Перебежчик - Бернард Корнуэлл

Что ж, с Божьей помощью мы одержим верх, но признаюсь, битва будет тяжелой. Но по крайней мере ты выполнил свой долг, Нат, а я считаю своей обязанностью уведомить об этом отца.

Старбак смущенно улыбнулся.

— Не могу представить, что отец меня простит.

— Да, он не склонен что-либо прощать, — согласился Джеймс, — но я поведаю ему, как ценны оказались твои услуги, и кто знает? Может, он найдет в себе силы вернуть прежнюю привязанность? — он опять начал протирать свое пенсне. — Хотя должен признать, он всё еще зол на тебя.

— Из-за девушки? — без обиняков спросил Старбак, имея ввиду те дни, когда он сбежал из Йеля и от ярости отца. — Или из-за денег, которые я украл?

— Да, — Джеймс покраснел, но затем улыбнулся. — Но даже отец не будет отрицать притчу о блудном сыне, так ведь? И я скажу ему, что настало время тебя простить, — он остановился, колеблясь между желанием излить душу и воспитанием, которое приучило его прятать все откровенные чувства. Желание одержало верх.

— Пока ты не ушел, я и не думал, что мне будет так сильно тебя недоставать. Ты ведь всегда был бунтарем, да? Полагаю, я нуждался в твоих проказах сильнее, чем считал. После того, как ты ушел, я решил, что нам следовало быть более близкими друзьями, и теперь мы можем ими стать.

— Так мило с твоей стороны, — сильно смутившись, вымолвил Старбак.

— Давай! — Джеймс неожиданно соскользнул с кресла и опустился на колени на плетеный коврик. — Помолимся?

— Да, конечно, — согласился Старбак, и в первый раз за многие месяцы преклонил колени. Его брат громко молился, благодаря Бога за возвращение блудного брата и моля Господа благословить Ната, его будущее и праведное дело северян.

— Может, — закончил молитву Джеймс, — тебе хочется что-нибудь добавить к молитве, Нат?

— Лишь «аминь», — ответил Старбак, гадая, какое еще предательство ему придется совершить в ближайшие дни, чтобы сдержать данное отцу Салли обещание. — Просто аминь.

— Тогда аминь, — согласился Джеймс.

Он улыбался, полный счастья, потому что добродетель восторжествовала, грешник вернулся домой и пришел конец бесчестью семьи.

Корабль Конфедеративных Штатов Америки «Виргиния» — построенный из корпуса бывшего корабля Соединенных Штатов «Мерримак» броненосец, посадили на мель и взорвали, когда был оставлен Норфолк, его база.

Потеря мятежниками своего броненосца открыла реку Джеймс для флота северян, и военная флотилия поднялась вверх по течению к Ричмонду.

Батареи мятежников на берегах реки были подавлены огнем с кораблей; огромные ядра орудий Дальгрена громили мокрые парапеты, а стофунтовые снаряды орудий Паррота разрывали в клочья прогнившие орудийные площадки и крушили лафеты пушек.

Миля за милей флотилия северян из трех броненосцев и двух деревянных канонерок шла вверх по течению, уверенная в том, что на реке Джеймс на плаву не осталось ни одного корабля отступников, способного бросить им вызов, и ни одной береговой батареи, достаточно сильной, чтобы остановить их неумолимое продвижение.

В шести милях к югу от Ричмонда, где курс флотилии после поворота направо выходил на прямую линию строго на север, к самому сердцу города, оставался последний форт мятежников. Он располагался на высоком утёсе Дрюри на южном берегу реки Джеймс, его тяжелые орудия смотрели на запад, по направлению к устью реки.

У самой северной части холма, где река так заманчиво приглашала в самое сердце мятежа, у огромных свай была устроена баррикада из нагруженных камнем затопленных барж.

Вода перехлестывала через баррикаду и, пенясь, просачивалась сквозь щели, а завал из коряг и плавающих деревьев был установлен вверх по течению, чтобы сделать препятствие еще более грозным.

Флотилия северян подошла к последнему форту и баррикаде сразу после рассвета. Всю ночь пять военных кораблей стояли на якоре посередине реки под ружейным огнем с берегов противника, но теперь, когда за их спинами всходило солнце, они очистили оружейные башни и орудийные палубы для решающей битвы.

Сперва они подавят форт, а потом прорвутся сквозь баррикады.

— Ричмонд будет наш к наступлению ночи, ребята! — крикнул канонирам офицер флагмана.

В свою подзорную трубу в лучах нового дня он мог рассмотреть находившийся в отдалении город, увидел блики солнца на белых шпилях, на церкви с колоннами и на крышах домов, усеивавших семь городских холмов.

Он видел развевающиеся флаги презренных южан и поклялся, что прежде чем этот день подойдет к концу, его корабль высадит десант и сорвет одну из этих тряпок с флагштоков Ричмонда. Но сперва они уничтожат это последнее препятствие, а затем поднимутся вверх по течению, в самое сердце города, и бомбардировкой приведут к покорности его горожан.

Таким образом армия будет избавлена от необходимости начинать осаду. Победа к ночи. Пять кораблей зарядили пушки, подняли якоря с речного ила и поплыли вперед, к победе, с яркими знаменами, развевающимися в лучах восходящего солнца.

Мятежники открыли огонь первыми, начав стрельбу в сторону реки, когда флагман был всего в шестидесяти ярдах от цели. Снаряды южан с воем вылетали с вершины холма, и каждый оставлял в небе тонкую струю порохового дыма.

Первые выстрелы попали в воду, взметнув фонтаны воды, превращающиеся в туман брызг. Но потом первые снаряды попали в цель, вызвав восторг канониров мятежников.

— Приберегите дыхание! Перезаряжай! Пошевеливайтесь! — кричал артиллерийский капитан.

Возглавил атаку броненосец «Галена», выдерживая артиллерийский огонь мятежников и маневрируя, он вышел на огневую позицию. Сперва он отдал кормовой якорь, затем застопорил ход, позволяя течению развернуть его на девяносто градусов, чтобы борт был повернут в сторону маленького форта на высоком утесе.

Капитан «Галены» намеревался остановить поворот отдачей носового якоря, когда он встанет бортом к пушкам мятежников, но прежде чем переделанный из корвета броненосец начал поворот, снаряды южан принялись разносить в клочья его бронированные борта. Стальная обшивка деревянного корпуса «Галены» не могла противостоять тяжелым орудиям форта.

Она погнулась и слетела, после чего снаряды противника пробили беззащитную деревянную обшивку, превратив орудийную палубу в бойню, полную огня и добела раскаленного металла. Крики эхом отдавались под низкими бимсами корабля, из люков поднимался дым, а из пушечных портов вырвалось пламя. Корабль с перерезанным якорным тросом и с текущей из шпигатов кровью дрейфовал вниз по течению в безопасное место.

Монитор — построенный для особых целей броненосец с палубой и орудийной башней из цельного металла, с грохотом подошел к опасному месту, подняв со дна реки ил своим девятифутовым винтом. Канониры форта прекратили стрельбу, позволив рассеяться дыму от восьми пушек, и изменили ее угол, опустив лафеты орудий, чтобы улучшить прицел.

Монитор был более трудной целью, так как представлял собой лишь плоскую металлическую палубу, по которой перекатывалась вода и где возвышалась орудийная башня двадцати футов в диаметре. Для солдат в форте он выглядел, как плавучая жестяная коробка из-под пирожных с полузатопленным металлическим корпусом. Когда дополнительный двигатель привел в действие механизм, вращающий орудийную башню и таким образом приводящий в действие две чудовищные пушки, оттуда вырвались клубы дыма.

— Пли! — приказали командиры артиллерийских расчетов мятежников, языки пламени показались из пушек, которые отскочили назад на своих барбетах[23]. Снаряды и ядра посыпались на броненосец. Часть из них подняла на поверхности реки большие столбы воды, другие поразили цель, но отскочили от бронированной палубы и с воем беспорядочно пронеслись над берегом.

Команда монитора открыла пушечные порты. Весь корабль содрогнулся, когда залп неприятеля поразил палубу, затем еще один снаряд заставил орудийную башню грохнуть, как гигантский барабан.

— Пли! — скомандовал башенный офицер.

— Мы не можем навести на нужную высоту! — прокричал в ответ командир орудийного расчета. — Пушки! Мы не можем поднять их выше!

Очередной снаряд врезался в башню, выбив пыль из каждой заклепки и шва внутренней брони. От близкого попадания вода забрызгала орудия, когда другой снаряд с лязгом отскочил он бронированной плиты.

Офицер бросил взгляд по орудия и увидел, что дула пушек целят в склон ниже уровня форта.

— Их не поднять выше! — командир орудийного расчета старался перекричать ужасный грохот, издаваемый стуком снарядов по восьми слоям дюймовых стальных пластин. Главная машина броненосца, стучащая в глубине корабля, удерживала его против течения, а раздававшийся каждые несколько секунд треск означал попадание пули снайпера, пущенной из окопов, обрамлявших берега реки.