Противостояние 3 - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Разумно - оценил судья
Батоно Эдуард не знал что сказать, но и не ответить не мог.
- Решим, товарищи... наконец выдал он обтекаемое.
Но тех, кто здесь собрался - такие ответы не устраивали.
- Кто решит - сразу нанес удар судья - вы?
А вот это был уже серьезный разговор - тот самый, который любой представитель нового поколения в Политбюро всеми силами пытался избежать. Хотя мафия ничего нового не изобрела - при товарище Сталине в Политбюро только так и решались вопросы. У каждой проблемы были фамилия имя и отчество. Только так. И если где то что то происходило - то так как сейчас, виноваты - все и никто конкретно - не было. Находили виновного из под земли - доставали и наказывали.
И мафия - накажет. Скажешь - я, тебе деньги принесут, но тебя и наизнанку через задний проход вывернут, если что не так. Здесь за деньги разговор идет, за миллионы и десятки миллионов. На базаре не съедешь.
- Коллегиально.
- Что значит - коллегиально? Такие решения коллегиально не принимаются. Если коллегиально - у вас все из-под носа расхватают. Кто конкретно?
- Создадим орган. Пока не создали...
Золотопромышленник покачал головой. Как и остальные он был мафиози, он убивал в войну убивал и после войны но в отличие от остальных он был самым настоящим промышленником и знал как работает промышленность. Он работал не с золотом, он работал с людьми, перебирая десятки в поисках крупинок золотого песка. Этому - пусть он и член Политбюро - он бы и рубля своего не доверил - несерьезный человек. И на фронте - в разведку бы с ним не пошел, и спиной бы не повернулся. Это был самый настоящий пустобрех, и дела он не знал. Промышленник понял, что такие люди во главе государства быстро приведут его к гибели - к настоящей гибели - и в связи с этим надо было что-то предпринимать. В конце концов - ни одна отрасль промышленности - пусть даже и такая отлаженная как у него - не может работать, если все остальные в развале. Поэтому - золотопромышленник все понял, и решил для себя, что деньги за эту встречу он потратил не зря.
- Орган вы создадите - продолжал допытываться Судья - что будет продаваться? Булочная на углу? Или завод?
- Ну, сначала... легкая промышленность, пищевка...
- А потом...
Молчание было самым красноречивым из возможных ответов. Как кончатся деньги - начнем продавать остальное.
- Система частных банков? - внезапно поинтересовался Москвич - со счетом в Госбанке? Или как-то по другому?
- Да, конечно. Со счетом.
Остальные поморщились - но не перебили. Москвич же из одного этого понял, что можно будет отмывать и обналичивать деньги. А это - сам по себе неплохой бизнес, деньги на деньгах. За обнал сейчас брали от пяти до пятнадцати процентов, у кого сколько совести хватало. Совсем наглели в Грузии, Армении и прибалтийских республиках - там меньше чем на десятку не договоришься, но зато можно почти любые суммы. В России брали поменьше, можно было даже за пять - но и дело поставлено хуже, большие суммы не прогонишь, да и ОБХСС свирепствовал. В национальных республиках он был даже не куплен - он был своим, ОБХССники приходились обнальщикам кровными родственниками****, и ворон ворону глаз не выклюет.
- Каким образом будут обеспечены наши интересы? - задал как нельзя более прямой вопрос Судья...
- Допуском в участии...
- Э... нет дорогой. Допуск к участию. Это ничто. Важно не то, кто и как голосует - важно кто считает голоса, так, кстати, кажется, сказал ваш Сталин...
- Ва... - вскинулся грузинский бухгалтер, потому что в Грузии Сталина уважали до сих пор
- Ваш Сталин! - жестко повторил судья - мой род еще с Багировых долги имеет с тех времен, кровные долги...
Разобраться про Сталина не успели - без стука вошел Хабеишвили, что само по себе было немыслимо.
- Батоно Эдуард, на пару слов... прошу прощения у общества...
Мафиози смолчали
Вышли в темный пустой, коридор, к лестнице. Шеварднадзе поразило лицо своего старого друга - белое как мел. Хабеишвили был альпинистом, просто так в панику не бросался
- Что случилось?
- Беда батоно... В Москве неладное... говорят, генеральный ...
- Что?!
- Погиб. Первый ваш погиб, самолет на взлетке рухнул... мне Михо позвонил, голос дрожит. Говорит, в Москве что-то неладное делается, ему сказали, что где-то стреляют... сильно стреляют... беда, батоно.
- Заткнись! - Шеварднадзе быстро перебирал в памяти номера - Вахе звонил?
- Не отвечает! Вся связь отключена!
- А вертушка? Отсюда звонил?
- Тоже отключена!
Вахи конечно могло и не быть на месте, хотя неофициальный лидер грузинской общины Москвы был пожилым, больным ногами человеком и лишний раз не выходил из дома. А вот то что отключена вертушка - это уже серьезнее.
Тем не менее, Шеварднадзе убедился сам - прошел в комнату, снял трубку, несколько секунд недоуменно вслушивался в звенящую пустоту в трубке - веря и одновременно не веря. Не могла просто так отключиться вертушка, там несколько степеней защиты - просто не могла!
Тогда может быть - отключили от вертушки его!?
- Быстро! К машинам!
Выскочили - погода портилась, с Черного моря шел шквал, первые капли дождя - мерзкого, холодного зимнего дождя уже оросили и без того озябшую землю.
- Быстро! Быстро!
От волнения Хабеишвили перешел на русский, которые понимали все. Взревели моторы трех Волг, на которых они сюда прибыли.
- Э...
Один из идиотов, привезших сюда "уважаемых людей" попытался зачем то остановить их - бампер Волги хрястко поддел его под колени, сломав обе ноги и отбросил в сторону...
- Этот... ушел!
Собравшиеся на втором этаже переглянулись - сообщение одного из шоферов осмелившегося подняться и доложить хозяевам - им не понравилось. Все здесь собравшиеся были опытными, тертыми людьми, и сейчас они остро, шкурой, каждой клеточкой своего существа почувствовали надвигающуюся беду...
- С Сухума катер будет. До Турции.
- Ты знаешь, к кому обратится?
- Знаю, батоно.
- Ты настоящий друг... Не забуду...
Волги уже неслись по улицам Сухума.
- Остановись! - внезапно сказал министр иностранных дел СССР - вон там, у телефонной кабины...
Телефонная кабина была, как и обычно бывает - изрезана ножами, исписанная ругательствами на русском и грузинском, с острым запахом мочевины. Министр брезгливо вытащил платок, обхватил им телефонную трубку...
Двушек не было. Он не сразу понял, почему не работает телефон - давно не звонил так. Вернулся к машинам, попросил. Набрал по памяти номер...
Ответила дочь - отрада глаз. Господи...
- Мананочка... Дядя Нико где... Позови...
Дядя Нико - так звали старого и преданного друга семьи, сейчас он должен был быть в их доме. Он мужчина и сможет все сделать как надо.
- Не спрашивай ни о чем! - резко взял разговор в свои руки член Политбюро, когда услышал в трубке знакомый голос - бери всех, моих, твоих - всех. Бери все, что сможешь собрать за два-три часа, ты знаешь где лежит. И быстро сюда, я в Абхазии, на морвокзале. Найдешь меня. Не опоздай, времени совсем нет...
Отдав распоряжения, не терпящие отлагательства, Шеварднадзе вернулся к машине. Это когда интересы государства отстаивать... американцы его "недалекий Эдди" звали. Свои то интересы он завсегда отстаивал куда лучше.
- Звони и своим. Пусть собираются.
Ни шоферы, ни охрана - ни один человек из тех, кто были в этих трех машинах и не подумали остановить сбегающего члена Политбюро ЦК КПСС или сообщить об этом куда то. Даже если бы возможность была - не сообщили бы. Это раньше, в мрасное сталинское время - всем до всего дело были, все нос совали. Так на то и разоблачили - культ личности, на то его и заклеймили позором. Сейчас - все люди малые, их дело - помалкивать в тряпочку, что начальство делает - то их дело. Они люди маленькие, их дело - служить.
Здание Сухумского морвокзала было отстроено после войны полностью заново - разрушили фашисты в войну. Сейчас построили новое - прямо на пирсе, формой своей оно чем-то напоминало восточные храмы и пагоды, сам Шеварднадзе и не знал, пока в Японии не побывал, да не глянул. Интересно - кто только такое выдумал.
На переговоры пошел один лишь Хабеигшвили. Жили здесь богато - потому что через порт Сухуми валом шла контрабанда с Турции, весь город об этом знал. Какие-такие пирсы - мирсы, в порту прямо и переваливали, особо не таясь, и Хабеишвили отношение к этому имел, пока вторым секретарем был. Потому как в Грузии коммунизма давно уже не было, была капиталистическая экономика при социалистических льготах для людей за счет Центра, вот что было. И кто на должности был - автоматом право на свою долю имел, потому как иначе и должность незачем занимать. Сейчас батоно Солико был не в силе, права на кусок не имел - однако людей здесь знал и они его знали. А вот Шеварднадзе остался сидеть в машине, потому как увидят его - цену впятеро заломят. Грузины - народ торговый, своего - никогда не упустят.