Осколки прошлого - Карин Слотер

стариках. Искореняли расизм. А потом, десять лет спустя, почти девятьсот человек, многие из которых — дети, были убиты с помощью газировки с цианидом.

Почему?

— Джейн, брось, — сказал Эндрю. — Эти легавые ничего не знают. По крайней мере наверняка.

Джейн тряхнула головой, пытаясь отогнать мрачные мысли. Ник говорил, что полиция будет пытаться разделить их, что их будут постоянно дергать и капать им на мозги, лишь бы рано или поздно они отвернулись друг от друга.

Если никто не заговорит, никто не узнает.

Правда ли Ник верил во все те безумства, которые беспрестанно говорил, или он так просто приводил Джейн в чувство? Она потратила шесть лет своей жизни, следуя за ним, ублажая и любя его, ссорясь и расставаясь. Она всегда возвращалась. Несмотря ни на что, она всегда находила способ к нему вернуться.

Щелк.

— Пошли. Надо уходить.

Джейн позволила Эндрю поднять ее.

— Отвези меня в квартиру Ника.

— Его там не будет.

— Мы его подождем. — Джейн забралась обратно в машину. Она потянулась за сумочкой, чтобы найти салфетки. Во рту был такой вкус, будто он сгнил изнутри. Может, так и было. Может, гнило уже все, в том числе и ребенок, которого они зачали.

Она представила, как со свойственной ему иронией отреагировал бы Ник — вот проблема и решена.

— Все будет хорошо, — Эндрю повернул ключ зажигания. На съезде с тротуара «Порше» вильнул задом. — Нам просто нужно немного прокатиться. Может, заскочим к Нику?

Сначала Джейн удивил его веселый тон, но потом она поняла, что Эндрю говорил так из-за жучка, который мог быть в машине.

— Данберри сравнил Ника с Дональдом Дефризи.

— Фельдмаршалом Чинкве? — Эндрю бросил на нее предостерегающий взгляд. Он сразу понял скрытый смысл замечания Данберри. — Ты тогда, получается, Патрисия Херст?

— Они думают, что у нас секта, — повторила она.

— А обычно харе кришны ездят на «Порше»? — Эндрю не понимал, что она ждет настоящих ответов. Он все еще разговаривал с невидимым собеседником в прослушке. — Брось, Горе. Это безумие. Легавым не нравится Ник, и это можно понять. Он непонятно зачем ведет себя как козел. Но как только они поймут, что он просто над ними потешается, они начнут искать настоящих бандитов.

Джейн подумала, не нащупал ли Эндрю на самом деле правду? Почему Нику обязательно нужно постоянно играть в эти игры? Они должны были относиться ко всему серьезно — и после Осло все действительно стало так. То, что они собирались сделать в Сан-Франциско, Чикаго и Нью-Йорке, должно было обрушить на них всю мощь федерального правительства. Ник не мог и дальше летать так близко к солнцу. Все они закончат свои дни, гния в тюрьме.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Эндрю. — Мы не секта, Горе. Ник был моим лучшим другом семь лет. А твоим парнем — шесть. Эти агенты вцепились в него, потому что им нужно было в кого-то вцепиться. Таким людям обязательно нужно найти козла отпущения. Даже Дэвид Берковиц[38] пытался скинуть вину на собаку соседа.

Легче от этой тирады Джейн не стало.

— А что, если они не станут больше никого искать?

— Они должны. Нашего отца убили на наших глазах.

Джейн нервно моргнула.

— ФБР нас не подведет. Джаспер этого не допустит. Они поймают тех, кто это сделал.

Она покачала головой. По ее лицу текли слезы.

Именно этого она и боялась.

Машину занесло на крутом повороте.

Джейн схватилась руками за шею. Тошнота угрожала вернуться. Она выглянула в окно: дома расплывались перед глазами. Она подумала о Нике, потому что только это держало ее на плаву. Джейн должна была перестать сомневаться в нем, даже мысленно. Единственное, чего Ник на дух не переносил, — отсутствие преданности. Именно поэтому он устраивал все эти тесты в Берлине — послал ее в байкерский бар рядом с пропускным пунктом на Борнхолмер, отправил ей по авиапочте пакет кокаина, чтобы она распродала его местным студентам, велел пойти в полицейский участок и сообщить об угоне несуществующего мотоцикла.

Ник говорил ей тогда, что устраивает ей тренировки, оттачивает ее навык выживания в опасных ситуациях. То, что ее могли изнасиловать в баре, арестовать за кокаин или обвинить в ложном обращении в полицию, как-то не приходило ему в голову.

Или приходило.

Джейн ахнула, когда Эндрю едва вписался в очередной поворот. Она вцепилась в ремень безопасности и наблюдала, как он перестраивается из ряда в ряд, почти не глядя по сторонам.

Отвлекающие маневры.

Они несколько раз ездили до Сан-Луис-Обиспо и обратно, на трех или четырех машинах одновременно, совершенствуя навыки вождения. Ник, разумеется, был лучше всех, но Эндрю не сильно от него отставал. В них жил природный дух соперничества. Оба относились к жизни с опасным пренебрежением, что позволяло им абсолютно невозмутимо набирать скорость и исполнять трюки.

Эндрю откашлялся в изгиб локтя, чтобы не отрывать руки от руля. Они заехали глубже в город. Его глаза были привычны к дороге. В ярких солнечных лучах она могла разглядеть на его шее бледный шрам от веревки, на которой он пытался повеситься. Это было три года назад: после того, как он принял слишком много таблеток, но до того, как он вколол себе достаточно героина для остановки сердца. Джаспер нашел его висящим в подвале. Веревка была тонкая — на самом деле обычная бельевая веревка с железной проволокой внутри. Она и содрала кусок плоти с шеи Эндрю.

Джейн переполняли горечь и сожаление каждый раз, когда она видела этот шрам. По правде сказать, тогда она ненавидела своего брата. Не потому, что Эндрю был старше или постоянно дразнил ее за узловатые коленки и неумение вести себя в компании, но за то, что почти всю свою жизнь Эндрю был наркоманом и не было на свете ничего, что он не сделал бы в угоду своей зависимости. Он мог отнять деньги у Аннетт. Подраться с Джаспером. Украсть у Мартина. Бесконечное число раз оттолкнуть Джейн.

Кокаин. Бензодиазепин. Героин. Мет.

Ей было двенадцать лет, когда стало очевидно, что Эндрю — наркоман. И, как все двенадцатилетние дети, сначала Джейн смотрела на его беду только через призму собственных проблем и горестей. Став старше, Джейн приняла тот факт, что вся ее жизнь теперь будет формироваться вокруг ее брата. И что вся ее семья навсегда останется в заложниках того, что Мартин называл «слабостью Эндрю». Аресты, реабилитационные клиники, суды, просьбы об одолжениях, деньги в конвертах, политические инвестиции — все это занимало значительную часть внимания ее родителей. У Джейн и так никогда не было