Чума на оба ваши дома - Сюзанна ГРЕГОРИ

Ему были известны действующие лица: Колет, Барвелл, Яксли, Стейн, Джослин, еще один человек из пансиона Гаррета, Стивен и Суинфорд. Последний явно заправлял делами: даже Колет повиновался его приказаниям. Джослин определенно не имел намерения основать в Рипоне грамматическую школу, а был внедрен в Майкл-хауз своим родственником, чтобы помочь строить козни. Роль Стивена, вероятно, заключалась в том, чтобы убеждать Стэнмора и других торговцев не прекращать поддержку созданной для отвода глаз группы представителей пансионов, а денежки их тем временем прикарманивал Суинфорд. Бартоломью вздрогнул, вспомнив о том, как Барвелл рассказал ему, что слышал о бегстве Филиппы от Стивена, хотя этим двоим не с чего было общаться друг с другом настолько близко, чтобы обмениваться сплетнями. А Колет? Именно он, по собственному признанию, убил сэра Джона и Элфрита. Но он ли убил Пола с Августом и опоил коммонеров? И какое отношение ко всему этому имела настоятельница монастыря Святой Радегунды? Рассказ Абиньи не был лишен правдоподобия, но кузнецу, который должен был предостеречь Бартоломью, заплатили кошельком с монограммой пансиона Бенета.

Бартоломью крепче обхватил себя, спасаясь от холода, и продолжал рассуждать. Пожалуй, убить сэра Джона было несложно. Кинрик видел, как тот выходил из колледжа после обеда с Элфритом и Бартоломью; предположительно он направлялся на встречу, связанную с мнимым оксфордским заговором. Бартоломью и Стэнмор получили подложные записки от Суинфорда и его шайки; вероятно, Колет послал подобную записку и сэру Джону. Покойный мастер, однако, заподозрил подвох и на всякий случай оставил печать в колледже. Он отправился на встречу у мельницы, куда не многие отваживались ходить после наступления темноты, и там его убил Колет. Суинфорд обмолвился, что смертельную рану скрыли повреждения, которые тело сэра Джона получило в мельничном колесе. Колету не удалось найти печать, и ему пришлось переодеть сэра Джона в другой наряд – возможно, тот, который для маскировки надел он сам, отправляясь на встречу с сэром Джоном с намерением убить его.

Но если оксфордский заговор выдуман для отвода глаз, к чему Колету печать? Бартоломью с силой потер ладони одна о другую, пытаясь отогреть их. Наверное, для того, чтобы придать мнимому заговору правдоподобие – будто дело настолько серьезное, что ради него могут убить. Интересно, что думают обо всем этом оксфордцы? Бартоломью не сомневался: слухи дошли и до Оксфорда, и тамошние ученые, должно быть, пребывают в том же недоумении, что и кембриджцы. Быть может, они даже затеяли собственное расследование. Рассказы о нем просочатся обратно в Кембридж, и Суинфорд воспользуется ими, чтобы еще настойчивее подчеркнуть: происходит что-то недоброе.

И когда же это все началось? Бартоломью вспомнил, как Элфрит рассказал ему о том, как пугающе много профессоров погибло в колледжах за прошедший год: друг Элфрита, который утонул в пруду Питер-хауза якобы спьяну; мастер Кингз-холла, который, как говорили, свалился с лестницы; те двое, которые отравились насмерть, и еще четыре случая летней лихорадки. Выходит, предположения Элфрита были верны и профессора погибли от рук Суинфорда со товарищи, которые хотели распустить слухи, порочащие колледжи, и обвинить в смертях оксфордцев. Друга Элфрита утопили, мастера Кингз-холла повесили, а других, вероятно, отравили. Он вспомнил, как пытался помочь двоим умирающим, которые отравились несвежими устрицами. И закрыл глаза, припомнив, кто был тогда с ним. Колет. В тот вечер он обедал в Клер и сам послал за Бартоломью, чтобы казалось, будто он сделал все возможное для спасения жизней больных. Хитрый Колет воспользовался Бартоломью как прикрытием, чтобы никто не мог обвинить в этих смертях его. И конечно же, кому, как не врачу, иметь доступ к коварным ядам и уметь их применять?

Тех смертей, похоже, оказалось достаточно, чтобы заставить торговцев действовать. Стэнмор сказал, что, когда была образована так называемая «группа представителей пансионов», смерти прекратились. Должно быть, торговцы решили, что их финансовая поддержка идет на пользу. Но зачем убивать сэра Джона и всех остальных, если торговцы поверили в заговор и исправно отстегивали деньги? Бартоломью перебирал в уме все возможности. Торговцы, должно быть, стали слишком самонадеянными в своей уверенности, что они много сделали для города. Возможно, весть о чуме заставила их позабыть об университете. Смерти в Майкл-хаузе должны были показать им, что дело еще далеко от завершения.

Но при чем здесь Август? Кто убил его? Причина была ясна: Уилсон упомянул, что сэр Джон заглянул к Августу перед тем, как отправиться на роковую встречу, которую – теперь Бартоломью это знал – назначил Колет, и почти все подозревали, что мастер спрятал печать в комнате старика. Первое покушение на жизнь Августа провалилось, и убийца вернулся тремя ночами позже. Бартоломью полагал, что обыскать комнату Августа в присутствии хозяина едва ли представлялось возможным, поэтому его пришлось убить, чтобы не поднимал шуму. Бедняга дал убийце повод думать, будто он проглотил печать. Злодей, должно быть, скрывался на чердаке, когда Александр принес Августу с Полом вино. Убийца наблюдал за Бартоломью из своего укрытия, пока тот осматривал тело Августа и шарил под кроватью.

Когда Элфрит пришел читать молитвы, несложно было оглушить его ударом по голове и затащить мертвого Августа на чердак. Потом появился Уилсон и начал свои поиски, а когда его застукали, тоже скрылся на чердаке, предварительно спустив Бартоломью с лестницы. Да, там им должно было быть тесновато: убийца, Уилсон и тело Августа.

Но кто же на самом деле убил старика? И как? Бартоломью не обнаружил никаких признаков отравления или насилия, но выражение полного ужаса на мертвом лице подтверждало, что несчастный умер не своей смертью. У всех профессоров и коммонеров были алиби – значит, Августа убил чужак. Тот, кто искромсал тело на куски, чтобы исследовать внутренности, обладал навыками хирурга. Разрез был сделан грубо и безжалостно, но для того, чтобы копаться в потрохах трупа, требовались медицинские познания и, пожалуй, выдержка и крепкий желудок врача.

Выходит, Колет решил при помощи Суинфорда и, возможно, Джослина поискать в комнате Августа неуловимую печать, пока все обитатели Майкл-хауза пировали у Уилсона. Несчастный брат Пол был слишком болен, чтобы присутствовать на обеде, – этого убийца, возможно, не предусмотрел. Беднягу прикончили, чтобы не поднял крика. Бартоломью задумчиво прищурился. Когда он заходил взглянуть на Августа, то слышал резкий стариковский кашель Пола, но теперь он не был в этом уверен – возможно, Колет изобразил его, чтобы Бартоломью не пошел проведать и Пола тоже. Но даже если бы он заглянул к старику, он нашел бы в точности то, что увидел на следующее утро, – Пол, плотно укутанный в одеяло, которое скрывало его лицо, пятна крови и нож под ребрами.

Вино с подсыпанным снадобьем оставили в спальне коммонеров на случай, если бы они вернулись с пира слишком рано. Джослин сказал Бартоломью, что это ему пришла в голову мысль выпить за здоровье Уилсона вина, которое он нашел на столике. Должно быть, он знал, что зелье отравлено, а все остальные были слишком пьяны и не удивились, каким образом кувшин так удачно оказался у них в комнате. Наверное, Джослин радовался той легкости, с которой исполнил свою часть плана. Монфише не хотел пить, ему нездоровилось, но, к счастью для Джослина, отец Джером уговорил приятеля, став невольным виновником его гибели. Д'Эвена, который плохо переносил вино, тоже убедили выпить.

Бартоломью поднялся и начал прыгать на месте, пытаясь согреть окоченевшие ноги. Чем больше он размышлял над фактами, тем яснее становилась картина того, как действовал Колет. Должно быть, он затаился в комнате Суинфорда. Из всех профессоров тот единственный жил без соседей, так что никто не видел Колета после того, как он в предпраздничной суматохе прошмыгнул в колледж. Затем через вторую потайную дверцу в потолке коридора он мог пробраться на чердак, а оттуда – в комнату Августа.

Но откуда Колет узнал о потайных дверцах? Уилсон сказал, что этот секрет передавался от мастера к мастеру. Сам Уилсон не знал о них, пока не прочитал в бумагах из шкатулки канцлера.

Как ни ломал Бартоломью голову, он не смог придумать ни одной причины, по которой Суинфорд или Колет могли знать об этом, и у него появилось ощущение, что его тщательно построенная теория начинает рушиться. Он не мог представить себе, чтобы сэр Джон нарушил клятву и рассказал о потайных дверцах Суинфорду, а предыдущего мастера тот еще не застал. Утомленный размышлениями и всеми событиями дня, Бартоломью в конце концов впал в тревожное забытье, свернувшись калачиком в углу.

Бартоломью уже утратил счет времени, которое провел в подземном склепе. Один раз дверь чуть приоткрылась, и в его темницу впихнули хлеб, солонину и разбавленный эль; но все произошло так быстро, что не успел Бартоломью сообразить, в чем дело, как дверь уже захлопнулась, и он снова остался в одиночестве. Он подозрительно обнюхал еду, опасаясь, не хочет ли Колет отравить и его, но голод и жажда одержали верх над осторожностью.