Танатонавты - Бернард Вербер

Внезапно передо мной появился паук, облаченный в белый атлас.

Чтобы избавиться от него, я телепатически попытался применить магические формулы. Vade retro Satanas. Не помогло. На ум пришло заклинание страха из «Дюн» Герберта. Я начал читать вслух: «Я не знаю страха. Страх — это маленькая смерть, ведущая к полному уничтожению. Я смотрю в лицо своему страху. Я позволяю ему пройти сквозь меня. Я посмотрю внутренним взором ему вслед. И там не будет ничего. Нет ничего, кроме меня самого».

Я закрыл глаза и мысленно повторил каждую фразу.

Смех прекратился, и женщина в белом взорвалась пузырями света.

Одно яркое пятно осталось. Это тот самый центральный свет, что показывает нам дорогу. На его фоне я вижу тени своих друзей. Я бросаюсь к ним. Каждый сражается с монстром. Со своим личным чудовищем.

Фредди подтвердил: мы прошли за Мох-1. А Роза по-прежнему далеко впереди.

После первой коматозной стены цвет поменялся. Голубизна уступила место фиолетовому коридору, затем коричневому. Черные отражения. Оттенки ада?

Мы замедлили движение, облепленные пузырями воспоминаний, словно градинами необычной бури.

Коридор извивался, закручиваясь в пружину. Я все мчался и мчался к свету смерти, пытаясь не обращать внимания на ее укусы. Что за ощущение силы и мощи! Едва только прошло двадцать минут, как я покинул тело, как уже оказался на расстоянии сотен световых лет от него.

Никакого чувства потери, еще меньше — сожаления. Словно я просто сбросил заржавленные доспехи. Я думал, что они меня защищают, а оказывается, они сдавливали мою душу, мое дыхание, мой разум.

На эти доспехи я принимал удары, убежденный, что они оставляют всего лишь неглубокие царапины. Какая ошибка! Все задевало мою чувствительную оболочку. Я снова, один за другим, переживал удары, которые нанесла мне жизнь. Странно, но эти удары оставили меньше следов, чем раны, которые я сам нанес другим. Моя душа была словно дерево, на котором перочинным ножиком вырезали слова и воспоминания.

Все происходило очень быстро. Я пережил свое рождение. Вот мать заставляет меня есть кашу, вот я вновь боюсь высоты, когда отец подкидывает меня в воздух, вот первые прыщи и вызванный ими стыд, вот я попал под машину, гибель заключенных Флери-Мерожи, первое самоубийство Феликса, улюлюкающая толпа во Дворце конгрессов, оскорбительные письма, угрозы и мое вечное чувство вины. «Убийца! Душегуб!» — бросают мне в лицо люди, чьих имен я не помню. «Убийца, убийца, убийца, убийца», — твердит внутренний голос. «Ты убил сто двадцать три невинных человека». «Сожалею, Мишель, но, честно говоря, вы совершенно не в моем вкусе». Скверные воспоминания переплетаются со старыми кошмарами.

Я бы предпочел еще раз встретиться с женщиной в белом платье, чем переживать все это. Что ж, тем хуже. Придется предельно честно взглянуть в лицо собственному прошлому.

Роза тоже затормозила под градом пузырей воспоминаний. Что, если это поможет мне ее перехватить? Я приближаюсь с огромным трудом, борясь с ураганом событий своей жизни. Но все-таки я двигаюсь вперед. Еще немного, еще… Телепатически (так объясняются между собой эктоплазмы) я кричу ей: «Мы пришли за тобой, чтобы помочь тебе вернуться!» Роза не обращает на меня никакого внимания. Она встретилась со своей первой любовью. Это какой-то американский астроном. Когда он ее бросил, Роза попыталась его вернуть, занявшись теми же исследованиями, что и он. Она никогда мне об этом не говорила. Сейчас я лучше стал понимать ее чувства.

Она спорит с воспоминаниями о своем возлюбленном. Он говорит ей, что ему скучно с ней. Он говорит, что для двоих самое главное — никогда не скучать вместе. Она нежная и мягкая, но ему она не дает ничего особенного. Поэтому он ее оставил.

Роза бросается прочь вся в слезах. Я не успеваю сказать ей, что с ней никогда не бывает скучно. Она уже пересекла вторую коматозную стену.

Я не могу бежать за ней. Фредди тащит меня назад за серебристую пуповину. Он напоминает, что конечная цель этой экспедиции — вернуться живым на землю. Если я буду слишком торопиться, то оборву свою пуповину и не смогу ни помочь Розе, ни вернуться назад.

Фредди, Стефания, Рауль и Амандина берут меня за руки, и мы вместе проходим сквозь Мох-2.

Стефания уже не раз превозносила наслаждения красной страны, но я не мог и помыслить, что воочию увижу такие фантазии и извращения! Еще одна Амандина, та самая, которую я так долго желал, предстает передо мной нагой. На ней только чулки в сеточку, она пытается обнять меня. Я пробую отыскать настоящую Амандину, но та уже забылась в объятиях чернокожего Адониса с рельефными, будто лакированными, мышцами.

Изящные мальчики ласкают Рауля. Надо же, я и не подозревал о его тайных гомосексуальных наклонностях. Стефания, завсегдатай этого места, окружена группой нескромных юношей, отлично знающих, что можно сделать с самыми потайными уголками женского тела. На заднем сиденье «Роллс-Ройса» Роза отдается сказочному принцу.

Я хочу разорвать объятия Амандины из страны моих фантазий. Сейчас на ней обтягивающий черный кожаный костюм, контрастирующий с волнами белокурых волос. Ее лицо меня завораживает, и я ныряю между нежных грудей фантома, заливающегося дьявольским смехом.

Фредди окружен целым гаремом арабок, у каждой в пупке сверкает по бриллианту. Он срывает их шелковые вуали, словно лепестки маргариток.

Куда мы попали? Амандина моих снов щекочет мне шею ресницами. Нервный мотылек бьет шелковыми крыльями. Это моя фантазия? С ума сойти. Амандина улыбается мне, в ее глазах скачет безрассудство распутнейшей из женщин. А потом ротиком она берет меня за…

195. Полицейское досье

Рапорт в компетентные органы

Группа танатонавтов-экспериментаторов вылетела сегодня утром. Они пока еще застряли на второй территории. Следует ли вмешаться?

Ответ компетентных органов

Пока нет.

196. Буддистская философия

Если, несмотря на наши достоинства, мы ведем несчастливую жизнь, это должно быть обусловлено нашей прошлой плохой кармой.

Если, несмотря на нашу злобу и недоброжелательность, мы ведем счастливую жизнь, это тоже из-за нашей прошлой кармы.

Наши текущие поступки при первой же возможности приведут ко всем возможным последствиям.

197. В облаках

…берет меня за ухо и начинает покусывать. Это останется между нами, но мне такое очень нравится. Это я даже обожаю. В особенности за самый верх. И еще за мочку. И сзади за шею, это тоже приятно. Но не за кадык. С другой стороны, мне нравится за плечо. Она это хорошо умеет. Она знает все о моей чувственности! Этим она пользуется. Злоупотребляет даже. Потом Амандина моей мечты смелеет еще больше и…

Но тут Фредди, вырвавшись из объятий гурий, бросает клич и приказывает нам преодолеть свои сексуальные порывы. Мы хватаемся друг за друга и стягиваем вместе пуповины. Рядом со мной тяжело дышит даосский монах. Он знает, что мы идем в земли удивительные, но опасные.

Несколько раз мы пробуем перехватить Розу. Безуспешно. Она уже пересекла Мох-3 и присоединилась к толпе ожидающих.

Вслед за ней мы проникаем в оранжевую страну. Колонна покойников уходит вперед насколько хватает взгляда. Некоторые удивлены, что у нас до сих пор целые пуповины. «Это что, туристы, покинувшие мир живых?» Впрочем, большинство не обращало на нас никакого внимания.

Я ищу Розу в толпе.

Здесь батальоны солдат, убитых в экзотических войнах, жертвы опустошительных эпидемий, а вот погибшие в катастрофах. Мертвые, мертвые, еще мертвые, всех рас, изо всех стран. Прокаженные; приговоренные к электрическому стулу; сожженные на кострах; погибшие от пыток политзаключенные; неосторожные факиры; жертвы хронических запоров; путешественники, пронзенные отравленными стрелами; аквалангисты, дразнившие акул; моряки; трясущиеся алкоголики; параноики, выпрыгнувшие от своих воображаемых врагов в окно на десятом этаже; любители банджи-джампинга, излишне любопытные вулканологи; близорукие, не заметившие приближающегося грузовика; дальнозоркие, не увидевшие оврага под носом; страдающие астигматизмом, не разглядевшие ступенек в подвал; школьники, не знавшие, чем гадюка отличается от ужа…

Мы расталкиваем их локтями.

— Роза, Роза! — кричу я телепатически.

На меня оборачивается много женщин, которых звали Роза. Розы дикие, полудикие и домашние. Эктоплазмы и тех и других рассказывают истории своей жизни. Одна стала жертвой ревнивого супруга, другая была крестьянкой, которую застал в стоге сена старомодный папаша, третья умерла от старости, но так и не воспользовалась своим богатством, которое теперь уже промотали ее сыночки…