Владычество 3 - Рэнди Алькорн

процесс». Он покачал головой, поражаясь тому, о чем была написана эта статья. Он начал печатать.

«Вчера новый судебный процесс был начат организациями по борьбе за гражданские права, заявившими, что за применение и продажу наркотиков преследуют непомерное количество черных, и это доказывает уклон к расизму.

Передо мной информация, которая не представлена в статье — распределение употребления каждого типа наркотиков среди различных рас. Знаете, что 63% приверженцев кокаинового порошка, это испанцы? Что больше всего обвинений в применении героина предъявлено азиатам? Или что 2/3 всех потребителей марихуаны и более чем 85% потребителей ЛСД это белые, и что огромное число белых арестовано за использование и торговлю метаамфетаминами?

В связи с этим судебным процессом возникает вопрос, почему непомерное число черных обвиняют в употреблении кокаина? Могу ли я предложить простой и очевидный ответ — потому что кокаин употребляет именно огромное количество черных!

Каково решение этого статистического неравенства? Мы можем выпустить на свободу 95% черных, которые продают кокаин, чтобы доказать, что все хорошо. И они будут дальше наносить немыслимые страдания черному сообществу. (Те, кто обеспокоен долгосрочными приговорами для наркодельцов, спросите у законопослушных черных, хотят ли они снова ви-

185

деть их на улицах). Или мы можем больше белых нанять продавать наркотики, чтобы они могли оказаться в тюрьме в равной пропорции с черными. Конечно, если быть последовательными, нам надо будет завербовать больше черных для продажи метаамфетаминов, ЛСД, порошка кокаина, больше испанцев для продажи героина и так далее. Равенство — разве это не здорово?»

— Куда конкретно мы едем? — спросил Кларенс, когда Олли повернул на Грешем, просматривая нарисованную от руки схему.

— Ты увидишь, — сказал Олли. Он свернул на какую-то отдаленную дорогу, о существовании которой Кларенс даже не знал. Они проехали долгий путь; по сторонам дороги стояли толстые деревья, которые казались знакомыми, хотя Кларенс знал, что никогда не бывал на этой дороге.

— Эй, — Кларенс показал на ограду слева, —. мы с другой стороны велосипедной дорожки. Это место Хьюго, правда? — и как только он спросил, сразу услышал лай ротвейлера.

Олли подъехал и припарковался.

— Привет, друг, — позвал Кларенс, как только они выбрались из машины. Хьюго уставился на него, повернув голову. Из обшарпанного дома вышел старик в толстой фланелевой рубашке с нечесаными седыми волосами.

— Вы, должно быть, детектив, — сказал этот человек, глядя на Олли так, как будто ожидал кого-то более значительного.

— Я Флойд Кост, — они пожали руки, и Олли представил его Кларенсу.

— Ну, Флойд, — спросил Олли, — это тот самый человек?

— Да. Никаких сомнений.

— О чем вы говорите? — спросил Кларенс.

— Ну, — сказал Олли, — я попросил Мэнни узнать имена и номера телефонов жителей полдюжины домов, которые гнездятся вблизи этой части велосипедной дорожки, Я позвонил каждому из них и спросил, помнят ли они какого-нибудь огромного мужчину на скамейке. Но пять звонков были неудачными. Флойд — это был шестой звонок.

— Входите, — сказал Флойд. Если бы Кларенс вошел в дом при других обстоятельствах, то он подумал бы, что дом пытались ограбить, и разочарованный грабитель не смог найти того, за чем приходил. Журналы и конверты, открытые и неоткры-

186

тые, были разбросаны по всей гостиной. Кларенс сел на угол старого дивана. Он посмотрел на дату выгоревшего «Ридерс Дайджест», который был ближе всего к нему. Сентябрь 1988. У Кларенса было впечатление, что они были первыми посетителями у Флойда с того года, когда прибыл журнал. Он выглянул в окно и увидел Хьюго. Позади него была велосипедная дорожка. Так странно было видеть столь знакомое под непривычным углом зрения.

— Детектив рассказывал мне, что Вы зовете его Хьюго, — сказал Флойд, показывая на ротвейлера. — Его зовут Сержант. Я видел, как Вы его подкармливаете. Кроме меня, я думаю, Вы его лучший друг. Вы единственный, кто уделяет ему внимание. Я отшельник — живу один с тех пор, как восемь лет назад умерла моя жена.

— Итак, — сказал Олли, — Вы можете указать конкретное время, когда это случилось?

—■ Ну, конечно. Питер Дженнингс приходит в шесть, а это было как раз перед тем.

— Превосходно, — сказал Олли, — давайте вернемся к тому, что произошло две недели назад в среду.

— Ну, Сержант лаял, больше чем обычно. Это было странно, потому что никто особо не ездил по дорожке, погода ухудшилась, и почти стемнело. Наконец я надел свой желтый дождевик, и Сержант потянул меня, словно ездовая собака, просто полетел по дорожке, как нетопырь из ада. Я думал, что он учуял запах койота или что-то подобное. Но мы подошли к скамье, и там лежал этот большой парень, — он показал на Кларенса, — мистер Абернати, так? Детектив сказал мне, что Вы известный журналист или что-то в этом роде, но я больше не читаю газет. Так или иначе, я и прежде видел, как Вы лежите на скамейке, но было очень странно, что в тот раз Вы лежали под дождем. Старина Сержант подбежал прямо к Вам и обнюхал как знакомого. Вот так я и понял, что это Вы, потому что к чужим он по-другому относится. Он подошел к Вам и стал лизать Вашу руку, потом подошел к Вашей сумке и понюхал, ища чего-то вкусного. Он был довольно-таки расстроен, что Вы не проснулись. Я не знал, что делать.

—- Но что Вы все-таки сделали? — спросил Кларенс.

— Ну, я побоялся Вас трогать. Подумал, что Вы просто за-

187

снули, и если я Вас потревожу, Вы вскочите и наброситесь на меня, как один из чокнутых вьетнамских ветеранов — я видел о них фильм.

Кларенс улыбнулся и показал на Олли.

— Вот чокнутый вьетнамский ветеран. А я просто обычный парень.

Флойд подозрительно посмотрел на Олли, затем продолжал.

— Просто я подошел и увидел, что Вы нормально дышите, грудь поднимается и опускается. И Вы были хорошо одеты: в свитере и ветровке. Я