Светлый град на холме, или Кузнец - Татьяна Иванько

в историю Свеи. Вы все вернётесь с поля битвы, все вернётесь назад. Я это знаю. Я не должна буду никого из вас спасать, никого из вас лечить, никто не будет даже ранен.

Она обводит нас взглядом с уверенной и лёгкой улыбкой на губах, за одно прикосновение к которым, я согласился бы умереть.

Но она говорит, что мы все вернёмся и даже не будем ранены, а ведь она гро и она спасла меня, когда никто бы не спас… Значит, правда знает…

Сигню продолжает:

— Но битва будет тяжела и кровопролитна. Многие воины погибнут, но не вы. Я с вами, воеводы! Я с вами, алаи! Я с тобой, мой конунг! Крыльями белой птицы, чьим прекрасным именем вы зовёте меня, я накрываю вас. Смерть вас не возьмёт и даже не коснётся. Смерть не увидит вас ещё многие десятилетия…

Говоря эти слова, я чувствовала всё, что говорила. Вся моя душа, моё сердце раскрылось всей силой и жаром своими они почувствовали это и поверили мне и стали неуязвимы. Этого я и хотела. Об этой силе я просила Богов.

Я подошла к каждому алаю и обняла каждого и позволила каждому обнять себя. Они должны ощутить моё тепло по-настоящему. Вобрать мою силу.

Рауд, милый мой двоюродный братец. Я смотрю ему в лицо. Золотящиеся немного в свете факелов брови, ресницы, щетина на щеках. В эти румяные с мягкой щетиной щёки я целую его… Сигню обнимает меня, не только и не столько руками, сколько своим теплом, светом своих глаз. И я чувствую себя сразу таким сильным, каким никогда ещё не был.

Стирборн, и твои щёки в мягкой светлой щетине, теплом светятся светло-карие глаза. Ты красивый, весёлый, ты умеешь развеселить всех, вернись из сечи невредимый… Сигню… Милая, ты стала такой красивой. Ты светишься, ты греешь. Неужели я тебя целовал когда-то так неумело вот в эти волшебные губы? Никогда не посмею снова сделать это, но никогда и не забуду, что это было у нас. Это и то, как сейчас ты обнимаешь меня, согревает и оберегает меня как…как она сказала? Как её крылья. Да, Сигню, как твои крылья…

Торвард, с искорками в глазах, весёлые юные лучики-ресницы. Твоя светлая борода жестче, но глаза горят так светло, как у детей… Сигню касается меня. Боги… Я чувствую прикосновение её тела, я и мечтать не смел об этом. Миг. Аромат твоих щёк, синий свет из твоих глаз теперь охраняют меня. Я и раньше не боялся, а теперь я уверен…

Асгейр, красивый гладко бритый и стриженый, кудрявый, чуть улыбается красивыми почти женскими губами. Загнутые ресницы, ямочка на подбородке. Я тоже улыбнулась, прежде чем поцеловать его щёки… Сигню, знаю, ты лечила и спасла меня, ты спасла мою Вита Фор и моего сына, ты совершенное творение Богов, сама из Ассов, позволяешь мне обнять тебя и я будто заполняюсь твоей уверенной силой навсегда…

Исольф, Хальвард, сын высокородных родителей. Отец, дед, прадед все были алаями конунгов. Бледное, совершенной безупречно правильной красоты лицо из-за безупречности своей кажется людям холодным, но ты не холоден, ты лишь скромен… Сигню, ты сегодня впервые обнимаешь меня, ты вообще никогда не касалась меня раньше, это впервые и это так волнующе и горячо… оказывается ты мягкая и податливая, как ивовая ветвь. И такая тёплая, я заполняюсь твоим теплом…

Гагар, жилистый, обветренный ближний алай моего отца, теперь второй воевода. Он улыбается мне как дочке, когда я целую его жесткие в крупных морщинах щёки.

Гуннар. Гуннар, которого я так неосторожно взялась утешать и, кажется, затащила в сети. Не поддавайся ничему, воевода. Ничто не возьмёт тебя… Сигню, как я хочу сжать, стиснуть тебя, я знаю какова ты, я всё пройду, чтобы только снова обнять тебя… и ничто меня не спасёт от моего желания к тебе и ничто не убьёт меня, когда я так полон огня…

Сигурд. Сигурд, моё сердце. Моя душа, всё, всё, что есть во мне лучшего. И не лучшего, может быть.

Ты всё, вся моя душа. Я чувствую тебя даже больше, чем саму себя. Ты моя душа… Мой единственный… Весь мир и я в этом мире — это ты. Не хватит слов на всех языках, что я знаю, что знаешь ты, на всех языках мира, что мы не знаем, чтобы я могла признаться тебе в любви. Я буду с тобой там, в бою…ничто не тронет тебя, ни одна стрела, ни один клинок, ни одна рука.

Я смотрю на его прекраснейшее в мире лицо. Оно сосредоточенно, но весело. Огромные, горящие огнём Силы глаза. Светлые волосы спускаются волнами на плечи, блестят в огнях факелов и ламп. Как ты молод, мой юный конунг! Сейчас мне кажется, я старше тебя. Боги, не допустите никогда, чтобы я стала старше него, ни теперь, ни через пятьдесят, ни через сто лет! Не дайте мне пережить его! Ни на один час, ни на миг!

Любовь говорит во мне? Я не знаю. Я не хочу названий. Любовь… Хубава говорила, что не знает, чего от любви больше, счастья или горя. Ты не знала любви, Хубава. Ничего нет, если нет любви. Нет ни мира, ни жизни…

Я вижу, как одного за одним Сигню обнимает наших алаев, провожая в бой. И каждый будто огнём наполняется от неё, вспыхивают щёки, загораются глаза.

Но один я знаю, какой живительной силой в действительности обладает Сигню. По-настоящему только я это знаю.

И когда все уходят из шатра, и она обнимает, наконец, и целует меня, я знаю, что она со мной вместе незрима, но осязаема, идёт в этот бой. Она во мне.

Она во мне с первого дня, с первого моего взгляда на неё. Когда я не понимал ещё даже, она тогда уже вошла в меня. Той длинношеей девчонкой. Со вспыхнувшими глазами, а вслед — губами и щеками. Вошла сразу и осталась навсегда. Поэтому я услышал её смех, поэтому я узнал её через несколько лет разлуки, поэтому я влюбился в этот смех, я знал, только ей он и может принадлежать.

Но и тогда ещё я не знал всей силы чувства, которое выросло и растёт во мне теперь. И я сам расту с ним вместе. Меня до неё было так мало, а за этот год, за каждый день, что мы вместе, я расту и усложняюсь, во мне столько мыслей и чувств теперь. Я не думал, что в человеке