Таинственные чары - граф Комостро

Вслед за тем, колокольчик, который вы держали под столом, был взят у вас и присоединен к первому колокольчику, лежащему на кресле. Через нисколько минут один из колокольчиков был взят под стол, высунут из под скатерти, положен на рукав Юма и опять взят; оставшийся на кресле колокольчик движется в ваших глазах и моих и поставлен на кресло стоймя; между тем другой колокольчик сильно и долго звонит под столом, касается присутствующих, и наконец попал вам в руку. Bсе руки были в это время на столе, покуда вы не опустили своей на выход прикосновением колокольчика к ноге вашей. Тут Юм впал в забытье и сидение окончилось.

Обобщая это, мы получаем в результате:

1) Движение неодушевленных предметов под руками, не производящих сих движений.

2) Изменение тяжести предмета, без видимой тому причины.

3) Стуки и удары, по-видимому, никем не производимые, отвечающие на мысль вашу.

4) Мелодическую игру на инструменте при держании его одной рукой, не касаясь клавиш.

5) Движение неодушевленных предметов – кресла, скатерти, рукава, колокольчика – без видимого прикосновения к ним.

6) Образование временного, постороннего, орудующего тела, – как бы пальца или руки, которое вы только ощущали, но другие и видели неоднократно.

«Теперь я могу сказать и вашими словами: «вот все, что происходило на этом и другом заседании»; вот те, как будто детские, шалости, которых вы были свидетелем. Человек науки, наблюдатель, памятуя желудь, павший на нос Ньютона, видит в этих указаниях нечто новое в природе, требующее дальнейшего исследования; лондонское диалектическое общество назначило, четыре года тому назад, особую коммисию, которая в своем обнародованном отчете заявила, что все эти лишние шалости суть действительные, реальные, но необъяснимые нынешней наукой явления. Лондонскому королевскому обществу было доложено о них членом его, известным химиком Кругсом; другой известный химик, наш академик Бутлеров, счел также своим долгом печатно заявить о подлинности этих явлений; об этом вы найдете в немецком журнале «Psyehische Studien», тетрадь которого вам посылается; вы увидите, что автор, из числа многих необыкновенных явлений, им засвидетельствованных, два описания, те самые два факта, которых и вы были свидетелем и не далее, как в январе сего года; г-н Кругс обнародовал другую статью, в которой заявляет ученому мирy о подлинности того необыкновенного явления, которое нам также отчасти известно; он видел эти временно образующиеся тела или просто руки, при полном свете брал их в свои руки и они таяли в его руках. Перевод его статьи вы найдете в следующих тетрадях того же немецкого журнала.»

Спиритизм не видит в этих явлениях ничего сверхъестественного; он стремится отыскать и определить те условия, при которых они происходят, те законы, которыми они управляются и в силу которых они становятся явлениями естественными, таким путем область психологии расширяется и чудесное таинственное сводится на почву точного положительного знания.

Прошу вас во имя истины, во имя той цели, которую преследует ваша «простая речь о мудреных вещах» дать место этому письму, во втором издании вашей книги.

Александр Аксаков.

В заключение всего скажем от себя несколько слов. Из этих последних свидетельств двух наших соотечественников мы видим, что от их просвещенного внимания не ускользнуло такое явление, которое действительно может заставить удивляться и задумываться. Без крайней осмотрительности, без обдуманности и зрелого обсуждения они бы не решились объявить о таком еще факте, уясняемом самой шаткой теорией.

Но вот еще теория о жизненной нервно-электрической жидкости, которою стараются объяснить все необычайные феномены.

Teopия всемирной жидкости разлитой в природе

По всей Вселенной пролита всемирная жидкость. Эта жидкость одинаково пребывает и обращается как в предметах неодушевленных так и в телах одушевленных и в последних она является измененною в электронервную или в жизненную.

При истечении из одушевленного тела этой жидкости она обнаруживается действием симпатическим или антипатическим, судя по тому, сближает она или удаляет два лица. Она особенно заметна на человеческой организации и ее истечение всегда обнаруживается или радостью, или печалью; впрочем действия ее бывают весьма разнообразные; она подобно тому, как и испарина от тела или свет от огня, весьма легко может отдалиться от тела, которое оставила и соединиться с жидкостью другого субъекта; наконец может оттолкнуться, словом иметь отталкивающие и притягательные способности.

Во всех царствах природы можно встретить тому примеры. Например отчего цветовая пыль, носясь в воздухе, находит наконец себе подобный цветок, и оплодотворяет его; атомы одного и того же минерала, собираясь одни возле других, группируются в кристаллы разного рода, смотря по роду солей.

Так как нервная или жизненная жидкость есть причина жизни, то она прежде всего должна быть простым телом и каждая индивидуальная жизнь имеет такую же причину; но как только жизненная жидкость проникает в зародыш, то и по мере развития последнего ее должны изменять те органы, в которых она обращается, потому что эти органы имеют отправление и это отправление имеет жизнь. Так в химии видим, что простые тела в смеси могут соединиться и образовать сложные тела. Если же в природе не всё соединяется, то от чего же и нервная жидкость не может обладать этими качествами?

Предполагается, что нервная жидкость изменяется от известных движений.

В ту минуту, когда человеческий организм приходит в какое либо сильное сотрясение от причин моральной или физической, то оно всегда сопровождается деятельным или замедленным обращением нервной жидкости. В этом случае можно допустить, что поверхность тела отделяют незаметные для наших чувств истечения, которые происходят от различных причин, а потому и должны обладать различными свойствами.

Так, например, истечения, происходящие во время радости, должны оказывать действие совершенно противоположное оказываемому истечениями, исходящими во время печали; то же самое бывает во время страха, надежды и при всех душевных движениях, живо потрясающих нашу экономию.

Итак изменения нервной жидкости, происходящие от наружных причин и органических движений, нельзя отвергать, так и ее истечение до лучших теорий. Следовательно нервная жидкость, изверженная из тела каким-либо органическим движением, должна устремляться в пространство и настигать жидкость другого субъекта, привлекать или отталкивать ее или образовать с нею общее единство, которые могут подавать повод к предчувствиям, предвиденьям.

Масса жизненной жидкости в наших органах преображается в электрическую, которая не встречает на своем пути препятствий и утрат до последнего атома и может с неимоверной быстротой пояснить быстроту феноменов.

Так, например, причина, действующая на нервную систему субъекта, отделяет из него жидкость, которая со свойственною ей быстротою, вдруг, протекает пространство между точкою исхода и целью. Представим пример.

Предчувствие грека. (Из записок лорда Байрона). Лорд Байрон путешествовал по западный Греции как однажды проводник его получил нервную дрожь, за которою впал в изнеможение и был вынужден лечь на землю. Когда лорд Байрон осведомился о причине, грек отвечал:

«Здесь должно быть невдалеке происходит какое-нибудь печальное происшествие, останемся на минуту. Так со мною года два назад было тоже самое. По дороге в одну деревню в Аргольсе, я обязан был такому замедлению спасением моей жизни. Потому что, в час моего припадка, ее жителей убивали турки.

Байрон посмеялся на это, и дожидался нетерпеливо, когда его проводник встанет. Затем, через полчаса, они поехали далее и после мили езды заметили следы крови, и несколько далее валяющися восемь трупов, еще трепещущих. Лорд Байрон удивился, и приписал однако же это случаю; но впоследствии этот факт был помещен в его письмах.

Предчувствие смерти ближнего (рассказ очевидца, доктора Ребе.)

Сцена происходила в палатке в Африке, после песен и нескольких стаканов, чтобы прогнать скуку бивачной жизни. Я и товарищ мой заснули, довольные настоящим и без заботы о будущем. В самую полночь я был пробужден душераздирающими вздохами, прерывистыми стонами и жалобным криком, сопровождающимся словами:

– Боже мой, как я страдаю! мне кажется, что я должен умереть

Я встал, и спросил товарища о причине его припадка, которым он был поражен, и получил в ответ:

– Я чувствую ужасную головную боль; мне кажется, что железная рука роется в моем черепе и переворачивает мой мозг; лихорадочная дрожь пробегаешь во мне от головы до ног… Ай! ах! я впадаю в моральное расслабление, которое описать невозможно; может быть это мой последний час.

Я смотрел на него в испуге: Глаза его были неподвижны; лицо, не показывая никакой болезненной перемены, носило на себе отпечаток глубокой печали. Через десять минут после этого припадка наступило совершенное спокойствие; он опять крепко уснул до утра. При своем пробуждении он не чувствовал никакой боли и был так же здоров, как вчера. Когда я стал рассказывать, говорил доктор, ему о его полуночных страданиях, он удивился, и сказал: