Черная пантера - Барбара Картленд

— До Вест Энда? — удивленно переспросила я. — А почему туда?

— Ваша матушка находилась на Парк-Лейн, — ответила сестра Гендерсон. — Помню, особняк произвел на меня ошеломляющее впечатление. Он был ужасно огромный, а позади располагался красивейший сад.

— На Парк-Лейн, — я была заинтригована. — Но мне казалось, что я родилась в Мейсфилде?

— О Боже, нет, — воскликнула она. — Забавно, что вы так думаете, леди Гвендолин. В Мейсфилд мы отправились позже, когда ваша матушка поправилась и была в состоянии путешествовать. Все считали, что ей будет лучше на свежем воздухе, подальше от шумного Лондона. У нее были тяжелые роды, вы родились на три недели раньше срока. Полагаю, вы знали об этом?

— Ничего я не знала, — ответила я. — Расскажите мне все с самого начала. Мне ужасно интересно. Дело в том, что мама никогда не рассказывала мне об обстоятельствах моего появления на свет. Признаюсь, я сама никогда ее не расспрашивала.

Подали чай, и пока дворецкий расставлял чашки на маленьком столике возле моей кровати, мисс Гендерсон подвинула поближе стул и начала свой рассказ.

— Как удивительно, что я рассказываю вам об этом! — проговорила она. — Итак, начнем с начала. Вы родились на три недели раньше срока. Естественно, вашей матушке не следовало бы ехать в Лондон, но ваша бабушка, леди Корримор, срочно захотела увидеть ее, и ей пришлось поехать. Все было готово к вашему рождению в Мейсфилде. Этим занимался доктор, который наблюдал за ней, и патронажная сестра.

Как я уже сказала, схватки начались в воскресенье утром. Ваша матушка подскользнулась, когда шла к завтраку. А все из-за этих мраморных полов — я всегда говорила, что они опасны. Вот бедняжка и упала. Сразу же послали за доктором Салтером. В те времена он был очень известен — сейчас он уже умер, — и я была одной из его сестер. Если он считал, что во время родов будут какие-то неожиданности или осложнения, он всегда посылал за мной.

Когда я приехала, ваша бедная матушка лежала в постели. Естественно, ничего не было готово. В доме не оказалось ни одной вещи из того, что мне понадобилось бы, а все магазины были закрыты. В общем, горничная леди Корримор нашла несколько отрезов фланели и тонкой хлопчатобумажной ткани, собрала банные полотенца.«Мы решили, что справимся, продержимся до утра понедельника.

У нас не было времени на размышления. Я кипятила воду и стерилизовала инструменты для доктора и одновременно пыталась подбодрить вашу матушку. День был ужасно жаркий. Пот ручьями тек со лба, заливая мне глаза. Я всю жизнь ношу очки, и в тот день мне приходилось постоянно протирать их. Я чудом успела все подготовить, и, как всегда, до последней минуты не приезжал доктор. Он, бедняжка, принимал роды в другом доме и валился с ног от усталости.

Вы сами, леди Гвендолин, не очень-то облегчили нам работу. Все плохое, что могло случиться, — случилось. Наконец доктор Салтер передал вас мне и сказал:» Боюсь, она мертва, сестра «.

— Мертва! — вскричала я.

— Да, так он и сказал, — подтвердила сестра Гендерсон. — Признаться, несколько часов у нас не было никакой надежды. Вы были такой крохотной, вся серо-синего цвета, который свидетельствует об асфиксии, в вас не было ни единого признака жизни. Я энергично шлепала вас, но все безрезультатно. Потом доктор крикнул:» Сестра, сюда!«, и мне пришлось заняться вашей матушкой.

Прежде чем уйти, я завернула вас в пеленку и положила на другую кровать, которая стояла в той же комнате. Помню, в тот момент я подумала, как будет расстроена ваша матушка, когда все узнает. Я не могу видеть мертвых младенцев, я страшно переживаю.

Не прошло и пяти минут, как нас с доктором заставил вздрогнуть резкий крик. Он издал удивленный возглас, а я со всех ног бросилась туда, где оставила вас. О, чудо: вы были живы! Ваш ротик был открыт, вы пытались закричать. Я быстро взялась за работу, и через несколько секунд стало очевидно, что вы полны решимости жить.

» Я не понимаю этого, сестра «, — сказал мне позже доктор Салтер. Признаюсь, леди Гвендолин, мы с ним оба поняли, что он ошибся в своем диагнозе, что могло бы кончиться плохо. Но если бы мы видели в вас хоть искорку жизни, мы работали бы с большим усердием.

— Как странно, — промолвила я. — Очень странно!

В моей голове одна мысль сменяла другую: имеет ли все это какое-то значение? Связано ли внезапное возвращение к жизни мертвого младенца с теми теориями и домыслами, которые я уже успела откинуть как абсурдные?

— А где находился дом моей бабушки? — спросила я.

— О, это самое интересное, — ответила сестра Гендерсон. — Сейчас его не существует. Его снесли через несколько лет после вашего рождения. Но он стоял рядом с тем особняком, где будет ваш новый дом.

— По соседству с Чеддей-Хаусом? — переспросила я.

— У них была общая стена, — уточнила сестра Гендерсон. — Я даже помню машину сэра Филиппа, которая ждала его у подъезда. Я всегда с восхищением смотрела на нее, когда ходила гулять. Это был огромный синий» роллс-ройс «.

— А вы помните что-нибудь о… — запинаясь, проговорила я, — ., о трагедии, которая случилась в Чедлей-Хаусе? Тогда…

— Ну, раз вы спросили меня об этом, леди Гвендолин, — ответила она, — я не буду делать вид, будто ничего не помню. Все газеты пестрели сообщениям о том событии, да и слуги в доме вашей бабушки болтали об этом — людей подобного уровня невозможно заставить замолчать, не так ли? Но самое странное заключалось в том, что все случилось в тот момент, когда вы появились на свет.

— В тот момент? — прошептала я.

— Да, — сказала сестра Гендерсон, настолько увлеченная своим рассказом, что не заметила ничего необычного в моем голосе. — Вы родились между половиной восьмого и восемью часами вечера. Не могу назвать более точное время. И тогда же эта бедняжка упала из окна соседнего дома. Доктор Салтлер сам рассказал мне об этом на следующий день. Когда я провожала его, вокруг дома все еще стояла толпа, и он узнал, что произошло.

— В то же самое время, — повторила я.

— Это было ужасно для сэра Филиппа, — продолжала сестра Гендерсон. — Мне было так жаль его, и с тех пор каждый раз, когда я видела его фотографию в газетах, я вспоминала о той трагедии. Я очень сочувствовала ему. Вокруг дома целыми днями рыскали репортеры.

Хотя все это казалось слишком фантастичным, слишком необычным, во мне росла уверенность, что в этом был некий смысл. Это не могло быть простым совпадением — все факты, все случайности наваливались на меня, давили на меня, лишали меня возможности отрицать их.

— События тех лет напомнили мне о другом случае, который произошел на севере Англии, — сказала сестра Гендерсон.