Избранное - Оулавюр Сигурдссон

— Разве я тебе не говорил по секрету, что собираюсь основать акционерное общество и тем самым создать для журнала солидную основу?

— Как это общество называется?

— Мы назвали его «Утренняя заря».

— Ага, а/о «Утренняя заря». И сколько вас?

Первым шеф назвал дядю своей невесты — депутата альтинга и директора банка Аурдни Аурднасона, одного из главных инициаторов основания общества. По образованию он теолог и считается в Исландии одним из самых дальновидных и практичных людей. Затем Вальтоур упомянул двух министров, председателя Импортной комиссии, одного видного члена городского муниципалитета, одного веселого оптовика, богатого рыбопромышленника, известного адвоката и, наконец, почтенного пастора восьмидесяти с лишним лет, включенного, правда, в состав общества ради, как он выразился, спортивного интереса.

— Тоже мне акционерное общество! Одни тузы.

— Это у меня ширма. Все они — только ширма!

— Что же вы собираетесь делать?

— Что делать? Они будут обеспечивать мне издание журнала, пока в стране можно будет достать хоть кусочек бумаги. Теперь мы развернемся!

— Как именно?

Шеф ответил, что уже снял подходящую комнатушку на Лайкьярторг. Там один дельный и добросовестный человек — он, правда, калека — будет после четырнадцатого мая рассылать журнал, вести всю бухгалтерию и взыскивать плату. У шефа есть план в скором времени расширить журнал, сделать его более разнообразным, более удобочитаемым. Однако возможно, что наряду с редакторской работой ему придется занять еще одну ответственную должность: Аурдни Аурднасон намекнул ему, что демократические партии договорились основать в этом году Комиссию по делам культуры и подыскивают политически нейтрального человека, который играл бы в ней роль арбитра.

Я опять оторвался от работы и поднял глаза, но промолчал.

— Нам надо выстоять, — продолжал Вальтоур, расхаживая по комнате. Сегодня вечером он поговорит с одним молодым рейкьявикцем по имени Эйнар Пьетюрссон и, видимо, возьмет его в «Светоч», по крайней мере на несколько недель: он обещал одному из министров, акционеров «Утренней зари», посмотреть, на что этот паренек годится.

— Покладистый ты человек, — сказал я.

— «Свеее-тааач»! Танцевальная мелооодия недееели! — доносилось с улицы.

Вальтоур раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, но помочь мне явно не собирался. Он твердо решил, заговорил он снова, весною, на троицу, связать себя священными узами брака.

— У старика денег было невпроворот, правда, старуха — Ингина мамаша — еще пока не разделила наследство. Но квартирка у нас будет что надо, нижний этаж дома!

— Какого дома?

— Нашего! Неужели ты не знаешь дом покойного Магнуса Тораренсена? Дом из исландского шпата на Лёйваусвегюр? Один из лучших в городе, к тому же с садом…

Зазвонил телефон. Какая-то писклявая учительница пожелала подписаться на «Светоч». А нельзя ли получить все предыдущие номера, с самого начала? В конце месяца она внесет деньги за годовую подписку.

Затем распахнулась дверь, и в редакцию вошел не кто иной, как заведующий Государственным управлением культуры.

— Привет, Вальтоур! — хмуро произнес он. Меня он, видно, не заметил либо счел необязательным здороваться с такой пешкой.

— Салют, салют! — несколько сконфуженно ответил Вальтоур и тут же вытащил из кармана новенький бумажник.

— Совсем неуловимым стал.

— Получи-ка гонорар за последнюю статью о себе. — Вальтоур помахал стокроновой бумажкой, как машут на прощание платком. — Прошу, пожалуйста! А вот квитанционная книга. Больше мне статей не надо…

Заведующий Управлением культуры выхватил у него из рук сотенную. От его величия и ореола святости, которые поразили меня в его пахнущем ладаном кабинете, не осталось и следа.

— Нам надо кое о чем потолковать, — быстро проговорил он, как бы не замечая квитанционной книги, увлек Вальтоура в комнатку за редакцией и захлопнул дверь.

Я был настолько занят упаковкой пасхального номера «Светоча» — до конца страстной недели оставались считанные дни, — что мне некогда было размышлять над загадками человеческой жизни, но заведующий Управлением культуры поначалу говорил так громко, что я невольно услышал много удивительного, хотя понял далеко не все.

— Вы основали акционерное общество! — угрюмо произнес он и обрушил проклятия на голову Аурдни Аурднасона. — Как прикажете вас понимать? Не знаю, что и думать! У тебя совсем стыда нет, что ли?

— Думай что хочешь, мне все равно. Разве я не имею права основать акционерное общество?

— Ты становишься стяжателем без принципов и идеалов!

— Я пытаюсь обеспечить будущее журнала, создать ему солидную основу.

Послышался удар, кто-то из спорящих стукнул кулаком по столу, скорее всего заведующий.

— Ты действовал за моей спиной! Солгал! Предал!

— Кому я солгал? Что я предал? — невозмутимо спросил Вальтоур, словно успокаивая расходившегося ребенка.

Заведующий Управлением культуры мгновенно ответил:

— Все предал! Я думал, ты человек идеи! Я думал, ты не потерял стыд!

Вальтоур расхохотался:

— Ха-ха-ха! Как и ты! Шутник ты, братец!

— Кто придумал название? — спросил заведующий уже поспокойнее. — Кто помог тебе…

Вальтоур перебил его. Они оба оказывали друг другу услуги, сказал он, так что вполне могли бы побеседовать мирно. Однако он не допустит, чтобы кто-нибудь совал нос в его дела, и не намерен сносить незаслуженные оскорбления.

— Ты выпускаешь «Светоч» из рук! Еще недавно ты обещал во всем советоваться со мной!

— Мне ни с кем не надо советоваться, следует ли создать журналу солидную основу.

Снова послышался удар кулаком по столу.

— Чушь! Пустые отговорки! Журнал раскупают, как молоко!

Ответа шефа я не расслышал. В редакцию ворвался конопатый и взъерошенный мальчишка-газетчик. Размахивая сумкой из мешковины, он попросил у меня еще «трицть „Светчей“, да пживей».

Я похвалил его за усердие:

— Молодчага!

— Идет нарасхват! — Он выхватил у меня из рук пачку журналов. — Привет!

— Ты забываешь о войне, — услышал я голос Вальтоура. — А что, если бумагу лимитируют?

Воцарилось длительное молчание. Наконец снова раздался голос заведующего:

— Рядом с таким человеком, как Аурдни, опошляются любые идеалы. Я тебя предостерегал от него. Управление может обеспечить тебя бумагой…

— Послушай, приятель, — сказал Вальтоур, — мне не по карману платить тебе по сотне за статью. Будешь получать по двадцать крон, если станешь писать о чем-нибудь, кроме Управления, и кончишь воспевать свои подвиги…

— Вот она, благодарность.

— Если я буду каждую неделю отваливать по сотне за нудятину, которую никому читать неохота, — стало быть, четыреста крон в месяц, — то к троице я в трубу вылечу.

— Твой долг — освещать нашу деятельность и наши идеалы!

— Странно.

— Моральный долг!

— Послушай, друг, мы не на собрании, — низким, необычно вальяжным голосом произнес Вальтоур. — Об идеалах и морали поговорим в другой раз. Захочу, так мне об Управлении за пятерку будут статейки писать. Да я и сам могу.

Невнятный шепот и новый удар кулаком по столу.

— Услуга?! — воскликнул заведующий. — Ты называешь десять тысяч крон услугой!

— Вычти проценты и гонорар.

— Я предоставил заем, — простонал заведующий, — потому что я доверял…

— Какой заем? Мы оба знаем, что это было пособие, и расписывался я в получении пособия.

Разгорелся ожесточенный спор, только и слышалось что «заем», «пособие из фонда», «по праву», «не по праву». Наконец Вальтоур, несколько бледнее обычного, открыл дверь, протянул мне деньги и попросил сбегать за сигаретами.

Я швырнул кисть в ведерко с клеем и без шапки выбежал на улицу, радуясь, что хоть на время буду избавлен от очередных жизненных загадок. Когда я вернулся, в пререканиях шефа и заведующего Управлением культуры явственно звучали угрожающие ноты.

— За подлость я никогда не платил добром! — сказал заведующий в тот момент, когда я открывал дверь.

— Обратимся к юристу? — спросил Вальтоур. Он вырвал у меня из рук сигареты и тут же отправил меня в книжный магазин с двадцатью экземплярами «Светоча»: оттуда уже звонили, пояснил он, журнал у них весь разошелся.

Я сделал, как он велел, сбегал в магазин и вскоре возвратился, но меня снова отослали, на сей раз за спичками. Нет у меня времени на эту ерунду, думал я, почта закроется в шесть. Когда я, зажав в руке спичечный коробок, открыл дверь в редакцию, заведующий Управлением культуры, совершенно багровый от ярости, собирался уходить.

— Ну вот, милейший, значит, договорились, — произнес Вальтоур. — Так ты мне скоро статью дашь?