Не бойся - А. Шантарский

Абрам Семенович никогда не считал Казакову глупой. Эмоциональной, резкой и несдержанной — да, но далеко не глупой, в чем лишний раз убедился.

— Тебе, вероятно, еще неизвестно, что я больше не преподаю в мединституте?

— Нет, — покачала головой женщина.

— Вот уже три года, как я заведую отделением гемодиализа при первой городской больнице.

«Пересадка органов? Неужели к этому он клонит?» — строила догадки Люба.

— Кроме того, что ты симпатичная женщина, ты еще и прекрасный хирург, кандидат медицинских наук. Приглашаю тебя к себе на работу.

— Тебе тоже, вероятно, еще неизвестно, что я заведующая хирургическим отделением, только при железнодорожной больнице. Так какой резон менять мне шило на мыло?

— У нас современное медицинское оборудование, вплоть до подключения искусственной почки, более сложные операции. Как специалиста высокой квалификации тебя должно заинтересовать подобное предложение.

— О чем ты говоришь? Сколько получает завотделением и сколько рядовой хирург? Согласна, что разница не такая уж и существенная, но она есть! А мы движемся к тому, что скоро жрать будет нечего и не на что! — не на шутку разошлась Казакова. — Целых полчаса намекал на несусветные богатства, а чем в результате закончил: решил заманить под свое покровительство. Этого, собственно, и следовало ожидать. А я-то, дура, уши развесила, размечталась!

Хитро прищурившись, Элькин наблюдал за Любой и не перебивал ее, давая возможность высказаться. И, только выслушав до конца, сказал:

— Узнаю! Время тебя не коснулось.

— Да ну тебя, — обиженно произнесла собеседница, но уже спокойно. — Спасибо за приятный ужин. — И она поднялась.

— Мы же договорились, что ты выслушаешь предложение, — улыбнулся профессор, чуть придержав женщину за руку.

— Разве ты его еще не сделал? — изумленно уставилась на него Казакова.

— Не в полном объеме, — продолжал улыбаться мужчина.

Люба развела руками и села на место.

— Ну что ж, продолжай. Я — само внимание.

— В Москве, в научно-исследовательском институте трансплантации органов, работает один академик.

— Как его фамилия? — скорее машинально, чем из любопытства спросила собеседница.

— Это пока неважно! Не обижайся, но всему свое время, — постарался как-то сгладить Абрам Семенович свою резкость. — Но он один из ведущих хирургов страны в этой области и, между прочим, мой хороший друг. Так вот: за донорскую почку он готов платить несколько десятков тысяч долларов, хоть по биржевому курсу в рублях, хоть в валюте.

— Наличными? — жадным огнем загорелись глаза у собеседницы, хоть она еще не совсем догадывалась, что именно требовалось от нее лично.

— Наличными, — подтвердил Элькин. — Но это мелочь…

— Ничего себе мелочь! — перебила Казакова мужчину.

— Дай договорить, — упрекнул ее профессор. — Мой друг готов предложить нам богатых клиентов для пересадки почек в моем отделении. И толстосумы готовы выложить за такую операцию до ста тысяч долларов, лишь бы не стоять в общей донорской очереди.

— За одну операцию? — ушам своим не поверила Люба.

— Разумеется. Только ты должна понимать, что пересадка почек таким клиентам должна проходить нелегально и держаться в строгом секрете, среди них есть иностранцы.

— Понимаю. Только почему академик сам не работает за такие бешеные деньги?

— Ну, он будет получать какой-то процент. Видимо, он считает, что ему этого достаточно.

— У него, наверное, таких, как ты, полстраны, в каждом крупном городе, — предположила Казакова. — Ну да бог с ним. В конце концов, это его личное дело. Значит, ты мне предлагаешь войти в долю?

— Да.

— Я согласна, согласна! — Казаковой казалось, что наконец-то пробил и ее счастливый час.

— Я не тороплю тебя с ответом, — предупредил Абрам Семенович. — Тут сначала необходимо досконально взвесить все «за» и «против». Посоветуйся с мужем, возможно, его придется привлечь к нашей деятельности, без надежных и верных людей не обойтись.

— С Гариком я договорюсь, но лишние хвосты нам ни к чему.

И тут Казакова задумалась: она никак не ожидала, что Элькин, приложив столько усилий на ее вербовку, тут же станет чуть ли не отговаривать, предлагая еще раз все обдумать.

— Подожди, подожди. — Ужасная догадка все более утверждалась в ней. — Где же нам брать доноров?

Профессор бросил усталый взгляд на собеседницу и ответил:

— В этом-то вся и загвоздка. А ты думала, что богачи будут за красивые глазки расставаться с доброй сотней тысяч долларов?

— И ты не боишься открыто делать мне криминальное предложение? Мы не виделись много лет. — Теперь собеседница казалась разочарованной. — А вдруг я заявлю в милицию?

— А что мне бояться? — спокойно заявил Абрам Семенович. — Я пока не совершил преступления. А за фантазии, пусть безумные, у нас не сажают за решетку.

— Но я не смогу убивать людей! — Люба, которая несколько минут назад чуть ли не порхала от счастья, теперь готова была расплакаться. — Не смогу!

— Зачем же убивать? Живут и с одной почкой, — сказал Элькин.

— Зачем ты предложил это мне?! Почему именно мне?! — Ей жалко было терять возможность разбогатеть, но и дать согласие на подобную авантюру — это уже выше ее сил.

— Эта мысль пришла мне случайно в голову. Замыслы я уже вынашиваю больше года и не встреть тебя сегодня, возможно, так и не решился раскрыть их кому-нибудь. К тому же у тебя есть люди, способные взять на себя грязную работу. — Элькин говорил откровенно.

— Какие еще люди? — ужаснулась собеседница.

— Те, которые ко мне тогда приходили… ну, сама понимаешь.

Люба догадалась, что Абрам Семенович подразумевает Атамана и Сутулого, но для него до сих пор было тайной, что Алексей ее родной брат.

— Я никогда не дам согласие на такое варварство. — И уже во второй раз Казакова поднялась из-за стола.

— И все-таки! — Элькин поднял вверх указательный палец левой руки, а правой извлек из внутреннего кармана пиджака бумажник. Затем он раскрыл бумажник и достал оттуда свою визитную карточку. — Не исключено, что мы больше никогда не встретимся. — Он протянул ей визитку. — Человек не может знать заранее, какие мысли посетят его в будущем. И я хочу, чтобы нас связывала хотя бы тоненькая ниточка.

Вот так прозрачно, но, как ему казалось, убедительно он предложил собеседнице не принимать скоропалительных решений.

— Нет, не нужно! — И женщина, словно от чумы, шарахнулась в сторону от предлагаемой визитной карточки.

— Я настаиваю! В конце концов, твое право не воспользоваться ею.

Люба, все еще сомневаясь, нерешительно взяла карточку, сняла со спинки стула дамскую сумочку, раскрыла ее и положила туда визитку, не прочитав.

— Прощай! — произнесла она без тени сожаления.

— До свидания, — ответил мужчина с улыбкой.

— И все же прощай! — И она, отвернувшись, решительно зашагала к выходу.

Музыка продолжала звучать, но Люба ее уже не слышала.

Казакова захлопнула за собой дверь в квартиру, нервными движениями ног сбросила туфли, которые разлетелись по сторонам, прошла в спальню и, не снимая вечернего платья, упала на кровать. Так, вытянувшись на спине, она пролежала несколько часов. Когда очнулась, на улице уже стемнело, настенные часы показывали второй час ночи. Она постаралась вспомнить, о чем думала все это время, но безуспешно. Она точно помнила, что не спала, но ничего не могла вспомнить.

Женщина подошла к окну и как ни напрягала зрение, ничего не могла различить. Будто она смотрела не через прозрачное стекло, а уткнулась в глухую бетонную стену. Она медленно восстанавливала в памяти события прошедшего вечера, проведенного вместе с Абрамом Семеновичем. И постепенно, помимо воли, начал созревать коварный план.

«Если бы у Гарика на машине „скорой помощи“ был надежный водитель, то вопрос с донорством отпал бы сам по себе», — подсознательно выстраивалась преступная цепочка. Даже ее никчемный брат Сергей, который после возвращения из Саратова устроился ночным сторожем в крематорий, занял в ней соответствующее место. Ему она отвела одну из важных ролей — прятать концы в воду.

«Алексей зол на него и не балует своими подачками, — подумала она. — Так что он на мели и, насколько я знаю своего братца, не откажется от крупных заработков. По своей сущности он трус, но если непосредственно его жизни не угрожает опасность, готов на любую подлость ради собственной выгоды. — Тут Казакова на короткое время прозрела. — Боже мой! О чем я думаю! — Но прозрение было слишком коротким. Не успело оно возникнуть — моментально померкло. — Дело совсем за малым: необходимо подобрать Гарику надежного водителя. Кому попало такое не предложишь, все может сорваться».