Договор на крови - Гоблин MeXXanik
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иванов кивнул:
— Понимаю. И никто никого не притеснял, не пытался быть главным?
— Нет, что вы? — воскликнул Сергеев, и как мне показалось, в голосе молодого мужчины прозвучали нотки возмущения. И Иванов почуял их, словно натасканная на красные грибы собака. Он впился в эту тему стальной хваткой:
— Сеченов же был старше вас. Старая школа. У него было больше опыта, знакомств, связей, последователей. Больше научных работ. Наверняка его и назначили главным.
— Нет! — выкрикнул парень и ударил по подлокотнику кресла. — Да, он был старше. Но работ было больше у меня! Я весьма талантлив. И на многое способен!
Роман понял, что погорячился и принялся утирать рукавов выступившую на лбу испарину.
— А вас поставили к нему в подчинение, — с сочувствием произнес жандарм. — И при этом вы уверены, что между вами не было конфликтов. Хотя даже сейчас вы полагаете, что вы умнее, чем он.
— Я не только полагаю. Но и на самом деле умнее! — вновь вспыхнул Сергеев. Лицо его раскраснелось и темные пятна пошли вниз по шее.
— Понимаю, — невозмутимо продолжил жандарм. — Раз смогли всех обмануть. Ловко все провернули, правда.
Роман открыл было рот, но промолчал. Но по его виду было понятно, что жандарм почти разбередил старую рану.
— Кстати, если бы эксперимент увенчался успехом, то результат скорее всего назвали экспериментом Сеченова-Сергеева, — словно между прочим произнес Иванов. — В честь погибшего ученого. И его имя было бы первым как дань уважения великому человеку.
На лице Сергеева проступила гадкая ухмылка. Он враз перестал казаться растерянным и отстраненным. Мужчина откинулся на спинку кресла, и скрестил руки на груди:
— Этот разговор не имеет смысла. Дальше я продолжу только в присутствии адвоката. Потому как вы говорите гадкие вещи, которые я терпеть не намерен. Не думайте, что я не понимаю, к чему вы ведете. Решили заработать на скандале себе славу? Не за мой счет.
— Как скажете, — согласился Иванов, и я решил, что пора заканчивать этот балаган:
— Это бесполезно, мастер Сергеев, — торжественно произнёс я. — У нас есть один свидетель. И он сможет подтвердить в суде, что вы спланировали и избавились от Сеченова. Это будет умышленным убийством без смягчающих обстоятельств.
Впрочем, Роман уже увидел того, о ком я говорил. Призрак вплыл в комнату через окно. Душегуб побледнел, вскочил с кресла, опрокинув его. А потом залепетал тоненьким голоском, указывая в сторону Сеченова:
— Он, он…
— Мастер Сеченов существует в межмирье потому, что им движет одно желание: месть, — охотно пояснил я. — И сейчас он вполне может ее осуществить. Призрак очень силен. А жандармы никак не смогут этому помешать. К сожалению, я тоже. Здесь, в кабинете, стоят руны, которые блокируют силу.
— Ты отравил меня, тварь! — прошипел Сеченов, сверля Сергеева полным ненависти взглядом. — Свел в могилу. И я отплачу тебе тем же. Мерзавец!
— Не надо. Я скажу, скажу, — завыл Сергеев, трясясь всем телом.
Я даже подумал, как бы беднягу не хватил удар.
— Мало сказать. Надо документально это подтвердить, — ответил Дмитрий, на удивление спокойно относящийся к виду призрака. Возможно, уже начал привыкать к этому явлению.
— Под протокол! — скулил душегуб. — Только не подпускайте его ко мне. Прошу вас, мастер некромант.
Сеченов завис в воздухе в полуметре от бледного как лист бумаги Романа. Видимо, сейчас призрак боролся с желанием расправиться с бывшим коллегой. И Сергеев это понял:
— Пишите, мастер Иванов. Я, Роман Сергеев, работал с мастером Сеченовым над проектом «Летний туман», — затараторил он. — И когда эксперименты начали давать положительные результаты, я решил избавиться от коллеги, так как испытывал к нему… оооой…
— Что за «ой»? — флегматично уточнил жандарм.
— Ли… личную неприязнь. Вы правы, я завидовал его успехам. Завидовал и злился. И потому добавил в ее чашку…
В этот момент мужчина вновь уставился на кружку и в его глазах появилось узнавание.
— Я отравил Сеченова, — проговорил ученый помертвевшим голосом.
Я довольно улыбнулся и встал с кресла:
— Вот и отлично. У меня только один вопрос, мастер Сергеев. Все эти годы вас не мучило чувство раскаяния?
Роман уронил голову, но ничего не ответил. И я вышел из кабинета.
Рука руку моет
Я вышел на крыльцо отделения, спустился по ступеням и обогнул здание. Через открытое окно я слышал, как Сергеев дает показания в кабинете Иванова. Выждал, пока жандарм не произнес:
— Напишите внизу «с моих слов написано верно и мною прочитано». И подпишите.
— А мне это зачтется? — робко уточнил Роман.
— Не переживайте, — обнадежил его жандарм. — Сотрудничество со следствием всегда учитывается судом.
Я усмехнулся, тихонько позвал Сеченова. И спустя несколько секунд, призрак оказался возле тотема:
— Спасибо, Павел Филиппович, — произнёс он. — Это, конечно, не смерть…
— Это куда лучше, — заверил я ученого. — Теперь ближайшие пятнадцать лет Сергеев проведет на каторге в Сибири. А это, скажу я вам, куда хуже смерти.
— Ну… — замялся Сеченов. — Наверное.
— Поверьте, — продолжил я. — Роман окажется в месте, где нет привычных ему удобств. Сейчас он считает самым раздражающим для себя событием прилипшие к конфетам фантики. Скоро его реальность изменится. Душегубам приходится несладко. Тем более тем, кто использует яды. К ним суды особенно суровы.
— Так или иначе, я доволен. — согласился со мной Сеченов. — И теперь я ваш должник.
— Значит, скоро сочтемся, — улыбнулся я, и щелчком убрал тотем, отправив призрак ученого в межмирье. А затем развернулся и направился к парковке.
Иванов нагнал меня, когда я уже вышел к крыльцу:
— Благодарю вас за помощь, Павел Филиппович, — начал он. — Признание оформлено и подписано.
За спиной парня хлопнула дверь, и двое жандармов вывели из отделения задержанного ученого. Руки его были скованы за спиной блокирующими силу браслетами.
— Гордитесь собой, господин некромант? — бросил он мне внезапно. — Это ведь вы все устроили. И зачем? Чтобы империя лишилась одного из самых светлых умов?
— Не думаю, что Петроград нуждается в очередном душегубе, — ответил я без улыбки. — И я считаю, что следующей вашей жертвой оказался бы паренек, о котором вы упомянули. Тот, с татуировкой на плече.
— Он бездарность! — взвизгнул Сергеев, видимо, позабыв, что чуть ранее сам говорил, что его напарник далеко не глуп.
— Надеюсь, жизнь будет к вам добра и без синяков докажет, что зависть — плохое чувство, — бросил я и отвел взгляд от негодующего бывшего ученого.
Жандармы повели Сергеева к машине, и я подумал, что вероятно в остроге ему пригодится эта странная резиновая обувь.
— В душе вы поэт, мастер Чехов, — усмехнулся Дмитрий и вынул из кармана пачку сигарет. — Интересное сочетание — адвокат, некромант и лирик.
— Обращайтесь, — коротко поклонился я. — Всегда рад помочь восстановить справедливость. Жаль, что после общения с назначенным защитником, Сергеев, скорее всего, откажется от показаний. Скажет, что они были добыты под давлением. Припомнит призрака, который ему грозил.
Иванов покачал головой:
— Вряд ли. Вероятно, он попытается так сделать, но суд не учтет подобное заявление. Его слово против моего. Поверьте, у меня есть репутация и вполне заслуженная.
— Не стану возражать, — кивнул я.
— К тому же теперь Роман знает, что у нас есть свидетель, который может дать показания. Так Сергеев получит свое наказание.
— И то верно, — согласился я. — Теперь вопрос с Сеченовым решён. Осталось назначить комиссию, и…
— Заседание назначено на завтра, — перебил меня жандарм, и я удивленно поднял бровь:
— Вот как?
Жандарм затянулся дымом и выпустил его в небо с усмешкой:
— Вы не поверите, мастер Чехов, но деньги и обещание дружбы будущего князя открывают доступ к нужным знакомствам. А знакомые могут отказать помощь, когда это надобно.
В его голосе я уловил горечь.
— Вы привыкнете к этому, — спокойно заявил я.
Жандарм окинул меня долгим взглядом и кивнул.
— В том, чтобы иметь титул, есть свои плюсы и минусы. Возможно, вы найдете много не особенно приятных моментов, но выбирать не приходится, когда в ваших жилах течет кровь благородных предков.
— Я как раз мог выбирать, — напомнил мне парень.
— Вас не оставили бы в живых, — парировал я и тут же хмыкнул. — Хотя, я мог бы приобрести одного вредного призрака с привычкой курить гадкие сигареты.
— Вы меня недооцениваете. Я не только вредный. Что бы вы знали, я владею хорошим тенором и мог бы петь вам по ночам.
— Искупитель меня сохрани, — я отмахнулся от шутника и уточнил, — Во сколько заседание?
— В полдень.
