Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники - Уилбур Смит

Нагруженные, все вышли на солнце. Хэл — последним.

— Убирайся отсюда, Нед! — приказал он и передал ему свое оружие. Нед побежал к двери, а Хэл повернулся к трем голландским солдатам, которые жались на скамье. Нед отобрал у них оружие и бросил в угол.

— Сейчас все здесь отправится в ад, — сказал Хэл по-голландски. — Бегите к воротам, и лучше — не оглядываясь. Идите!

Они вскочили и, торопясь выбраться, застряли в дверях. Там они пихались, пока им не удалось выскочить во двор. Они побежали к воротам.

— Бегите! — кричали они. — Они взорвут пороховой склад!

Тюремщики и обычные преступники, которые до сих пор изумленно смотрели на карету и на губернатора в руках Аболи, повернули головы к арсеналу и смотрели на него в недоумении.

Хэл появился в дверях арсенала с обнаженной саблей в одной руке и факелом, вырванным из скобы на стене, в другой.

— Досчитаю до десяти, — крикнул он, — и зажгу пороховой след!

В своих лохмотьях, с большой черной бородой и диким взглядом он был похож на сумасшедшего.

Все во дворе в ужасе закричали. Один из заключенных бросил лопату и вслед за бегущими солдатами устремился к воротам. И сразу всех охватила паника. Двести заключенных и солдаты бежали к воротам в стремлении спастись.

Ван де Вельде бился в руках Аболи и кричал:

— Пусти! Этот болван всех нас взорвет! Пусти меня! Беги! Беги!

Его крики усилили панику, и в одно мгновение двор опустел, остались только моряки, карета и Хэл. Катинка истерически кричала и всхлипывала, но Сакина ударила ее по лицу.

— Тише, жеманная дура, или я дам тебе причины вопить!

Катинка подавилась и замолчала.

— Аболи, втащи Ван де Вельде в карету. Он и его жена отправляются с нами, — приказал Хэл, и Аболи приподнял грузное тело губернатора и швырнул в дверцу. Тот приземлился на полу и дергался, как насекомое на булавке. — Альтуда, приставь острие к его сердцу и будь готов пронзить его по моему слову.

— Жду этого с нетерпением! — крикнул в ответ Альтуда, поднял Ван де Вельде и посадил напротив жены. — Куда нанести удар? — спросил у него Альтуда. — Думаю, в жирное брюхо.

Ван де Вельде в суматохе потерял парик, лицо его было жалким, массивное тело дрожало от страха.

— Не убивай меня. Я могу тебя защитить, — взмолился он, а Катинка снова принялась плакать и причитать. На этот раз Сакина только крепче прижала ее, поднесла кинжал к ее горлу и прошептала:

— У нас есть губернатор, и ты нам не нужна. Я могу тебя убить.

Катинка подавилась очередным всхлипом.

— Дэниел, грузи порох и лишнее оружие, — приказал Хэл, и все это грудой навалили в карету. Элегантный экипаж — не фургон и низко осел на пружинных подвесках.

— Хватит! Больше она не потянет, — остановил Аболи последние бочонки с порохом.

— По одному человеку на каждую лошадь! — приказал Хэл. — Парни, вы не наездники: не пытайтесь брать лошадь на абордаж. Вы упадете и сломаете шею, что, конечно, не важно, но ваша тяжесть сломает спину бедным животным, когда мы и мили не проедем, а вот это важно. Хватайтесь за узду, и пусть лошадь тащит вас за собой.

Все разбежались по сторонам упряжки и схватились за упряжь.

— Оставьте мне место по правому борту, парни! — крикнул Хэл, и Сакина даже в возбуждении и спешке рассмеялась, услышав морское словцо. Но моряки поняли Хэла и оставили ему одну лошадь.

Аболи сел на свое место. В карете Альтуда грозил Ван де Вельде, а Сакина держала кинжал у белого горла Катинки.

Аболи развернул упряжку и крикнул:

— Давай, Гандвейн! Пора уходить. Гарнизон в любой момент очнется.

Не успел он это сказать, как послышался выстрел, из дверей казармы выбежал офицер, размахивая дымящейся пистолью. Он кричал:

— К оружию! Ко мне, первый взвод!

Хэл задержался только для того, чтобы зажечь фитиль своей пистоли от факела, бросить факел на дорожку из пороха и убедиться, что порох загорелся. Дымное пламя побежало назад, к двери арсенала, в коридор, ведущий к пороховому погребу. Хэл сбежал по ступенькам во двор и бросился к перегруженной карете, которую Аболи вел по кругу, направляясь к воротам.

Он уже почти добежал и уже тянулся к упряжи передовой серой, когда Аболи вдруг крикнул:

— Гандвейн, сзади! Осторожней!

Из двери, где он спрятался со своими псами при первых же звуках тревоги, показался Хьюго Барнард. Он спустил обеих собак и науськивал их на Хэла:

— Взять, взять, ату!

Собаки молча, бок о бок, понеслись вперед, огромными прыжками покрывая расстояние, как гончие, преследующие зайца.

Предупреждение Аболи дало Хэлу время повернуться к собакам лицом. Те действовали как команда: одна попробовала вцепиться в лицо, вторая в это время нацелилась на ноги. Хэл ударил первую собаку, когда та была еще в воздухе, и пробил шею в том месте, где она переходит в плечи. Под тяжестью летящей псины лезвие пробило легкие, сердце и застряло в кишках. Даже мертвая, собака ударила Хэла в грудь, и он пошатнулся.

Вторая псина, прижавшаяся к земле, пока Хэл не восстановил равновесие, впилась зубами ему в ногу сразу под коленом и опрокинул его. Хэл плечами ударился о камень, но когда он попытался встать, собака уперлась всеми четырьмя лапами и снова опрокинула его. Хэл почувствовал, как ее зубы скользнули по кости его ноги.

— Мои собаки! — закричал Барнард. — Ты убиваешь моих дорогих подружек!

С обнаженной саблей в руке он бросился на выручку псам. Хэл снова попробовал встать, и снова собака стащила его вниз. Барнард добежал до них и поднял саблю над незащищенной головой Хэла. Хэл заметил это и откатился в сторону. Лезвие ударило о камень и высекло облако искр.

— Ублюдок! — взревел Барнард и снова поднял саблю. Аболи повернул упряжку и погнал ее прямо на Барнарда. Надсмотрщик стоял спиной к карете и был так поглощен схваткой с Хэлом, что не видел ее приближения. Он уже приготовился ударить Хэла, когда заднее колесо задело его бедро и отбросило Барнарда в сторону.

С огромным усилием Хэл сел и, прежде чем собаке снова удалось уронить его на землю, нанес удар по основанию шеи, проведя лезвие под углом, как тореадор, находящий шпагой сердце быка. Животное издало болезненный вой, выпустило ногу Хэла, закружилось и упало на камни, слабо дергая лапами.

Хэл едва успел встать, как на него накинулся Барнард.

— Ты убил моих красавиц!

Горе свело его с ума, он, не владея собой, нанес безумный рубящий удар, который Хэл без усилий отвел, так что сабля пролетела в дюйме над его головой.