Дьявольская радуга - Александр Годов

Из скульптуры вылетели синие огоньки, воздух вокруг них начал дрожать и шипеть. Огоньки плавно поднялись до потолка, где столкнулись друг с другом, соединяясь в большое синее пламя.

Таня вытащила из-за пазухи револьвер и сняла его с предохранителя.

— Сколько патронов осталось? — шепотом спросил Сергей, ни на секунду не отрываясь от огоньков.

— Два.

Один из огоньков подлетел к лицу Сергея. Тропов почувствовал, как волосы встали дыбом на голове. Удивительно, но боль, которая, казалось, навечно вгрызлась в тело, проходила. Ребра перестало ломить; пропал звон в ушах; чувствительность вновь возвращалась в раненную ногу. В кожу словно впились острые иголки, но уколы скорее приносили облегчение, чем страдания. Синий огонек распухал, можно было разглядеть, как по пламени прыгали, словно блохи, электрические разряды.

«Началось».

Голос появился неожиданно. Тропов вздрогнул.

По стенам, как по воде, побежали волны. Пространство то сжималось, то растягивалось. Стало трудно дышать. Сергей хотел было коснуться Тани, но рука прошла сквозь её тело. Он зажмурился, чтобы прогнать галлюцинации, но ничего не изменилось.

Из статуи вылетали разноцветные огоньки. Некоторые из них притягивались к потолку, где они становились частью синего пламени. Некоторые на огромной скорости ударялись о стену и пропадали в волнах.

От гула казалось, что вот-вот лопнут барабанные перепонки. Тропов открыл рот, чтобы хоть как-то уменьшить давление на уши.

Таня вскинула револьвер, прицелилась в мраморную статую и нажала на спусковой крючок. Раздался взрыв. Из дула револьвера сначала вырвалось облачко дыма, затем — пуля. Пространство вокруг свинцового шарика скрутилось в спиралях. Тропов видел, как летела пуля — словно в замедленной съемке. Один из огоньков встретился со свинцовым шариком. Возникла яркая вспышка. Сергей зажмурился. Когда открыл глаза, пули больше не было.

Ревущее над головой синее пламя стихло. Гул прекратился. Тропов с облегчением выдохнул.

Похоже, что все приходит в норму…

Вот тут-то статуя и взорвалась.

Пятый

Николай стоял перед входом в метро и не верил собственным глазам. Получилось! Он дошел! Голос Алены сказал, что дочь находится в подземном переходе. Остается только спуститься и забрать её. Но Николай переминался с ноги на ногу, не решаясь сделать первый шаг.

Ветер гонял по земле обрывки бумаг, пластиковые стаканчики и пустые бутылки из-под пива. Солнце затянуло серыми облаками. Начал накрапывать мелкий дождь. Николай раскрыл ладонь и смотрел, как капли разбивались о кожу. Он не мог припомнить, когда в последний раз шел дождь.

По стенам перехода змеились трещины, окна щерились осколками стекол. На ступеньках валялись куклы и пакеты. На каменных парапетах шелестели газеты, придавленные камнями. Николай поборол внутренний страх и сделал два шага к лестнице. Сердце стучало как бешенное. Вены на левой руке вздулись, зеленый огонь пульсировал под кожей.

«Страшно?»

Да. Страшно. Он мечтал увидеть Машу, но сейчас… Что если дочь изуродована? Что если она ранена? Что если она не узнает его? Что если…

«Иди же!»

Переход уходил под землю. Впереди ждала чернильная тьма, прогнать которую сможет лишь зеленоватый свет, исходящий от левой руки. И дай Бог, чтобы под землей не оказалось «архаровцев» или кого похуже…

Переход разделялся на два туннеля, идущих параллельно друг другу. Через каждые несколько метров они соединялись узким коридором.

Шаги в темноте гулким эхом прокатывались по подземному переходу. Тишина давила на мозги. Зеленоватого света не хватало, чтобы полностью прогнать темноту, но и то, что открывалось глазам, давало пищу для размышлений. Через каждые несколько метров Николай натыкался на пустые пластиковые бутылки. В сливных каналах валялись фантики и обертки из-под шоколадных батончиков. Маша была где-то рядом. Наверняка это она оставила мусор.

Туннель вывел к огромному куполообразному помещению. Вены на левой руке вздулись, стали походить на толстых кольчатых червей. Света теперь хватало на то, чтобы разглядеть до мельчайших подробностей зал. Впереди виднелись эскалаторы. По левую сторону от Николая находился ларек: газеты валялись в куче возле кассового аппарата, на полках висели куклы. По правую сторону чернели провалами окошки диспетчеров. На полу блестели монеты.

Николай подошел к ларьку, открыл холодильник. Практически пустой. Лишь на нижней полке одиноко стояла пластиковая бутылка пепси.

«Спустись по эскалатору. Маша на перроне».

Тяжело вздохнув, Николай бросил взгляд на эскалаторы. Он до сих пор не верил, что голос Алены был настоящим. Вдруг ему все это лишь кажется? Но ведь удалось же дойти до метро! Никогда еще Город не подпускал дальше деревянных домов.

Николай прошел через пост охраны и приблизился к эскалатору. Резиновый поручень холодил ладонь и пальцы, в ноздри бил запах сырой земли. От волнения дрожали руки, ноги казались ватными. Ступенек было так много, что от их количества кружилась голова.

«Давай, ты сможешь!»

Опираясь на поручень, Николай двинулся вниз. Рюкзак натирал плечи, хотелось скинуть его. Еще и противный скрип ступенек действовал на нервы.

Спуск казался бесконечным. Когда Николая до последней ступеньки отделяло несколько метров, он поскользнулся и кубарем полетел вниз. Ударившись обо что-то головой, он потерял сознание…

…Сердце колотится о рёбра. Он чувствует себя зайцем, за которым гонится охотник-живодер.

К черту страх!

Коля вламывается в комнату Маши, обматывает дочку одеялом и хватает её. Движения резкие. Адреналин в крови заставляет работать мозги быстрее компьютера. План прост: выйти на балкон, спуститься по пожарной лестнице и дёру-дёру от дома. Этот ублюдочный старик в любой момент может попытаться выстрелить в замок. И хрен знает, выдержит ли дверь.

Маша даже не открывает глаза. Её дыхание обжигает его руку. Мысль простреливает не хуже пули: МАША СПИТ! Коля хмурится и начинает тормошить её, но она никак не реагирует.

Да что здесь происходит?!

Он оттягивает её верхнее веко. Зрачки расширены. И что? Он облизывает пересохшие губы и бежит в ванну. Страх подгоняет его. Кажется, что вот сейчас грянет выстрел, дверь распахнется, и на пороге появится старик. Бах! Бах! И все готовы. Мозги стекают по стенам, тела остывают, а души возносятся к небесам.

К черту такие мысли!