Просроченная виза - Фридрих Незнанский

– Ты их явно спугнул. Если б они ехали по нормальным делам, определенно отправились бы в Москву и на тебя хрен бы положили. Но ты у них повис, вот и вгоняешь понемногу в панику. А братва, теряющая самообладание, бывает очень опасна своей непредсказуемостью.

– Превосходная лекция! – фыркнул Голованов. – Да ты у нас настоящий теоретик движения. Возглавить чего-нибудь не хочешь?

– Еще не родилась та братва… – вздохнул Кротов.

– Значит, подождем… На указателе – Синьково. Следи там у себя по карте.

– Налево – Звенигород, направо – тупик.

– Пошли налево, – сказал Голованов. – Ого!

– Что у тебя?

– За сто сорок завалили! Этак мы быстро приедем…

– Ладно, не отвлекайся, следи за дорогой, – посоветовал Кротов.

Минут через двадцать сумасшедшей езды буквально ворвались в Звенигород. Джип попытался оторваться, кидаясь из одной улицы в другую, но Сева не отставал, уже просто внаглую мотая им нервы.

Снова выскочили на трассу, и джип понесся к железнодорожной станции. Бывал пару раз здесь Голованов, но – летом, когда красота вокруг, а не сплошные сугробы выше крыши. И редкие фонари горят. Их оранжевый, неживой какой-то свет только раздражает зрение.

Перед мостом через Москву-реку джип снова рванул. Сева торопиться не стал – скользко, а впереди он заметил какое-то не очень понятное движение. Даже немного сбавил скорость, все равно ведь далеко не уйдут, да тут и некуда: одна пока дорога. Дальше, он знал, одна трасса поведет в объезд города, а вторая – к Можайскому и Минскому шоссе, где, скорее всего, джип и попытается в последний раз сбросить свой хвост.

«Но это вряд ли», – почти вслух произнес Сева, и на его лице появилось то иронически-лукавое выражение, которое было присуще любимому герою Голованова – товарищу Сухову из всенародно известного фильма…

А на мосту тем временем случилось нечто совершенно неожиданное. И в первую очередь для рванувшего, словно на взлет, джипа «чероки». А уже во вторую – для водителя огромного снегоуборочного грейдера, который навстречу движению – благо среди ночи его и не было вовсе – толкал перед собой воистину гигантскую груду снега, почти Кавказский хребет. Из-за которого не было видно желтых огней на крыше кабины водителя.

Сдав назад, он решил поджать снег сбоку и резко выставил свой нож буквально навстречу летевшему на него черному джипу.

Водитель джипа, возможно уже ощутивший все прелести взлетающей после стремительного разбега машины, неожиданно увидел перед собой неодолимое препятствие, резко кинул руль вправо, джип занесло, вмиг раскрутило на наезженной, почти ледяной поверхности и…

Голованов с изумлением успел увидеть, как «чероки» дал «волчка», но удержался на своих широченных колесах, однако сила инерции перебросила его к противоположным перилам, уже освобожденным от сугробов. Машина боком сшибла ограждение и, медленно переворачиваясь колесами вверх, рухнула с грохотом на лед, усеянный темными точками рыбацких лунок.

Когда Сева въехал на мост, черный автомобиль, проломив лед, медленно погружался в воду.

Дорожные рабочие облепили уцелевшую часть перил моста, горячо обсуждая причины, по которым идиот-водила и сам убился, и чуть не убил их товарища. Как заметил Голованов, никто из них не собирался немедленно кидаться на выручку, нырять в ледяную воду и искать захлебнувшегося наверняка сумасшедшего. Сева тоже не испытывал желания совершить героический подвиг. Он вернулся в машину, сообщил Кротову о происшествии и, отключившись, пошел к рабочим с трубкой «мобильника» в руке. Получилось так, что он вроде бы один из всех знал, что надо делать. Выяснили номер ближайшего отделения милиции. Голованов сообщил о разбившейся машине, о том, что спасать некого, что надо бы труповозку, а трактора и тросы, чтоб вытянуть из воды упавший джип, имеются на месте, да тут и не очень глубоко, вон, даже колеса видны в воде.

Когда же примчалась опергруппа, а следом появились санитары из морга, оказалось, что Голованов стал единственным свидетелем, который мог бы подтвердить, что рабочий класс не виновен в происшествии. Но не стал Сева и раскрывать своей заинтересованности в расследовании причин аварии. Он – свидетель, и этим все сказано. Ехал по своим делам, его на бешеной скорости обогнал этот джип, он еще, помнится, подумал: уж не пьян ли водитель в стельку? Ну а дальше – как в кино. Только с реальным трагическим исходом.

Милиции не хватало посреди ночи только пьяных лихачей.

Грейдер и бульдозер, объединив усилия, попытались вытянуть машину из широко разбитой полыньи, но угол был весьма неподходящим. Тогда оперативники где-то вызвонили автокран. Тот прибыл, когда часы показывали четвертый час утра. Кран завел свой крюк, и через минуту-другую колеса перевернутой на крышу машины всплыли надо льдом. А дальше уже бульдозер подтянул ее, как на салазках, ближе к берегу, где лед был толще и больше снегу.

Сева, как свидетель естественно, оказался в самой гуще событий. С помощью все того же бульдозера джип удалось поставить на колеса. Крыша его была вмята до такой степени, что, если бы у кого-то и оставались хоть какие-то надежды, вид машины их полностью опровергал.

Дверцы пришлось вырубать. Из раздавленного во время удара об лед нутра вытащили два трупа. Были они убиты во время падения или уже после захлебнулись в ледяной воде, выяснит судебная медицина. В данном же случае этот вопрос сейчас никого не интересовал. В конце концов, очередное дорожно-транспортное происшествие. О нем, возможно, сообщат завтра – нет, уже сегодня вечером! – в «Дорожном патруле»… Или не сообщат вовсе, поскольку дело произошло в области, а не в Москве. Но в оперативные сводки ДТП, конечно, попадет.

Эксперт продолжал возиться с машиной. С немалым трудом вскрыли багажник…

Эксперт оглянулся и жестом подозвал старшего опергруппы. Что-то показал ему. Сева сунулся поближе, но его беззастенчиво оттеснил старший и тут же приказал одному из своих стать на его место и никого не подпускать даже на пушечный выстрел. А сам побежал по склону наверх, к своему «козлику», к радиотелефону.

Сева неторопливо поднялся следом и, проходя к своей машине, услышал обрывки текста, который громко и нервно произносил старший по телефону:

– А я тебе говорю: труп! Михалыч не ошибается, ты знаешь… Типичная расчлененка!… Ну а я что?! Давай, давай! Номер джипа запиши…

Дальше Сева не стал подслушивать. Он уселся в машину, включил рацию и сказал:

– Три тридцать девять. Джип достали. Два трупа. В багажнике, судя по утверждению медэксперта, – расчлененка. Я прошел свидетелем аварии, не больше. Как там насчет дальнейших указаний?

Через минуту Кротов сообщил:

– Возвращайся на базу.

На базу – это означало в Москву, в «Глорию».

А в самом деле, что еще оставалось делать Голованову? Светить свой интерес? Те, кому надо, уже завтра с утра позвонят звенигородским коллегам, привезут в Москву человеческие останки, по которым и определят: Семихатько это или кто-то другой. А видеозапись покажет всю последовательность событий, начиная от прибытия юрисконсульта в Успенское. Если, конечно, Александр Борисович Турецкий или Вячеслав Иванович Грязнов не придумают какого-нибудь более хитрого хода. Впрочем, от них можно ожидать чего угодно…

Глава семнадцатая. КАМНЕПАД

С раннего утра события стали разворачиваться со стремительной быстротой, нарастая от часа к часу.

Бреясь в ванной, Александр Борисович услышал за шумом льющейся воды противный и раздражающий, курлыкающий зов «мобильника». С намыленной щекой он выглянул в коридор и раздраженно крикнул в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь, что кто-то в доме мог бы все-таки взять трубку. Молчание было ответом. А «мобильник» продолжал звать неизвестно откуда.

Рыча от негодования, Турецкий углядел на спинке стула свой сброшенный накануне пиджак. Ну конечно, где уж им! Ирина на кухне за закрытой дверью жарила на завтрак гренки, и чад распространялся по всей квартире. А Нинка в соседней комнате старательно делала вид, что спит без задних ног.

Достав «мобильник» из кармана пиджака, Турецкий прижал микрофон к выбритой щеке и, ворча на бессловесную и, разумеется, бессовестную семью, отправился снова в ванную.

– Ты, никак, еще спишь? – услышал он голос Славы Грязнова.

– Поспишь тут… – продолжал ворчать Турецкий. – А тебе-то что не спится? Семи ж еще нету…

– Семи-то, может, и нет, а вот чепе уже налицо, – свежим голосом возразил Грязнов.

– Ну давай, излагай, – вздохнул Александр Борисович, присаживаясь на край ванной и перекрывая льющуюся из крана воду. – Что случилось в краснознаменном МУРе?

Но Грязнов уже не был склонен продолжать шутить. Буквально посреди ночи, сказал он, его разбудил дорогой племяш и «обрадовал» сообщением о провалившемся под лед в Звенигороде джипе, в котором оказались три трупа: два – это водитель и сопровождающий, так надо понимать, а третий – уже бывший в употреблении, то есть расчлененный по всем правилам бандитского искусства для уничтожения следов преступления. И, соответственно, запакованный в удобные целлофановые мешки.