Мир совкового периода. Четвертая масть - Игорь Черемис

начнутся послабления в объявленном комитетом «чрезвычайном положении». Или даже его полная отмена – если власть сохранят нынешние. Простым людям и то, и другое будет только на руку.

У улицы Врубеля я перекурил – и чтобы отдохнуть, и чтобы подумать, стоит ли заворачивать к старику. Но когда сигарета закончилась, я понял, что идти к Смиртюкову не хочу. Я ему уже не особо и нужен; у них сейчас будет новая история, которая совершенно не пересекалась с той, которую я помнил. Ну а по закону бабочки столь глобальные изменения обязательно приведут к изменениям более мелким – и даже какие-то настоящие ЧП могут уже и не произойти. Хотя землетрясение в Спитаке в восемьдесят восьмом всё-таки состоится по расписанию. Но про него я своим кураторам уже рассказывал – и надеялся, что они смогут принять какие-то меры. Если, конечно, победят.

Ну а если нет – то и шут с ними, с этими армянами. Мне тогда точно будет не до них.

Ещё одна долгая остановка у меня была уже на «Соколе», где военные устроили натуральный блок-пост – отъели у Ленинградки полосы справа и слева и поставили по паре БМП с каждой стороны. Частники всё равно ездили и тут – но сильно притормаживали у грозных бронированных машин. Некоторых из них останавливали для проверки документов – но по какому принципу осуществлялся отбор, я так и не понял. В итоге я не решился переходить на другую сторону – у меня была идея зайти в магазинчик звукозаписи и купить Алле что-нибудь новенькое. А вот в универмаг заглянул; мне надо было пополнить запас рубашек. Старую я по дороге просто выкинул в первую же попавшуюся урну. Зашивать длинный разрез и отмывать от крови я бы всё равно её не стал – да и ходить в рубашке с таким ремонтом в приличные места было бы некрасиво.

***

Дома меня, разумеется, ждали, причем сразу все – в прихожую дружно вывалились Алла, её бабушка и Александр Сергеевич. Девушка налетела на меня, едва я прикрыл дверь, повисла на шее, потянулась поцеловать – но я охнул от боли и привалился к косяку, чтобы не свалиться.

– Егор, что с тобой?

– Боевое ранение, – сказал я. – Или не очень боевое...

– Ты во что опять влез?! Кто тебя? И куда??

– Аленька, дай ему хоть разуться, – с укором напомнила Елизавета Петровна. – Егор, ты как, тебе помочь? Я сейчас...

– Нет-нет! – поспешил я. – Я сам... всё не так плохо. Если никто на мне не виснет, конечно.

Алла ойкнула и отпрыгнула – насколько позволяли размеры прихожей и заполнявшие её люди.

Я разулся и чуть двинул левой рукой – особой боли не было, чувствовалось лишь легкое неудобство в районе лопатки.

– Да налетел по дурости на какого-то идиота, – объяснил я, увидев, что все ждут. – Пришлось в травму тащиться, вот и задержался. Там ничего страшного, так, порез... его уже зашили. Сказали, что до свадьбы заживет. Только рубашку пришлось выбросить, эту мне там дали, встретил добрую женщину с собакой Симочкой.

Я говорил как можно больше слов, пытаясь скрыть среди них главное – что на меня всё-таки напали, и что я получил серьезную рану, которую надо было зашивать. Судя по всему, обмануть мне удалось только Аллу – ни Елизавета Петровна, ни Александр Васильевич на мои словесные кружева не клюнули.

– Да уж... Егор, – сказал отец Аллы. – Надо было послушать мою дочь и никуда не ездить... в такое время лучше дома сидеть. Поездка-то хоть удачная была?

– Относительно, – я по привычке пожал плечами и слегка поморщился. – Там почти никого не было, но с одним пареньком контактами обменялись, осенью созвонимся и обсудим. Он вроде разбирается в этой теме.

– Хоть так, – он кивнул. – Ну-ка, пойдем в комнату, посмотрим на твое, как ты сказал, боевое ранение.

Забинтовывать меня не стали, но тампон из марли накрепко приклеили к спине лейкопластырем. Через пару дней его надо будет поменять, да ещё и промыть шов зеленкой – всем этим придется заниматься Алле, если мы не хотим сидеть в длинной очереди в наш районный травмпункт.

В общем, всё, что