Время контакта - Эдуард Мочалов

и отказывались идти. На глаза наползла пелена. Каменные стены домов стали студенистыми, словно желе, и грозили сползти прямо Лену на голову. И все же Осборн собрался и через двадцать минут почти благополучно добрался до улицы, ведущей к его тиру. Почти, потому, что перед самым выходом на улицу он попал ногой в незакрытое ливневое отверстие и сильно потянул лодыжку. Но, не успел он сделать по улице и десятка шагов, как в полусотне метрах впереди, опустился полицейский автомобиль. Вместе с ним у Лена опустилась душа. Противно защемило под ложечкой.

«Старик был прав. Не стоило…», — подумал Лен, развернулся, быстро зашел в переулок, подбежал к ливневке, повернулся спиной к ближайшему сканеру, опустился на четвереньки, вытащил пистолет и бросил его в сточную канаву. Спасибо жандармерии, все заняло секунду — другую. Тряпка, в которую он был, завернут, осталась у Лена в руках. На глазах у влетевших в переулок полицейских, Осборн поджег тряпку, сунул ее в ливневый колодец и стал ею там размахивать, делая вид, что пытается что-то разглядеть на дне колодца.

Горящую тряпку он держал долго. Пока не получил по голове. Сначала подлетевшие полицейские заломили ему левую руку и пытались за нее оттащить Осборна от колодца. Не получилось. Тогда один, по-видимому, самый здоровый или самый догадливый, хватанул Лена за правое предплечье и потащил строптивого парня на себя. Лен дернул плечом, но руку с горящей тряпкой не вытащил. Здоровый взбеленился и врезал кулаком Осборну по затылку — тот обмяк, рука разжалась, и лоскут в медленном огненном вихре заскользил на дно ливневки. Когда Лена тащили к машине, все кружилось у него перед глазами, так, что он перестал что-либо различать, но в этой круговерти промелькнули ноги, обутые в странно знакомые ботинки. Что это были за ботинки и почему он с ними знаком, Лен предпочел оставить эти вопросы на потом.

Пришел в себя Лен, в камере. Да, это была типичная камера, в этом Лен не сомневался. Узкие двухэтажные пластиковые нары у сырой шершавой стены. Где-то высоко тускло светится и мигает потолок. В узкой щели между нарами и соседней стенкой втиснута тумбочка, на ней груда пластиковой посуды. Рядом с массивной дверью — параша.

«Да уж влип. Что делать? Какого рожна им нужно, а главное, кто сдал?» — эти вопросы мучили Осборна, пока он оглядывал комнату. Впрочем, долго мучиться ему не пришлось. Не прошло и десяти минут, как дверь камеры отошла в сторону, — на пороге стоял капрал:

— Задержанный, встать! — проорал он. — Руки за спину! Выйти из камеры! — полицейский дождался пока Осборн выйдет из камеры, ткнул его дубинкой в спину и проорал, — Лицом к стене! Руки за спину!

Запястья стянули наручники, в шею впилась игла инъектора.

— По коридору — марш! — скомандовал капрал.

Лен медленно побрел по тускло освещенному коридору. После того как они миновали два поста охраны, капрал привел его к небольшой, чуть выше человеческого роста двери, очень похожей на еще одну дверь в камеру.

— Лицом к стене, — в очередной раз скомандовал капрал.

Это была допросная. Посреди почти темной комнаты стоял массивный стол. Со стороны Лена стоял привинченный к полу стул. На столе стояла древняя лампа и как положено светила в сторону привинченного стула. С другой стороны, располагался длинный худой мужик в наглухо застегнутом плаще и шляпе, надвинутой на брови. Он медленно раскачивался на стуле, при этом руки держал в карманах. Смотрел на Осборна — взгляд его ничего не выражал.

«Ууу как смотрит! Как рыба» — подумал Лен. Капрал пихнул Осборна на привинченный стул и вышел. Лен поерзал на стуле, прикрылся ладонью от света лампы и вызывающе бросил:

— Ну.

Длинный продолжал молча смотреть и раскачиваться. Прошло минут пять, Лен устав ждать реакции длинного хотел, было уже встать и выйти. Вдруг дверь открылась (Лен это почувствовал по движению воздуха) и в допросную вошел кто — то еще.

— Меня зовут следователь Койт, — представился вошедший, обошел Лена и уселся на край стола, не дожидаясь реакции, продолжил:

— Вы задержаны по подозрению в незаконном хранении и использовании оружия, а также в подготовке убийства. Чтобы сэкономить ваше и мое время сразу скажу, что по первому пункту вам грозит от пяти до семи лет, а по второму от пятнадцати до двадцати лет каторжных работ.

— Ни хрена себе! — заорал Лен, — Теперь я так понимаю, вы ждете от меня помощи следствию и собираетесь добавить, что раскаяние смягчает наказание? Но в чем мне раскаиваться? Что я совершил? Какие доказательства вы можете мне предъявить? Нет у вас ничего на меня! … — Лен как заправский сиделец, разорялся в том же духе еще добрых четверть часа.

Длинный продолжал молча смотреть и раскачиваться. Впрочем, следователь тоже не препятствовал Лену выражаться. В противоположность длинному в плаще, весь такой плотно сбитый, но с небольшим брюшком, Койт, сидел на краю стола и всю речь Осборна весело покачивал ножкой, наблюдая за Леном с застенчивой улыбкой на губах.

Когда Лен выдохся, следователь сложил на пузике свои руки с пудовыми кулачищами, умиленно вздохнул и вкрадчиво спросил:

— Вы закончили? Если да, тогда позвольте я отвечу на все ваши вопросы по порядку?

Дождавшись недоуменно согласного кивка Осборна, Койт слез со стола, не спеша, подошел к Лену и все с той же застенчивой улыбкой, без замаха врезал ему под дых, а потом резким движением помог лицу парня встретиться со своим коленом. Не дав задержанному упасть со стула, Койт запрокинул Лену голову и предложил тому салфетку, чтобы остановить кровь из носа, после чего не спеша, вернулся на край стола.

Длинный продолжал молча смотреть и раскачиваться.

— Уважаемый господин Осборн, я очень сожалею, что вы так неудачно упали со стула, но надеюсь, что после этого прискорбного инцидента, вы с гораздо большим вниманием отнесетесь к тому, что я попытаюсь до вас донести, — проникновенно произнес Койт и сочувственно посмотрел на Лена.

Придерживая салфетку, то у носа, то у разбитых губ Лен, что-то утвердительно буркнул.

— Отлично! — повеселел Койт. — Высказываясь в том духе, что у нас нет доказательств наших подозрений, вы наверняка имели в виду ваши фокусы в переулке рядом с лавкой старьевщика. Не спорю.