Дьявольская радуга - Александр Годов

Сансара — это круговорот смерти и жизни в мирах, ограниченных кармой. И я специально написал «в мирах». Буддисты верят, что существуют шесть космосов.

— Космос богов

— Космос демонов и полубогов

— Космос людей

— Космос животных

— Космос претов (духов)

— Космос существ из ада

Сансара состоит в том, чтобы душа прошла все шесть космосов. Необязательно один мир должен смениться другим. Например, после смерти человек может вновь родиться человеком, а не животным; полубог может превратиться в таракана. Следующая жизнь во многом зависит от кармы — насколько она чистая. Главная идея буддизма: впасть в нирвану, то есть вырваться из сансары и превратиться в небытие. Я понимаю, Следующий, что сложно понять всё это. Надеюсь, ты сможешь найти книгу по буддизму. У меня, к сожалению, нет возможности тратить драгоценные листы.

Надеюсь, я сделал правильные выводы из записей Предыдущего. Дай бог! Однако вопросов меньше не становится. Почему зеленая тетрадь каждый раз попадает мне в руки? Почему записи в следующих жизнях не исчезают? Кто придумал эту тетрадь? Есть ли смысл во всех этих Всплесках? Я многого не знаю. И шансы, что когда-нибудь тайны мне раскроются, малы. Может, я встречу того, кто виноват в гибели цивилизаций.

Кстати, пока помню, хочу написать вот о чём: с каждым месяцем моя память ухудшается. Я забываю то, что в принципе не должен. Например, я совершенно не помню смыслы определений «радиация» или «мутация». Приходится лезть в словари. Но опять же: проходит день и нужные воспоминания забываются. И такая «забывчивость» характерна не только для меня. Месяц назад я был в Норовых местах. Я спрашивал у местных про радиацию, про альфа-излучение, про гамма-излучение. Никто не ответил мне. Вывод напрашиваются сам: с каждым новым Всплеском человек деградирует. Это может хоть как-то объяснить упрощение языка и веру в бога.

Листы подходят к концу. Я многое не успел рассказать, Следующий. Я вложил дополнительные листы в тетрадь. Надеюсь, что они дойдут до тебя.

Береги себя.

Не теряй веру в науку. Пытайся понять этот новый и незнакомый мир. Возможно, именно тебе удастся вырваться из колеса Сансары. И тогда мучения прекратятся.

Седьмой

Вершина пирамиды протыкала небо. В свете солнечных лучей плиты отливали сталью. Страшно представить, сколько весили они и сколько людей потребовалось, чтобы возвести это монументальное строение. Казалось, что даже пыль и песок боялись коснуться плит. В пирамиде было что-то иррациональное, заставлявшее сердце забиться в бешеном темпе. Хотелось спрятаться в глубокой норе и дрожать от страха, надеясь, что время сотрет из памяти образ пирамиды.

Седьмой стоял в нерешительности. Голоса в голове становились всё более настойчивыми, требовательными. Они не давали сосредоточиться. Иди, иди, иди, иди. Кивир ждёт. Кивир хочет раскрыть все тайны. Кивир могущественен. Однако Седьмой силой воли заставлял себя быть начеку и не торопиться.

Все дороги вели к пирамиде. И Седьмой был не единственный, кого притягивала её сила и тайны: на пути встречались люди с пустыми глазницами, уроды, представляющие собой смесь человека с лягушкой, крылатые, червивые короли. Все они месили грязь ногами и лапами, грызлись между собой в надежде оказаться в чреве пирамиды. И путь их был благословлен Всплеском.

Седьмой старался держаться подальше от тварей и людей. Не хватало еще сдохнуть у самых стен пирамиды, преодолев большую часть пути.

Резкий ветер приносил с собой блаженную прохладу и песок, застревавший в рваных мышцах. От палящего солнца можно было укрыться лишь под голыми ветками древних изогнутых дубов, что торчали из-под земли, напоминая старушечьи пальцы. В небе кружились падальщики. Как только какая-нибудь усталая тварь падала без сил, они набрасывались на неё и пировали. Изредка птиц прогоняли монстры или люди, но не для того, чтобы спасти брата по несчастью, а чтобы напиться кровью и наесться гнилым мясом.

Седьмому было наплевать. Он чувствовал себя посторонним наблюдателем. Его желудок не требовал пищи или воды. После метаморфозы Седьмой не нуждался больше ни в отдыхе, ни в еде. Его белесые глаза смотрели на мир через призму Всплеска. И уже ничего и никто больше не вернет того прежнего человека, что жил в лесу, охотился, читал, вычислял и мечтал. Кивир преобразил его, сделал уродом — все ради того, чтобы раскрыть тайну Всплеска.

Седьмой шел к пирамиде и разрывал последние ниточки страха, связывающие прошлое, настоящее и будущее.

Каменная дорожка сначала вела к мраморным колоннам, затем выводила к поистине исполинской арке. Седьмой озирался по сторонам и плелся мимо скульптур. Костяной нарост, заменяющий правую ногу, с глухим стуком ударялся о камни. Тишина стояла такая, что можно было услышать, как лохмотья кожи с чавканьем бились о кости. Воздух вокруг колонн дрожал. У входа в арку колыхались зыбкие языки пламени.

Нечего бояться! Надо просто идти и не оглядываться. Необходимо делать вид, что ничего не происходит.

Седьмой стиснул зубы и продолжил путь. Он не сразу понял, что голоса в голове затихли. Больше никто не звал его, не заставлял идти. Такая свобода действий настораживала. Неужели Кивир что-то задумал? Глупости. Скорее кукла поняла, что обратного пути у него не было. Только вперед.

Скульптуры изображали одного и того же голого человека в разных позах: вот он сидит, вот стоит и показывает рукой на арку, вот лежит. Кто этот человек? Местный божок? До безобразия толстый: гигантских размеров живот, отчего его обладатель походил на сморщенную грушу, три подбородка, пухлые пальцы-сардельки. Седьмому бросилось в глаза то, что на каждой скульптуре выделялся раздутый, неестественно длинный член толстяка. Головка пениса была не округлой, а скорее напоминала острие копья. Но надо отдать должное скульптору: его творение вызывало скорее восхищение, чем брезгливость.

Седьмой приблизился к арке. Языки пламени грозно зашипели. Они вырывались из-под земли и камней и колыхались на ветру.

— Зайди в арку. — Это был голос Кивира. Он раздавался сразу отовсюду. — Чтобы попасть в пирамиду, нужно пройти через огонь.

— А если я не хочу идти в пирамиду? — Язык не слушался Седьмого.

— Тогда ты умрешь. Но я знаю тебя слишком хорошо. Седьмой, ты не отступишь, не обманывай меня.

— Смогу ли я потом выйти из пирамиды?

— Не сможешь. Из нее нет выхода. Я уверен, что ты сам не захочешь её покидать.

— Я умру?

— А разве сейчас ты не мертв?

— Мое сердце еще бьется, — сказал Седьмой. — Я могу думать, разговаривать. Я еще жив. Не лги мне!