Фиалка - Джейн Фэйзер

Она высказала свои наилучшие пожелания, посыпала бумагу песком, сложила ее и запечатала письмо. Затем пошла искать Гарета, который мог бы его отправить. Сейчас Джулиан уже должен был добраться до Корнуолла, раз письмо его было отправлено неделей раньше. Так что ее теперешнее послание достигнет Тригартана через несколько дней после его прибытия туда. Будет уже слишком поздно, чтобы написать им и просить повременить с приездом, а он был слишком учтив, чтобы отправить их обратно, когда они уже окажутся на месте.

Однако Джулиан умел быть и чрезвычайно холодным… Люси отбросила эти мысли, чувствуя, что горит нетерпением отправиться в путь: она жаждала перемен, которые сулило это путешествие. И следующие несколько недель Гарет пробудет с ней. А значит, он не будет в это время проводить ночи с… с кем бы он их ни проводил. Возможно, она научится быть приятной ему и приносить радость… или, по крайней мере, успешно скрывать, что находит это бессмысленное переплетение тел совершенно отвратительным.

Чувствуя себя намного бодрее, Люси отправилась в спальню посмотреть, в каком состоянии ее гардероб, и решить, что ей взять с собой на лето в Корнуолл.

Дождь когда-нибудь переставал идти в этой отвратительной серой стране? Тэмсин высунулась из окна гостиницы в Лонстене и поглядела на нагромождение черепичных крыш, скользких и мокрых от дождя. Дождь не прекращался с тех пор, как две недели назад они высадились в Портсмуте. Он не был похож на испанские дожди, не был яростным и бурным — это была непрерывная мелкая изморось, а холод от постоянной сырости был настолько пронизывающим, что, казалось, просачивался до мозга костей.

В маленькой спаленке за ее спиной Хосефа что-то как всегда бормотала про себя, снова упаковывая вещи, которыми они пользовались ночью. Ей также не доставляло никакой радости пребывание в этой холодной и серой стране, где никогда не светило солнце, но дочь Эль Барона сказала, что так надо, а ее слово было для Хосефы столь же свято, как если бы оно было сказано самим Бароном.

Послышался резкий стук в дверь, и вошел Габриэль, сильно наклонив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку. С его потяжелевшего плаща стекали струйки воды.

— Ты уложила этот саквояж, женщина?

— О, горе мне, — бормотала Хосефа, сражаясь с тугими пряжками и застежками. — Я буду рада, когда мы наконец приедем.

— Разве все мы не будем этому рады? — сурово заметил Габриэль.

С минуту его большая рука лежала на ее плече — это был редкий для него жест, выражавший сочувствие. Он-то, во всяком случае, родился в этой стране, но для крестьянки с бесплодных гор северной Испании она была совсем чужой. Хосефа улыбнулась застенчиво, потом вскинула голову, греясь в лучах его неожиданной улыбки, нежность которой была для нее непривычной. Габриэль был ее мужчиной, солнцем ее жизни, она всегда шла на два шага позади него, и его слово было для нее законом.

Габриэль поднял саквояж.

— Малышка, сегодня ты поедешь не верхом, а в карете. Приказ полковника.

— С каких это пор он отдает мне приказы? — сердито огрызнулась Тэмсин на отступившего назад Габриэля. Казалось, это было последней каплей, переполнившей чашу ее терпения в то злополучное утро. — Я не желаю качаться и подпрыгивать в этом чертовом экипаже. Меня от этой тряски тошнит.

Она последовала за Габриэлем вниз по скрипучей деревянной лестнице, через освещенный тусклой лампой холл и вышла в мрачный гостиничный двор. Там стояла почтовая карета, доставившая их из Лондона. Конюхи запрягали в нее лошадей, а один из них привязывал сзади Цезаря.

Полковник лорд Сент-Саймон стоял и наблюдал за их работой. Его плащ потемнел от влаги, мелкими капельками сеющейся с неба, а с полей его шляпы бежал целый ручей. Но казалось, он не замечал скверной погоды.

— Доброе утро, — оживленно приветствовал он Тэмсин. — Надеюсь, ты спала хорошо?

— Я всегда хорошо сплю, — отозвалась она. — Даже когда простыни сырые. Дождь когда-нибудь прекратится? Он коротко рассмеялся.

— Да, неожиданно он перестанет. Однажды утром ты проснешься и увидишь ярко-синее небо и сияющее солнце, услышишь пение птиц и забудешь, что когда-то шел дождь. Это один из фокусов Англии.

Тэмсин скорчила гримасу, выражающую недоверие, и закуталась в плащ, который тут же намок и облепил ее с ног до головы.

«Для Лютика погода неподходящая», — подумал Джулиан, и ему стало смешно. Она выглядела маленькой, съежившейся и печальной. Ее ослепительные волосы потемнели от дождя, маленькая фигурка согнулась под тяжестью плаща, и вся ее вызывающая, дерзкая манера испарилась под действием этой мрачной погоды и сурового климата. Потом он вспомнил о своей бригаде, начал размышлять о том, чем его ребята заняты сейчас, и веселость его пропала. Если ей не нравилась погода в стране, где она решила поселиться, то так мучиться ее никто не заставлял.

Сколько времени придется Тиму приводить их в чувство после разгула в Бадахосе? Где они теперь — на долгом марше в Кампо Майор? И кто из них до сих пор жив? Этот вопрос часто звучал у него в мозгу, и усилием воли он заставлял себя вернуться на эту землю, в этот пропитанный дождем гостиничный двор в Лонстене, к своим теперешним занятиям.

— Сегодня ты поедешь в карете вместе с Хосефой, — сказал он отрывисто.

— Габриэль мне это передал, но я против. Я предпочитаю промокнуть, только бы не трястись до тошноты в этом душном и вонючем ящике.

Она повернулась, чтобы отвязать свою лошадь от кареты.

Джулиан схватил ее за руку.

— Мне надо, чтобы ты сидела внутри, Тэмсин.

— Почему?

— Мы поедем сегодня через Бодминское болото и пустошь, — объяснил он, считая что дал исчерпывающий ответ.

Тэмсин нахмурилась. Вчера днем они приехали в Лонетен довольно рано, и полковник настоял на том, чтобы в этот день они дальше не ехали, сказав почти таким же тоном, как теперь, что им предстоит проехать через Бодминскую вересковую пустошь.

— А подробнее, милорд полковник? — она смахнула дождевые капли с лица и смотрела на него в ожидании ответа, вопросительно подняв брови.

— Дело в том. Лютик. — охотно объяснил он, — что я хочу, чтобы ты ехала со своим чертовым сокровищем. Габриэль и я будем первым рядом обороны, а ты будешь внутри — вооруженная и готовая оказать сопротивление, и это будет наш второй заслон.

— О, так, значит, в этой Бодминской пустоши есть бандиты? — оживилась она.

— Мы называем их разбойниками с большой дороги, — сказал он с суровой улыбкой, — но они такие же дикие и безжалостные, как любые горные разбойники или бароны ваших мест.

Тэмсин решила пропустить это мимо ушей.