершить буду я.

— Просто убить тебя однозначно — малая плата за то, что ты сделала с теми, кем я дорожил. — Я опустился на корточки и заглянул в ее глаза.

Руки Линд были связаны. В остальном ее движения не ограничены, но навредить мне она не сумеет, особенно с учетом того, что ее опять накачали той травой, которая временно блокирует магический дар.

— Не я их убила, недоумок, — возразила Алина. — Неужели ты настолько самовлюблен? Считаешь себя особенным и непогрешимым? Не понимаешь, что это ты убил своего друга Карла и свою няню? Ты прекрасно знал, вступая в опасную игру с серьезными людьми, рискуешь жизнью каждого, кто находится рядом с тобой.

— Заткнись, мерзавка! — Я грубо схватил дрянь за горло.

— Ты злишься, потому что знаешь, что это правда, — прохрипела она.

Я сильнее надавил на ее шею. Тяжело бороться с искушением придушить ее — сию же минуту.

— Я приготовил тебе сюрприз.

Резко отпустив Алину, я вытащил из кармана довольно большую склянку с голубоватой жидкостью внутри.

— Чем на этот раз напоишь, пупсик? — усмехнулась Линд, но в глазах ее пробежала тень страха.

— В моем мире это зелье алхимики именуют жидким огнем.

— В твоем мире? Алхимики? У тебя что, крыша подтекает, пупсик?

— Нильсоны, конечно же, не стали просвещать свою девочку на побегушках во все детали. Впрочем, рассказала ли Кая отцу о том, что я — не Аксель Ульберг? — задумчиво задал я вопрос в пространство. — Убежден, что да.

— Ты — не Аксель Ульберг? — Алина прищурилась. — И ты думаешь, я поверю в этот шизофренический бред?

— Мне без разницы, поверишь ты или нет, — улыбнулся я. — Но мне отчего-то захотелось открыть тебе правду, прежде чем ты навсегда покинешь этот мир. Так вот, я — алхимик из другого мира. Сыворотку правды, с которой ты имела «радость» познакомиться, приготовил я, потому что в вашем странном мире о ней не знают. Я много чего еще могу приготовить. Интересного. Полезного. Смертельно-опасного. Ужасающего. Из-за переноса в этот мир мои магические силы частично заблокировались, потому я не мог демонстрировать в борьбе с Нильсонами всю свою мощь. Но очень скоро это изменится, и твои хозяева пожалеют, что посмели встать на моем пути.

— Да ты просто горделивый выскочка! Понтуешься сейчас передо мной, сочиняешь сказки какие-то, а на деле ты просто ничтожный выблядок загнувшегося рода! — Алина плюнула на меня — попала на штанину.

— Ты права, хватит мне уже болтать. Пора тебе узнать, что за сюрприз я тебе приготовил.

Я улыбнулся и одной рукой почти ласково схватил ее за щеки, вынудив открыть рот, второй влил в него половину жидкости.

Алина зашлась в судорожном кашле, а потом, прекратив кашлять, закричала. Когда вопль нечеловеческой муки оборвался, она огромным усилием воли выдохнула:

— Что… ты… с… сделал… со м… со мной?

— Ты сжигала лицо Карла заживо. — Я наклонился и застыл в паре сантиметров от лица мерзавки. — Ты пытала его перед смертью. Ты жестоко мучила Бирлу. Настал твой черед. Я дал себе клятву, что заставлю каждого причастного к убийствам дорогих мне людей обугливаться в пламени страдания — и пришел час начать воздавать по заслугам. Я — твой палач, Алина. Я — клинок, что оборвет твою никчемную, бессмысленную жизнь.

Все это время Линд хрипела, по щекам ее беззвучным потоком стекали реки слез, тело агонизировало, время от времени конвульсивно дергаясь.

— Я… горю… прекрати это… — простонала убийца едва слышно.

— Ты будешь гореть до тех пор, пока пламя не выпьет твою жизнь до дна. Но это еще не весь сюрприз. Остался последний штрих.

Я поднял склянку над лицом Линд.

— Ты что… — выдохнула в ужасе она, но договорить не успела.

На лицо убийцы полилось жидкое пламя — оно въедалось в ее кожу, жадно и плотоядно облизывало.

Алина Линд истошно кричала от боли.

Когда склянка опустела, я поднялся. Я смотрел — смотрел, как заживо сгорает та, рука которой провела по горлу Бирлы ножом, заставляя ее заходиться в безмолвном крике ужаса и боли. Я смотрел, как обугливается кожа той, которая пытала Карла при родной дочери. Смотрел, как кожа ее сходит с лица безобразными, поджарившимися лоскутами, обнажая мясо. Я лицезрел это жуткое, чудовищное в своей предельной реалистичности зрелище — и думал о том, что месть дает чувство исполненного долга — но не удовлетворение. Я стал пламенем правосудия над мразью, которая мучила тех, кого я люблю — но почему тогда я не ощущаю радости, почему внутри меня лишь пустота?

— Стоило ли оно того? — обратился я с последним вопросом к агонизирующей Алине Линд. — Нильсоны для тебя чужаки, и ради них ты теперь сгораешь заживо —